— Свое мнение я оставил при себе, — сообщил мистер Кодрингтон.

— Вы хотите сказать, что не стали высказывать свое мнение при ней, — предельно сухо уточнил Филип. — Но мне вы ясно дали понять, что у меня нет никаких шансов.

— Этого я не говорил. Просто я хочу указать вам не неоспоримые преимущества решения дела в частном порядке. Подобные процессы обычно привлекают пристальное внимание, нежелательное для заинтересованных сторон. По-моему, в Англии нет ни одной другой семьи, которая нуждалась бы в подобной огласке меньше, чем ваша.

— Я не намерен признавать Энни Джойс своей женой только ради того, чтобы мое имя не попало в газеты.

— Разумеется. Но повторяю: альтернатив не существует. По поводу предложения созвать семейный совет я промолчал, но полагаю, что вам следует обдумать его. У этого плана есть немало преимуществ, помимо очевидного — возможности избежать огласки. Такое частное расследование можно провести немедленно, тем самым лишив самозванку шанса собрать сведения и выиграть. Кроме того, на семейном совете не действуют судебные правила, требующие представления доказательств. Каждый из присутствующих имеет право задать ей любой вопрос, и если Энн не только согласна, но и охотно готова подвергнуться этому испытанию…

— Энн? — бесстрастно перебил Филип.

— Дорогой мой Филип, как же мне называть ее? Ведь если уж на то пошло, обеих девушек звали Энн, — отозвался мистер Кодрингтон, выказывая несвойственную ему горячность, но тут же опомнился: — Не подумайте, что я на ее стороне. Я сочувствую вам, и настолько, что порой мне трудно сдерживаться. Я хотел бы попросить у вас разрешения обсудить положение с Трентом. Вы с ним еще не встречались? Он стал нашим партнером незадолго до войны. Он состоит в родстве со старым Сазерлендом, который во времена моего отца был старшим партнером. Родство, конечно, дальнее, но мы только рады сохранить давние связи, — стараясь развеять неловкость, он продолжал рассказывать про Пелема Трента: — На редкость способный работник, мне с ним повезло. Ему еще нет и сорока лет, он служит в пожарной охране, поэтому его не призвали в армию. Разумеется, в конторе он появляется раз в три дня, после трех суток, проведенных на дежурстве, но это гораздо лучше, чем ничего. Буду рад, если вы разрешите мне поговорить с ним. Трент — на редкость умный и здравомыслящий юрист. И к тому же славный малый. Миссис Армитидж и Линдолл познакомились с ним, когда побывали в городе незадолго до вашего возвращения на родину. Линдолл унаследовала несколько сотен фунтов от одной кузины со стороны Армитиджей, и Трент мгновенно уладил все дело.

— Можете рассказать ему все, что хотите, — устало отмахнулся Филип. — Если обо всем узнают только ваши партнеры, будем считать, что нам несказанно повезло.

Мистер Кодрингтон многозначительно посмотрел на него.

— Я как раз собирался указать вам на это обстоятельство. Уладив разногласия на семейном совете, мы сумеем избежать нежелательной огласки. Посудите сами, можете ли вы сейчас позволить себе стать участником шумного скандала? Вы только что получили новую работу. Разве сотрудникам военного министерства позволено привлекать к себе внимание широкой публики?

Он сокрушенно покачал головой и продолжал обычным сдержанным тоном:

— Полагаю, именно так нам и следует поступить. Когда возникают подобные затруднения, родственники оказываются более мудрыми и беспристрастными, нежели присяжные. Им известны все подробности семейной истории, и если она допустит ошибку, это не ускользнет от их внимания. А если она выдержит расспросы родственников, значит, и присяжные вынесут вердикт в ее пользу.

Филип молча принялся вышагивать по комнате. Остановившись у письменного стола, он прислонился к нему и заявил:

— Я согласен на семейный совет. У Перри есть свои интересы, ему важно знать, действительно ли эта женщина та, за кого себя выдает. Он должен быть в курсе дела. Они с женой наверняка приедут. Затем тетя Милли, сестра Терезы Инес… какого черта кузина Мод дала этим двум несносным женщинам испанские имена?

— Назло вашему отцу, — подсказал мистер Кодрингтон.

