— Инфекцию тебе вычистили?

— Да. — Порыв благодарности, который Люсинда продемонстрировала в зале суда, прошел, его место заняло настроение, которое Мэг не могла разгадать. Может быть, Люсинда опасается Ханны? Или слушание отняло у нее больше сил, чем Мэг могла предположить? Все молчали те десять минут, которые понадобились, чтобы доехать до скоростного шоссе, ведущего на юг. Люсинда закурила сигарету.

— Только не в машине, Люси, — сказала Мэг, снова поворачиваясь к ней. — И сначала, пожалуйста, спрашивай разрешения.

— О, извините меня, — ответила Люсинда, держа сигарету между средним и указательным пальцами продуманным жестом и делая вид, что ищет пепельницу.

— Все в порядке, — сказала Ханна. — Но откройте окно.

Прошло еще десять минут, прежде чем кто-то решился нарушить молчание.

— Есть какие-нибудь мысли по поводу того, чем бы ты хотела заниматься в Нью-Йорке? — спросила Ханна.

— Спать.

— Люси, не груби, — сказала Мэг. — Ханна была исключительно любезной, проехав такое расстояние, чтобы забрать тебя.

— Да, я знаю. И смелой тоже, со всеми этими домохозяйками, которые хотели меня посадить. — Страх в ее голосе внезапно объяснил, почему девушка настроена так воинственно.

Глядя вперед на дорогу, Люсинда продолжила:

— Ты слышала, как судья сказал, что они пытаются использовать этот случай в своих целях? Я уверена, они хотят меня линчевать.

— Думаю, они планируют связать нас с тобой вместе, — заметила Мэг, стараясь не придавать особого значения угрозе, которая, как она чувствовала, становилась уже очень реальной. Она вспомнила выражение праведного гнева на лице Полы Йодер, шокирующие оскорбления, на прощание сказанные Ларк.

Через двадцать минут Люсинду унес сон, и весь дальнейший путь в город она шумно сопела. Мэг, благодарная Ханне за все, что та в этот день для них сделала, поддерживала беседу, которая могла ей понравиться и польстить: задавала вопросы о галерее и круге ее друзей-художников.

Они вернулись в город около семи — очень быстро, насколько могла судить Мэг. Она начинала понимать, как слабо подготовлена, чтобы справляться с обузой, которую на себя взяла. Любой подросток потенциально является источником хлопот, но Люсинда, со своей проблемной историей и неопределенным будущим, начинала казаться Мэг непосильной ношей.

Мэг пригласила Ханну присоединиться к ним на пиццу с доставкой на дом, но Ханна отказалась.

— Спасибо, нет. Я уверена, что найду для обеда другой вариант, не предусматривающий еду пальцами, согнувшись над картонной коробкой.

Жирный, но очень вкусный обед, однако, произвел на Люсинду целительное действие. Расправившись с двумя последними кусками пиццы с дополнительной порцией сыра, она сказала:

— Это самая лучшая пицца, которую я ела.

— Ладно, но не рассчитывай на такой способ домашнего приготовления пищи каждый вечер, — сказала Мэг. — И кстати, об ожиданиях. Я думаю, нам нужно обсудить некоторые основные правила.

— Это круто, — сказала Люсинда, закуривая сигарету.

— Например: в квартире не курить.

— Вот блин… — Люсинда пристально посмотрела на нее.

— Не ругаться. Не пить. Никаких наркотиков. И не забывать за собой убирать. Мы должны справляться со всем сами.

— Ради бога, даже Ларк разрешала мне курить.

— Что-то сегодня днем я не видела, чтобы Ларк была на твоей стороне в зале суда или подписывала чек на твой залог. Я — это все, что у тебя на настоящий момент есть, Люси, так что лучше постарайся со мной ладить.

— Н-да, — Люсинда бросила зажженную сигарету в свою открытую банку с диетическим пепси. Раздалось шипение. — Я тебя слышу, не беспокойся.

— Будешь спать в кабинете. Там есть матрац. Постель я тебе дам.

— О’кей, — сказала Люсинда, зевая. Она даже не шевельнулась, чтобы убрать после обеда, но Мэг решила сейчас не обращать на это внимания. Люсинда выглядела истощенной и не особенно здоровой, несмотря на то что, по ее словам, раны заживали. Когда Мэг вернулась, чтобы сказать Люсинде, что постелила ей, она увидела, что девушка уже уснула. Она мягко разбудила ее и проводила в кабинет.

