— Это можно проверить? Ты хорошо знаешь того, кто звонил?

— Проверить недолго. Того, кто звонил, я не знаю вовсе, но вряд ли бы стали при живом Гнатюке шутки шутить.

— Если он сам не захотел «пошутить»… — зловеще предположила Власта.

— Это как понимать, ма шер? — насторожился Князь.

— Да очень просто. Перекупил кто-то твоего дружка-корешка. Прямо на корню и с листьями. А чтоб ты его не искал и не пытался ему кишки на перо вымотать, решил «умереть»…

— Что-то не верится…— Мещерский почуял, что на его лбу выступила испарина. — Так кинуть — это не шутки!

— Бывает, и хуже кидают. Как у вас теперь говорят? «В кругу друзей хлебалом не щелкают…» Так?

— Примерно… — не стал поправлять ее Мещерский. — Ну и что теперь делать? Ты умная, подскажи!

— Прежде всего доделать дело с Вредлинским и моим родственничком Пашкой. Это я могу взять на себя. А ты, мон шер принс, возьми пару толковых братков да съезди в губернию и разберись, что там и как.

— Ладно, допустим, я поеду. Что, прямо сейчас?

— Именно так. Как говаривал пращур мой, блаженный и вечнодостойный памяти император Петр Великий: «Промедление смерти подобно!»

Серж, несмотря на всю серьезность момента, чуть не хмыкнул. Бабка, похоже, намертво поверила в то, что сама придумала, — свое родство с домом Романовых.

— Хорошо, — кивнул он. — Допустим, я уже укатил. А что ты будешь делать?

— Закончу дело с Вредлинским. Он будет убит, а Манулов подставлен. Большего нам не потребуется.

— Ну а дальше что? Если Гната перекупили, все равно мы пролете. Ну а если убили — тем более. Тогда это полный… o6лом. Других выходов на эти «микстуры» у нас не будет.

— Ты не забыл насчет условий завещания? — осклабилась ведьма. — Это все всерьез. Ты должен крутиться, мой мальчик. Иначе так и сдохнешь голодранцем!

Мещерский скрипнул зубами: вот стерва! Убить заразу — и то нельзя! И даже показать ей, что рассержен, — опасно…

— Вот ты говоришь, что сумеешь доделать это дело с Вредлинским и Мануловым,

— произнес он, сдерживая эмоции. — А вдруг у тебя ничего не выйдет? Ведь если спалишься — туго тебе, старой, на русской зоне придется.

— Не беспокойся, мон шер. Я найду способ, как сдохнуть пораньше. Я старая, не то что ты, — мне помирать не страшно. Зато хоть рискну напоследок!

— Ты идиотка! — не выдержал Мещерский. — Башню сорвало? Ты что, сама пойдешь Вредлинского мочить? Флаг тебе в руки!

— Может быть, и пойду! — грозно заявила старуха. — И будь спокоен — от меня он не уйдет. Я не то, что ты! Не ты ли тут разорялся: «Я его бампером забодал!»? А оказывается, твой покойник в это самое время чаи гонял с Крикухой. Жаль, что мы только утром об этом узнали…

— Господи, не смеши людей, бабуля!

— Это мое дело, — железным голоском проскрежетала Власта. — Еден дас зайне! А тебе — десять минут на сборы! Ищи своего дружка, живого или мертвого, ищи тех, кто его знал, но при этом помни, что только от тебя зависит, будешь ты богатым и здоровым или бедным и больным! Вон!

Любой другой стерве за такое поведение Серж врезал бы по роже без всякого снисхождения к возрасту. Возможно, большинство мужиков его круга в данной ситуации наплевали бы и на все материальные последствия, а поступили бы так, как подсказало горячее сердце. Однако Мещерский, хоть и не принадлежал к славному племени советских чекистов, все же придерживался того мнения, что поступать надо так, как подсказывает холодная голова. То есть по уму.

Поэтому Князь не позволил себе даже обматерить драгоценную бабку. Он просто сделал аристократический кивок, подсмотренный в каком-то фильме «про дворян», и вышел из комнаты. Даже телефон свой сотовый забыл на столике.

Власта тут же подскочила к телефончику и нажала на кнопочку «*», то есть, не набирая заново номера — она его и не знала вовсе! — соединилась с последним абонентом Сержа. То есть с тем басом, который спрашивал, сколько еще ждать.

— Алло! — прогудело из телефона.

