— Заметно! — сказала она.

Жест этот был школьным, но, правда, позволял ей показывать ноги. Она отвлекала его. Она искушала его. Ему показалось, что он, собственно, мог бы уже пригласить эту девушку на свидание. В такой ситуации это было бы вполне нормально.

— Как ты смотришь на то, чтобы…

— Вот он! — Она быстро присела, подняла с земли теннисный мячик и показала его Льюису, как будто только это его и заботило, и, прежде чем он успел еще что-либо сказать, она уже отвернулась.

— Пойдем, — сказала она, — мне уже не хочется играть, а тебе? Может быть, принесешь нам чего-нибудь попить?

Она шла вперед между деревьями, и он последовал за ней на лужайку, к дому и к людям. У него возникло ощущение, будто его здесь не было, и, хотя он шел рядом с ней, говорить было не о чем. Он не знал, почему она внезапно так переменилась; он только надеялся, что не сказал чего-то лишнего.

— Эд! — позвала она, и Льюис увидел направлявшегося к ним Эда Роулинса. — Ты сегодня приехал? Специально ради этого?

— Да, сегодня утром, — ответил Эд, а потом, обращаясь к Льюису, бросил: — Привет.

— Привет, — сказал Льюис.

Тамсин взяла Эда за руку, и дальше они пошли вместе.

Это уже больше походило на правду, больше напоминало ему возвращение домой. Он не знал, куда ему теперь деться. Идти за Эдом и Тамсин он не собирался. Он посмотрел на террасу. Там взрослые продолжали пить и разговаривать, разбившись на группки; Льюис подумал, что понятия не имеет, о чем они из года в год могут говорить друг другу.

Элис прошлась по саду, понаблюдала за игрой в теннис, а потом, обходя других гостей, вернулась назад. Она могла бы так гулять и улыбаться целый день. Все вокруг нее тоже прогуливались и улыбались, так что весь сад был заполнен улыбающимися людьми, плавно проплывающими друг мимо друга.

Она почувствовала, что с террасы на нее смотрит Джилберт, и взглянула на него. Он хотел, чтобы она подошла к нему и стала рядом, он хотел, чтобы она перестала пить. Она в упор смотрела на него, пока он в конце концов не отвел глаза, после чего Элис почувствовала себя победительницей. Тут она заметила проходившую мимо служанку, несшую поднос с коктейлями, и ей пришлось шагнуть к ней, чтобы та обратила на нее внимание. Элис взяла бокал с напитком и едва сдержалась, чтобы приветственно не поднять его в сторону стоявшего на террасе Джилберта. Она подумала, что снова будет идти и улыбаться, но на этот раз уже подойдет к нему, чтобы сделать ему приятное. Ей так хотелось сделать ему что-то приятное! Она хотела, чтобы и Льюис доставлял ему радость, но потом решила, что слишком уж слаба надежда, что кто-то из них двоих сможет осуществить это: она была слишком глупа, а Льюиса они с Джилбертом уже успели уничтожить. Элис понимала, что она совершенно пьяна, но хотела напиться еще больше. Интересно, подумалось ей, сколько она должна выпить, чтобы Джилберт по-настоящему разозлился на нее? И еще интересно, сможет ли она разозлиться на него? Она подошла к нему и стала рядом.

— Дорогая, — сказал он, затем улыбнулся и снова отвернулся к Дики, который рассказывал анекдот про француза.

Элис лучезарно улыбнулась.

Льюис стоял, засунув руки в карманы, вдали от всех, и думал, что ему делать. Он видел, как Элис подошла на террасе к Джилберту, там в центре всеобщего внимания был Дики. Его отец вместе с остальными смеялся над тем, что тот рассказывал. Он подумал, что можно было бы подойти к отцу и сказать, что он уходит, но ему не хотелось привлекать к себе внимание. Он появился ненадолго, он проявил волю и не сломал Эду нос еще раз, не напился до беспамятства, и теперь пришло время уходить. Он назвал бы этот день успешным. Ему не хотелось оставаться со всеми на обед. Он видел, как официанты накрывают фуршетные столы, и подумал, что толкаться вместе с пожилыми дамами в борьбе за холодные закуски и бисквиты было бы невыносимо глупо.

Он медленно двинулся через сад, поглядывая на своего отца и Элис. Даже отсюда Льюис видел, что Элис пьяна.

