— Что ты посмурнел, Миля? — отметив озабоченность, проступившую на лице приятеля, спросил Крикуха.

— Да так, — потупился Вредлинский. — Надо бы жене позвонить… Наверно, волнуется уже. У тебя ведь есть телефон на даче?

— Сохранился, — утвердительно кивнул Георгий Петрович. — В кабинете стоит. Конечно, позвонить надо. Золотая у тебя жена! Ее грех расстраивать…

Насчет того, какая у него «золотая жена», Вредлинский возражать не стал. Он прошел следом за Жорой в его дачный кабинет, который выглядел совершенно заброшенным. Должно быть, Крикуха за свой письменный стол давненько не садился — на полированной поверхности лежал густой слой пыли, чуть-чуть вытертый локтями поблизости от телефона. Вредлинский, стараясь не запылиться, осторожно набрал номер.

Уже нажимая на кнопки этого старого польского телефона-в 70-х годах это был последний писк моды! — Эмиль Владиславович вдруг засомневался. Точнее, он просто не знал, что, собственно, может выяснить при помощи этого звонка. Если Для уже дома, это вовсе не значит, что она наводила на него киллеров, а если ее дома нет, это не означает, что она мирно сидит у подруги и треплется на какие-нибудь сугубо бабские темы.

Тем не менее кнопки были нажаты, зазвучали длинные гудки, а затем Вредлинский едва рот не открыл от удивления.

— Але! — прозвучал из трубки певучий голосок Василисы.

— Ты уже вернулась? — постаравшись говорить как можно более спокойно, спросил Вредлинский.

— Да, Эмиль Владиславович, уже приехала. Машину включила, белье стирается, а я пока на кухне посуду мою…— бойко доложила домработница.

— Александра Матвеевна пришла? — подавляя целую кучу вопросов, которые так и рвались с языка, скромно спросил хозяин.

— Нет, пока еще не пришла, — отозвалась Василиса. — Я своими ключами отпирала.

— Ну, ладно. Если она появится, скажи ей, что я сейчас у Георгия Петровича и через полчаса буду дома.

— Обязательно передам! Больше ничего не передавать?

— Нет, — Вредлинский повесил трубку.

Мысли у него в голове закружились, будто вьюга. Неужели эта дрянь, которая кому-то там попалась в связи с убийством очень нужного для Манулова человека, а потом наврала, будто ее послал Вредлинский, каким-то образом из всего выпуталась? А потом осмелилась вернуться в Москву и явиться к Вредлинскому? Ведь она же самым наглым образом его оклеветала! Вредлинский своими ушами слышал диктофонную запись ее лжи!

— Не переживай ты так, — подбодрил его Георгий Петрович, полагая, что друг Миля расстроился из-за того, что супруга отсутствует. — Заболталась просто, и все. Время-то еще не больно позднее.

— Да-да, конечно… — рассеянно произнес Вредлинский. -Но все-таки, пожалуй, мы пойдем. Одежда уже, наверно, подсохла.

— Я вам щетку дам, чтоб вы глину отчистили, — засуетился Крикуха.

Минут через десять, приведя одежду в относительно благопристойный вид, Вредлинский и Стас отправились восвояси.

На сей раз никаких приключений судьба им, похоже, не уготовила. Свет в окнах своего жилища Вредлинский воспринял с каким-то трепетом душевным, будто моряк, впервые за полгода или год увидевший огни родной гавани. Хотя на самом деле их со Стасом путешествие заняло всего несколько часов, включая посещение Крикухи, но пережитого страха и на год вперед хватило бы.

— Во трудяга Василиса! — подивился Стас, обратив внимание на то, что асфальт на дорожке, ведущей к гаражу, недавно подметен. — Не умеет баба без дела сидеть… Все листья сгребла, будто и листопада не было!