— И она оказалась пророчицей: обе стали обузой для всей семьи. Но все-таки Инес лучше пригласить.

— Если этого не сделать, от нее можно ждать любых неприятностей.

— И, конечно, дядю Томаса… и, пожалуй, тетю Эммелин.

Мистер Кодрингтон осторожно вставил:

— Миссис Джоселин наверняка пожелает присутствовать на семейном совете.

Филип коротко усмехнулся.

— Да, ее ничто не остановит! Вот, собственно, и все. Арчи и Джим где-то в Италии, но они слишком дальние родственники, а поскольку Перри женат, а у дяди Томаса четверо мальчишек, еще не достигших призывного возраста, Арчи и Джиму не на что рассчитывать.

— Да, думаю, нам незачем ставить их в известность. А у Энн нет родственников со стороны отца.

— А по линии Джойсов?

Мистер Кодрингтон покачал головой.

— В семье Джойс был только один сын. Жена Роджера Джойса умерла, когда Энни было пять лет. Больше он не женился и других детей не имел. Ваш отец назначил миссис Джойс содержание, но Роджера в завещании не упомянул. Он был безвольным, безобидным малым, и старался держаться подальше от своей знатной родни.

— Чем он занимался?

— Мы подыскали ему работу клерка в транспортной конторе. Он принадлежал к тем людям, которые предпочитают накатанную колею — инициативность и амбиции были ему чужды.

— А его жена?

— Учительница в начальной школе, единственный ребенок в семье, к тому же сирота. Как видите, со стороны Джойсов приглашать некого.

Филип выпрямился.

— Стало быть, все решено. Постарайтесь собрать всех как можно быстрее. Но предупреждаю: я согласился на семейный совет лишь потому, что так нам представится больше шансов поймать ее на лжи. Если она возбудит судебный процесс, у нее будет в запасе несколько месяцев, чтобы восполнить все пробелы в знаниях — это вы сами сказали.

— Подождите! Она не станет подавать на вас в суд. Она сама попросила передать вам это.

— Чушь! Ей не терпится завладеть деньгами Энн. С точки зрения закона Энн мертва. Ей придется приложить немало стараний, чтобы факт смерти признали недействительным. Надеюсь, вы объяснили ей это?

— Но если никто не оспаривает ее притязания, предстоят лишь незначительные формальности.

— А я буду вынужден оспаривать их.

— Только в том случае, если судебный процесс начнется раньше семейного совета.

Филип покачал головой.

— Не начнется. Но если она не выдержит испытания — ей не на что рассчитывать.

— А если выдержит? Что вы намерены предпринять дальше? Я уже передал вам ее условия: шесть месяцев под одной крышей.

— Но зачем?

— Ей требуется время, чтобы переубедить вас. Она откровенно объяснила, что хочет попытаться сохранить ваш брак.

— Наш брак завершился со смертью Энн.

Мистер Кодрингтон издал раздраженный возглас.

— Я просто излагаю вам ее условия. Если за полгода примирение не состоится, она готова дать вам развод.

Филип усмехнулся.

Мистер Кодрингтон мрачно продолжал:

— Подумайте хорошенько. Вы окажетесь в весьма затруднительном положении, если ее в судебном порядке признают Энн Джоселин, а вам так и не удастся примириться с ней. Если вы захотите жениться вновь, она сможет отказывать вам в разводе… — он помедлил и добавил: — до самой смерти.

В комнате не было никого, кроме них двоих. На темно-красных задернутых шторах плясал отблеск огня в камине, единственная лампа горела над письменным столом с ворохом бумаг.

На мгновение оба мужчины увидели третью участницу разговора — маленькую хрупкую Линдолл с облаком темных волос и огромными серыми глазами оттенка, ничем не напоминающего фамильный оттенок Джоселинов. В глазах Линдолл мерцали темно-коричневые и зеленые точки, эти глаза были нежными, детскими и беззащитными. В них отражалась каждая мысль, обида, любовь и ненависть, а когда она горевала, они наполнялись слезами. За время болезни Линдолл сильно побледнела, только в последнее время на ее щеках вновь начал появляться румянец. Но несколько дней назад он опять исчез.