Продолжая смотреть на нее, он остановился. Она поправляла ремешок на заднике своей туфли, держа в другой руке пустой бокал. Затем она поставила бокал прямо на пол террасы и принялась теребить свое платье. Она начинала смеяться позже всех, да к тому же слишком громко. Джилберт поднял бокал с пола, отдал его горничной, после чего взял Элис за руку. Льюис видел, как Джилберт посмотрел на Дики, видел его страх — как бы кто-нибудь не заметил, — и воспринял этот страх как свой собственный.

Внезапно Джилберт поднял глаза и перехватил его взгляд; Льюис был так поглощен наблюдением за ними, что почувствовал себя застигнутым врасплох. Его отец подал ему знак рукой, и он тут же подошел к нему.

Когда Льюис подходил к террасе, Джилберт, держа Элис под руку, уже немного отошел с ней от основной массы гостей. Льюис видел, что Дики заметил это, и повернулся к нему спиной, став плечом к плечу с отцом и загораживая Элис.

— Твоя приемная мать неважно себя чувствует. Я хочу, чтобы ты забрал ее домой.

Он говорил очень тихо, пристально глядя на Льюиса.

— Сейчас?

— Да, прямо сейчас.

Элис следила за ними, пока они говорили о ней: Джилберт высказал свое желание, а Льюис напоминал ребенка, сжавшегося и испуганного; ей хотелось накричать на Джилберта за то, что он втягивает в это сына, и на Льюиса — за то, что тот гордится таким доверием.

Джилберт протянул ему ключи от машины.

— Просто отвези ее домой. Я приду пешком позже. Элис!

Элис не отозвалась. Она смотрела вниз.

— Элис! Ты поедешь с Льюисом?

Она кивнула, стараясь ни на кого из них не смотреть. Льюис не мог взять ее под руку, как это делал Джилберт. Он пошел вперед, надеясь, что она последует за ним — она так и сделала.

— Спасибо, — сказал Джилберт.

Элис сошла за ним с террасы, а затем они завернули за угол дома. Льюис шел и думал о Тамсин, о том, как чуть не поцеловал ее. Его тело по-прежнему ощущало себя там, с ней, среди роз и травы, и ему совершенно не хотелось находиться здесь. Он отвезет Элис домой, а потом уйдет куда-нибудь. Ситуация ему очень не нравилась, он надеялся, что Элис достаточно пьяна, чтобы забыть обо всем этом. Внезапно рядом с ними, словно ниоткуда, появилась Кит.

— Миссис Олдридж! С вами все в порядке?

Раздраженная Элис остановилась; ее качало из стороны в сторону.

— А, малышка Кит Кармайкл! Какая хорошая девочка.

Она потрепала ее по щеке.

— Может быть, вам чем-нибудь помочь?

Он смущения Льюис начал злиться.

— Спасибо. У нас все в порядке.

Он повел Элис дальше, а Кит осталась стоять, но, проходя мимо, он заметил странное, болезненное выражение ее лица.

Престон переставил их автомобиль, и поэтому Льюис оставил Элис возле клумбы с рододендронами, а сам пошел его искать. Ее качало, в ожидании машины она порывалась сесть, и ему пришлось удерживать ее от этого. Теперь он согласился бы оказаться в любом другом месте, только не здесь.

Льюис подогнал машину к парадному входу, открыл дверцу и подождал, пока она сядет. Чтобы закрыть дверцу, ему пришлось перегнуться через нее.

Глаза ее казались остекленевшими, но макияж по-прежнему был безупречен. Он подумал, что, пожалуй, никогда не видел ее ненакрашенной. Она сидела, положив руки на колени, и неподвижно смотрела прямо перед собой, словно кукла. Они тронулись с места и поехали по дорожке — вести автомобиль было здорово, ему это даже почти нравилось, пока Элис не заговорила.

— Как ребенка! Меня уводят домой! — сказала она и потом, передразнивая кого-то, добавила: — Она плохо себя ведет. С ней так трудно. Почему она не может вести себя хорошо?

Такой он ее еще не видел, это было что-то новое, словно продолжение какого-то спора. Льюис не обращал на нее внимания. Он начал постукивать по рулю рукой в ритме, звучавшем в его голове.

— За кого она себя принимает? — с жаром продолжала Элис. — Что она о себе возомнила? Гостей, которые так плохо себя ведут, действительно принимать у себя нельзя, разве не так? Господи Иисусе! Льюис — Господи!