Он вышел из дома через дверь в сад. Идти было приятно, ветерок обдувал его лицо, и это тоже было здорово, и он шел по аллее, потом по дороге в сторону центра деревни, шел прямо, но очень медленно, потому что плохо видел, и ему опять казалось, что голова его наполнена кровью.

Кит стояла рядом с Тамсин, пела церковный гимн и вслушивалась в перекрывавший голоса стоявших поблизости зычный голос Дики. Когда орган смолк и стихли разрозненные голоса, все снова сели. Викарий начал читать проповедь, но Кит не слушала его, она смотрела на свои руки, и в голове ее крутились бессвязные мысли: сборы в школу, французские глаголы, швейцарские Альпы, озера, укладывание спать и одиночество, а еще то, что ей было холодно после дневной жары на улице. И Льюис. Льюис. Звучал голос викария, кто-то шептался в задних рядах, хихикала одна маленькая девочка, а потом, лязгнув, открылись церковные двери. Все обернулись, и Кит с небольшим опозданием тоже обернулась и увидела Льюиса. Его увидели все, и при виде его в дверях у всех перехватило дыхание; стояла тишина — все были шокированы.

Те, кто были ближе к нему, отпрянули. Льюис шел по проходу, и никто не мог вымолвить ни слова. Он искал Кит, а когда заметил ее, то быстро двинулся к ней, протянул руки, не обращая внимания на ее отца, и притянул ее к себе. Дики весь сжался, увидев, что Льюис тянется за Кит и тащит ее к себе, но не знал, что предпринять.

Льюис держал Кит за талию, словно заложницу, развернув ее лицом к людям. Она прижималась к нему спиной, но, прежде чем он развернул ее, она успела близко увидеть его лицо, хотя из-за следов побоев не разобрала его выражения. Выглядел он ужасающе и не был похож на самого себя. Она вдруг совсем ослабла и воспринимала лица окружавших ее людей как нечто нереальное. Все пристально смотрели на нее с одним и тем же выражением на лицах: ее мать, Тамсин, Дики, все эти люди, которых она знала. Все уставились на нее, а ее крепко держали на виду у всех, посреди церкви, и никто не двинулся с места и не сказал ни слова. Кит видела их страх, и какая-то часть ее хотела сказать им: «Все в порядке, это просто Льюис», но она тоже была потрясена, не могла говорить и даже дышала с трудом из-за того, что он крепко сжимал ее. Он продолжал держать ее, а потом она почувствовала, как ее коснулась его щека, он прижал к ней голову и шепнул:

— Прости меня. Прости…

Затем начался кошмар — он схватился за ее блузку, выдернул ее из-за пояса и резко задрал вверх, чтобы показать ее тело, и она закрыла глаза. Она мгновенно обмякла, словно испуганное животное, которое от страха не может двигаться, она крепко зажмурила глаза, осознавая, что ее тело выставлено на всеобщее обозрение. Кит поняла, что он не собирается причинять ей боль. В церкви по-прежнему стояла тишина, и она чувствовала, как Льюис поворачивает ее, показывает ее, крутит вокруг себя, чтобы все могли это видеть. Его тело, касавшееся ее спины, и его рука, сжимавшая ее, были горячими, его ладони казались такими большими по сравнению с ее ладонями; она ощущала, как воздух холодил ее кожу, когда Льюис поворачивал ее, а потом он сказал:

— Это уже больше не секрет.

Кит почувствовала приступ тошноты. Она боялась открыть глаза, и теперь он должен был поддерживать ее просто для того, чтобы она не упала, и в руках его чувствовалась сила.

— Это он сделал… он сделал это с ней. Это он ударил Тамсин. — Затем, наклонившись к ней, он намного тише добавил: — Он больше никогда не будет делать это с тобой.

Его голос был таким сладким, мягким и звучал так близко.

— Тамсин! — позвал Льюис, и Кит, открыв глаза, увидела, что сестра ее смотрит на Льюиса. — Тамсин! — повторил он. — Разве не твой отец сделал это с тобой?

Тамсин продолжала смотреть на него, не говоря ни слова. Затем она опустила глаза.

— Отойди от моей дочери.

Голос ее отца был сильным и грозным, и Льюис, опустив блузку, прижал ее к бокам девушки.

Вокруг них все зашевелились — люди готовились отреагировать, что-то должно было произойти. Льюис пятился вместе с Кит, ей казалось, что ее отец растет у нее на глазах, он сделал шаг к ней и протянул руку. Кит испуганно отклонилась, когда его рука приблизилась к ней.