— Спасибо, Мэг, — пробормотал Люсинда, укладываясь. Два коротких слова… Но готовясь ко сну сама, Мэг вдруг поняла, как ей было необходимо их услышать. Будет совсем непросто жить в одной квартире с Люсиндой, и теперь она отдавала себе в этом отчет. Уже имели место первые конфликты: когда они ждали пиццу, то не сошлись во мнении, что смотреть по телевизору, потом эта проблема с курением… Мэг негодовала по поводу того, что Люсинда лишила ее права на уединение — подросток физически и психологически занял место, которым она так дорожила. Но это «спасибо» Люсинды — каким бы оно ни было недовольным и запоздалым — вызвало у Мэг теплое чувство.

Она залезла под одеяло. Блаженство длилось почти минуту — достаточно долго, чтобы успел зазвонить телефон.

Это был Эйб. Он почти целый вечер звонил ей из Лос-Анджелеса.

— Как все прошло? — спросил он. Мэг говорила ему о дате слушания.

— И хорошо, и плохо, — запнулась Мэг. — Смотря для кого.

— Я имею в виду для тебя, конечно. Что произошло?

— Бордман сумел вытащить Люсинду под залог.

— Я же говорил тебе, что он хорош. Ну, и что? Где она? Могу себе представить, Ред-ривер вряд ли ждет ее с распростертыми объятьями.

— Именно об этом подумала и я, — торопливо проговорила Мэг. — И ей необходимо побыть с кем-то близким, кого судья может посчитать благонадежным. Поэтому…

— О боже, Мэг, не может быть! Она с тобой?

— Ну, в общем… да.

— Она и сейчас у тебя? Она собирается у тебя жить? Как долго?

— Думаю, до суда… — В своем планировании будущего Мэг продвинулась не намного дальше того, чтобы накормить Люсинду и уложить в постель. Одежда, школа, юридическая консультация — в течение нескольких недель или даже месяцев — всеми этими вопросами она еще и не начинала заниматься.

— Больше никто не мог этого сделать? Кроме тебя в жизни Люсинды не нашлось другого «благонадежного» человека? Могу себе представить, как эту новость восприняла Ларк.

— Не очень хорошо, — призналась Мэг. — Я просто стараюсь…

Но он прервал ее, голос его звучал устало и обеспокоенно.

— Делать правильные вещи. Я знаю, ты мне уже говорила. Сейчас я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы понять, что никогда не смогу тебя отговорить. Не имеет значения, какой вред, с моей точки зрения, это может принести тебе и другим. Я уже предупреждал тебя быть осторожной в вопросе наживания врагов, Мэг. Я думаю, тебе нужно быть еще более осмотрительной по отношению к тем, кого ты выбрала в качестве друзей.

В течение следующих полутора недель Мэг выяснила для себя, что настроение Люсинды может скакать и менять направление с импульсивностью игрушечной машинки, переворачивающейся и вновь встающей на колеса, — от раздражительного и необщительного утром, когда Мэг отправлялась на работу, до добродушного и доверительного вечером, когда они обе приезжали домой. С помощью Бордмана она нашла в верхнем Ист-Сайде психиатра, которого суд утвердил для консультаций. Ей также удалось пристроить Люсинду в качестве временного учащегося в публичную среднюю школу неподалеку от своего дома. Но если о том, что происходит на ее терапевтических сеансах, Люсинда молчала, как рыба, то о своей новой ситуацией с учебой она высказывалась очень резко.

— Ненавижу все это, — заявила она уже в конце первой недели.

— Мне очень жаль, я знаю, что условия в средних школах города могут быть довольно жесткими, — посочувствовала ей Мэг. Она попыталась устроить ее в одну из частных школ в их районе, но там просто не оказалось мест.

— Не в этом дело, — поговорила Люсинда с недовольной гримасой. — Я сама еще жестче их.

— Тогда в чем же? — спросила Мэг. Эта поза «плохой девочки» из всех вечно меняющихся настроений Люсинды нравилась Мэг меньше всего.

— Все надо мной смеются.