— Да, работница она примерная! — скупо похвалил Вредлинский, не желая торопить события. И вдруг подумал: а что, если все, начиная с визитной карточки, якобы украденной Василисой, и кончая магнитофонной записью с «разоблачениями», было подстроено Мануловым? С одной целью — запугать Вредлинского, чтоб он сидел и трясся, не говоря уже о том, чтоб ему не приходила мысль пойти в ФСБ и настучать о деятельности американского гражданина Манулова. Ведь тогда, дескать, моментально всплывет история с убийством Евсеева, и еще неизвестно, не признают ли тебя, Миля-Емеля, заказчиком… В конце концов, именно он, Манулов, рекомендовал Вредлинскому эту милую служанку. И Стаса тоже он рекомендовал. Может, и нападение, которое доставило Эмилю Владиславовичу столько волнений, было всего лишь отлично поставленной инсценировкой в духе голливудских боевиков? Да, стреляли не холостыми, пули свистели, но ведь не попадали! Нет, после выстрелов Стаса, кажется, кто-то падал, но ведь ран Вредлинский не видел. Могли эти статисты понарошку упасть, как на киносъемке? Могли! Что стоит Манудову для этого спектакля нанять группу профессиональных каскадеров? Боже! Ведь Стас стрелял из «глока-17», который зарегистрирован на имя Вредлинского, а Эмиль Владиславович где-то слышал, что у милиции есть специальная пулегильзотека, в которой хранятся пули и гильзы от всех зарегистрированных пистолетов и даже от незарегистрированных, но где-то стрелявших. Вот еще один повод для шантажа! Манулов может сказать: «Емеля, ты, конечно, извини, но твой охранник одного или двух нападавших завалил. Если их трупы где-нибудь случайно найдутся, то их ведь и на тебя повесить могут — хрен докажешь, что ты их мочил в пределах необходимой обороны, а Стас свои отпечатки сотрет и скажет, что твоего пистолета вообще не трогал… Не слабо будет, если ты попадешь в одну камеру с кем-нибудь из дружков этих „невинно убиенных“!»

Именно об этом размышлял Вредлинский, когда входил в дверь, услужливо открытую приятно улыбающейся Василисой.

— Пришла Александра Матвеевна? — спросил он, снимая обувь и влезая в родные домашние тапочки.

— Пришла, пришла! — радостно закивала Василиса. — Она на втором этаже, очень просила, чтоб вы к ней поднялись.

Вредлинский стал подниматься наверх по скрипучей деревянной лесенке, а Стас отпер свою каморку, находившуюся рядом с прихожей. Он решил, что и впрямь нужно разобрать, почистить и смазать оружие, и пострелявшее, и побывавшее под дождем.

Войдя в полутемную комнатушку, освещенную только через дверь из прихожей, Стас ничего необычного не заметил. Однако, едва он потянулся к выключателю, чтобы зажечь верхний свет, как услышал слабый шипящий звук — пшик! — и ощутил легкий укол в спину. Уже через секунду после этого охранник почуял, что ни руки, ни ноги его не слушаются, веки наливаются тяжестью, будто он три ночи не спал. Потом еще и голова закружилась, Стас понял, что вот-вот упадет, инстинктивно стал искать точку опоры. Краем глаза, перед тем, как потерять сознание, он еще успел заметить какие-то тени, бесшумно выскользнувшие чуть ли не из стен каморки. Однако эти тени оказались вовсе не призрачными и бестелесными, а очень даже крепкими. Во всяком случае, они ловко подхватили 100-килограммового охранника и не дали ему наделать шума, грохнувшись на пол.

«Инопланетяне!» — успел подумать Стас, и глаза его сомкнулись.

Тем временем Эмиль Владиславович уже вошел в спальню, освещенную только ночником с оранжево-розовым абажуром. Судя по всему, Аля была не в настроении, ибо она возлежала на супружеской кровати, почти с головой укрывшись просторным пледом, и даже не повернула голову, когда скрипнула дверь.

— Аленький! — трепетным голосочком позвал Вредлинский, осторожно приближаясь к роскошному ложу, приобретенному в додефолтные годы. — Я уже пришел! Не сердись!

Под пледом произошли какие-то неясные шевеления, но жена по-прежнему не желала поворачиваться в сторону законного супруга.

— Ну что ты дуешься? — проныл Вредлинский. — Я же был у Жорки Крикухи. Ну, выпили совсем немножко, поговорили… Неужели ты считаешь, что я даже на это не имею права?!

Он подошел к кровати вплотную и осторожно потрогал мадам за плечико. Вот тут-то и произошло то, от чего беднягу Вредлинского едва не хватил инфаркт. Дама, лежавшая на кровати, резко повернулась и одним махом накинула на Вредлинского плед. Эмиль Владиславович успел понять, что под пледом находилась вовсе не Аля, а какая-то огромная темноволосая баба. Вредлинский и пикнуть не успел, как это чудовище с борцовскими лапами спеленало его пледом как младенца, так что он не мог и пошевелиться. Потом неизвестно откуда — то ли под кроватью прятался, то ли в стенном шкафу? — выскочил некий здоровенный парень, который ловко заклеил Вредлинскому рот куском лейкопластыря. Парень тоже был темноволосый, и Эмиль Владиславович с ужасом подумал: «Чеченцы!» Сейчас утащат, положат в какую-нибудь машину, увезут в горы, а потом запросят выкуп… Жуть! Но как же они сюда проникли?! Почему их не заметил Стас? Неужели он и Василиса заодно с налетчиками?!