Льюис продолжал держать ее и пятиться, а Кит увидела, что рука ее отца разбита, и местами в кровоподтеках. Это увидела Кит, но и все остальные тоже увидели это, как и то, что она отшатнулась от него. Дики быстро оглянулся на лица вокруг, и во взгляде его появился страх.

Кит почувствовала, что хватка Льюиса ослабла, тело ее встрепенулось, как будто от укола иголкой, как будто остановившаяся кровь снова потекла по жилам, и она отстранилась от него. Он не пытался ее удержать, и она выбежала из церкви.

Льюис стоял один. Он посмотрел на Дики, потом пробежал взглядом по лицам стоявших вокруг людей, а затем снова перевел взгляд на Дики.

После этого он пошел следом за Кит.

Все смотрели на Льюиса, пока тот не вышел за дверь, а затем повернулись к Дики, и в церкви снова повисла тишина. Дики чувствовал на себе изучающие взгляды. Он попытался посмотреть людям в глаза, но не смог, а Клэр и Тамсин тоже стояли молча и не пытались протестовать.

Когда Льюис вышел из церкви, он осознал, что день был солнечным и безветренным. Никто больше не следил за ним. Он видел только удалявшуюся фигурку Кит, могильные камни и яркий свет. Он пошел за ней, но очень медленно. Дойдя до дороги, она остановилась и повернулась к нему. Она, обхватив себя руками, плакала.

— Как ты мог? Как ты мог так поступить со мной?

— Ничего другого не оставалось! У меня не было другого выхода. Я должен был защитить тебя.

— Защитить меня?!

— Я должен буду уехать.

— Что?

— Меня забирают в армию. Я уже получил повестку, и меня ждет либо это, либо тюрьма, и я не знаю, что мне делать.

— Я так ждала тебя! Я ждала тебя эти два года, я любила тебя всю свою жизнь, сколько себя помню. Я хотела побыстрее стать взрослой для тебя — и всегда видеть тебя!

— Прости меня.

— Вокруг себя ты сеешь хаос, ты всех раздражаешь. И Боже, как ты мог, Льюис… как ты мог лечь с ней в постель?

Он затих. Он знал, что этого вопроса не избежать, но ему все равно было больно.

— Все не так просто, — сказал он.

— Ты не тот, за кого я тебя принимала.

Наступила пауза.

— Да, — заговорил он, — я действительно плохой. И мир тоже плохой, но ты… ты — совсем другое дело. Кит. Послушай. Ты — единственный правильный человек из всех, кого я встречал в своей жизни. Даже то, о чем ты говоришь, делается от этого лучше… И я думал, что ты и меня сделаешь лучше, но тебе это не удалось. А я думал, что могу спасти тебя. Но не смог. Похоже, и не мог.

— Нет, я в порядке!

Она высоко держала голову, сдерживая слезы; ему хотелось наградить ее за мужество, и он сказал:

— Ничего ты не в порядке, Кит. Просто ты отважная.

Она отвернулась от него. Он смотрел на ее спину, на то, как она старалась выглядеть стойкой, на ее голую шею.

— Ты красивая. И достойна только самого лучшего. Я хотел сказать тебе это… и еще, что я люблю тебя.

Она не обернулась. Он ждал. Он знал, что она не повернется к нему, что он потерял ее, и теперь, когда все было кончено, он снова почувствовал усталость и боль.

— Ну, ладно. Я все-таки сделал это, — сказал он.

Церковные колокола зазвенели вновь, люди начали выходить из церкви, Кит не стала никого ждать, она пошла, пошла от Льюиса, от людей, обратно в свой дом.

Льюис смотрел ей вслед. Никакие побои не снимут с него его грехи.

А дальше события развивались неожиданно для него. Люди просто выходили из церкви, не было никаких криков или сцен, никакой полиции, все делали вид, что не обращают на него внимания, все шло как обычно. Льюис растерялся и не знал, куда ему идти и что делать. Об этом он заранее не подумал. Он ожидал, что его арестуют за то, что он разнес окна в доме Дики, но никто с ним даже не заговорил, не было рядом Уилсона с его наручниками или хотя бы каких-то намеков, что он появится здесь. Все расходились по домам, а Льюис продолжал стоять посреди кладбища, словно призрак, которого никто не видит. Клэр и Тамсин проследовали за Дики к машине, и Льюис подумал, что все это, видимо, он предпринял зря. Мир взорвался, но всех остальных, как всегда, ждал воскресный обед.