— Это Власта, — старая кокетка представилась без отчества. — Можете начинать, господа…

— Понял! — радостно ответил бас.

Ляпунов переключил телекамеры на инфракрасное наблюдение — уже совсем стемнело. Все окна в доме зашторили еще днем, и всем, кроме Василисы, было строго-настрого запрещено показываться на дворе. «Форд» как стоял за углом, так и продолжал стоять в течение всего дня.

Милка действительно, кроме двух интеллигентного вида молодых людей в очках, напоминавших не то студентов старших курсов, не то аспирантов-гуманитариев, никого в салоне не узрела. В принципе двух парней такого телосложения «Королева воинов» могла бы повязать в пучки самостоятельно, не прибегая ни к чьей помощи. Конечно, первое впечатление могло быть обманчивым — очки кому хошь интеллигентный вид придают, а каратисты с черными поясами вовсе не выглядят амбалами. Но Милка достаточно хорошо разбиралась в мужиках, чтоб сразу понять: нет, эти пареньки вовсе не собирались штурмовать дачу или стрелять в ее хозяина на выходе из калитки. Боевик боевика узнает издалека. В лучшем случае мальчики были наблюдателями. А могли быть и вообще ни при чем. Ни рации, ни бинокля, ни иного подозрительного оборудования Милке на глаза не попалось. Может, успели куда-нибудь спрятать, конечно, но, поскольку они почти сразу же открыли дверцу, времени на это у них было мало.

Однако, судя по номеру и марке машины, именно этот «Форд-Эскорт» вчера вечером дважды наезжал — один раз в прямом смысле — на господина Вредлинского. Номер и марку Ляпунову сообщили люди Генерала, которые успели допросить Стаса. Правда, отметины от пули на дверце, которую оставил выстрел того же Стаса, Милка не приметила, зато своим острым женским взглядом рассмотрела, что левая передняя дверца несколько темнее, чем остальная окраска машины. То есть эта дверца могла быть недавно заменена.

Тем не менее после Милкиной разведки у капитана появились сомнения. Ну, «Форд-Эскорт», ну номер, ну дверца — что это доказывает? Да ни хрена! Ведь запросто могло быть так, что машину просто-напросто угнали из этого же поселка, так сказать, «на один вечер». Чтоб совершить убийство, смыться с места преступления, а потом бросить и пересесть на «чистую» тачку. Интеллектуальные мальчики могли обнаружить простреленный «Форд» где-то поблизости и не стали заявлять в милицию ни об угоне, ни о том, что нашли «Форд» с простреленной дверцей, — кому охота в свидетели, а тем более в подозреваемые? Проще поставить новую дверцу, которая, возможно, имелась в запасе, так что даже с автосервисом не пришлось связываться.

Кроме того, Ляпунову как-то не верилось, что вчерашние налетчики могли оборзеть до такой степени, что поставили наблюдателей на засветившейся машине. Либо они вообще полные придурки, либо те, кто сейчас сидит в машине, никакого отношения к нападению на Вредлинского не имеют и даже не знают, что таковое имело место. Некоторое время капитан склонялся к мысли: очкарики ни при чем, просто заболтались о политике или о сущности бытия, посидят еще часок и укатят.

Но не тут-то было. «Форд» продолжал стоять и мозолить глаза. Правда, очкарики из него несколько раз выходили, но только поодиночке и ненадолго скорее всего отлить. Исключение составил выход, когда один из парней сбегал в магазин за едой.

Получалось, что это все-таки наблюдатели. Но неужели такие дурные? Ясно ведь, что даже незасвеченная машина, стоящая весь день с людьми на одном и том же месте, может показаться подозрительной. И не только искушенному в таких делах Ляпунову, но и напуганному вчерашним покушением Вредлинскому — надо полагать, что господа, заинтересованные в его смерти, не знали о том, что «клиента» нет на даче. Уж во всяком случае, такой профессионал-телохранитель, как Стас, не оставил бы «Форд» без внимания. Если уж наблюдать с машины, то не с одной. Ляпунов бы, если б получил такую задачу, использовал бы минимум три сменяющие друг друга машины — это раз, и ни за что не взял бы ту же тачку, что использовалась при вчерашнем нападении, — это два. А в-третьих, он вообще бы предпочел никакой машиной не пользоваться, а пробраться на одну из пустующих дач — таких тут по осени полно, в том числе совсем рядом с дачей Вредлинского, — и наблюдать оттуда.