57. куда ни плюнь: любой – то король, то царь... куда ни плюнь: любой – то король, то царь, на завтрак эти планеты движет, на ужин – те! а мне немножечко надо: жить, о тебе заботиться. о тебе. плюс чуть-чуть о димке и о коте. 58. 1) дышать жадно-жадно, впитывая в себя киев и себя – в киев... 1) дышать жадно-жадно, впитывая в себя киев и себя – в киев. 2) бесцельно бродить по улицам – в мск они совсем не такие. 3) твоей ладошкой сжимать свой указательный, возвращаясь в нору на стрелецкой, как водится, затемно. 4) на владимирском рынке быть москалём в квадрате, говоря «давай купим раков?!» вместо «давай купим раки!» 5) позволять ветру бесстыдно гулять по бёдрам, играя с брюками. 6) капризничать по утрам – напiвсолодкого или брюта мне? 7) в купюрах путаться, расплачиваясь с таксистом, добродушно пропускающим очередные каблукисиськи. 8) смотреть на софийский с балкона в четыре:двадцать, а в пять возвращаться в постель и до одури целоваться. 9) ревновать тебя бешено к этим домам, дворам и не выть на луну, а до хрипоты орать. 10) пальцам твоим отдаваться до боли в уборной china white и... чёртвозьми! всё равно тебя ревновать. 59. по эскалатору – каблуками. вверх. иду на рекорд... по эскалатору – каблуками. вверх. иду на рекорд. целовать тебя красным ртом всему миру наперекор, воровать тебя с лёгкостью, будто герой кино. по эскалатору – вверх. задыхаюсь немного, но всё это – мелочи, когда идёшь на рекорд всему миру на – чёртбыдралего – перекор. а в мире всякое: кризис, зима, сестра, изнанка тонкая чует анечкин страх, тупая ревность, острый аппендицит, вот дю солей приезжает – красивый дьявольский цирк, табак, пилюли, американский грипп, дворовый пёс безымянный совсем охрип, уставшие женщины, вечер, заполненный х.л.а.м, багет хрустящий ломаю напополам, суббота, пятница, дырка в календаре, сегодня – милая дурочка, завтра – главред, шуршанье бумажек, валютные домино. и – вверх по эскалатору, задыхаясь немного, но... 60. < в меню встречаются рапаны... < в меню встречаются рапаны, и воздух пахнет авантюрой > мы – охуительная пара: то гумберт плавный с долли юной, то дориан и генри уоттон, то томас краун с кэтрин беннинг... какая славная суббота. и как бесстыдно влажен берег после штормов вчерашних. утро. она нежнейше дышит – даже услышать сны её как будто возможно: «так бесстыдно влажен после штормов вчерашних берег, что хочется в него, как в самку, зарыться пальцами». 61. ... когда мы встретимся, он скажет: «ну что так долго?..
... когда мы встретимся, он скажет: «ну что так долго? тебя дожидаться – ни терпенья, ни сил не хватит!» а я отвечу: «Бог, сделай меня большим бестолковым догом, несокрушимо сидящим у огромной её кровати». 62. рычу, как сука, ору, как кошка, скулю, как волк... рычу, как сука, ору, как кошка, скулю, как волк; довожу до крайности, до оргазма или до визга... даже если я вью из тебя верёвки, любимая, то лишь для того, чтобы потом не выбирать – чем удавиться. 63. она = помешательство! = туман, кальвадос и йод... она = помешательство! = туман, кальвадос и йод. стою перед Ним на цыпочках, умоляя: «куда б я ни ездила, хочу каждое утро жизни смотреть, как на спине её горчичные родинки складываются в созвездия». 64. не повышает голос, зависит от папирос... не повышает голос, зависит от папирос, плюёт на медные трубы, огонь и воду, ругается матом, красится, водит волгу. и дарит мне розы. тысячи тысячи роз. 65. она лезет правой в письменный ящик стола... она лезет правой в письменный ящик стола, вынимает сначала пару конвертов, затем – пистолет и думает: «снова много курила и снова мало спала, и устала снова. может собраться уже? сто лет не проживу всё равно, а так, как сейчас – пиздец». начинает играть с железом, дурочка, нюхать ствол, перед тем, как в висок его вплющить беспомощно. ха! и здесь происходит то самое. да, всё правильно, конечно же, волшебство. из ствола вылетает вовсе не пуля, нет, а смешная толстая фея, малышка Пли. и она говорит: «рот закрой. или что-то не так во мне? да, я – фея. я – фея. одевайся давай. пошли. рот закрой!!!» Пли чихает, сморкается, кашляет, ставит чай. будто в этой берлоге она прожила сто лет, знает всё наизусть. и конфорки, и ильича уморительный бюст на комоде, и пистолет, и зелёную шапку (ну мама связала!), и этих штор несусветных сухой ацетатный шёлк. а потом... потом она просто смотрит в глаза мои: ты не бойся, малышка, всё будет хорошо. |
