— А я тебя и не прошу.

— А о чем ты просишь? — Но она сама уже почувствовала это, до того как он успел что-то сказать. Она увидела это в его глазах.

— Пусть слушания дела Люсинды идут своим чередом, — сказал Эйб. Он шагнул к ней. Она скучала по нему с того момента, когда в понедельник утром проснулась и поняла, что он успел выскользнуть из ее постели и уйти, оставив ее отсыпаться. В морозном воздухе от его тела исходило такое тепло и спокойствие… В обнявших ее руках она почувствовала себя сильной, она была в безопасности. Его поцелуи стали ответом на все ее тревоги.

— Это не твоя проблема, Мэг, — сказал он ей. — И если ты все-таки сделаешь ее своей, поверь мне, закончится тем, что потеряешь многих людей, которыми дорожишь.

В холодном свете зимнего дня ей были видны все мельчайшие черточки его лица — глубокие складки вокруг рта, смешливые морщинки, расходившиеся из уголков глаз, шрам на правой щеке после падения в раннем детстве, который выглядел как ямочка и часто придавал его лицу обманчиво приветливое выражение. Его темные жесткие волосы немного поредели на висках, а широкие выразительные брови слегка посеребрила седина. Но до самой смерти он все равно будет выглядеть по-мальчишески. Мэг осознавала, что влюбляется в это лицо, это тело, этот ум, в этого мужчину. Больше всего на свете ей хотелось сделать так, чтобы он был счастлив и мог гордиться ею. Она страстно желала поцеловать и разгладить хмурую складку, залегшую между его бровей. Но складка останется на месте. Она это знала заранее, потому что ответила:

— Я уже пообещала Люсинде, что помогу ей.

Как обычно, Оливер записывал для Мэг сообщения, которые считал важными, на розовых липких стикерах для заметок, а менее срочные звонки — на автоответчик.

— Как все прошло? — спросил Оливер, протягивая ей полдюжины записок. — Ты выглядишь заторможенной. Это хороший знак или плохой?

Хотя Мэг не посвящала Оливера в детали своего конфликта с Фридой Жарвис, не говоря уже о том, что ею был подан иск, он каким-то образом умудрился извлечь достаточно информации из телефонных разговоров и своих проницательных наблюдений, чтобы по кусочкам сложить для себя общую картину.

— Мы еще не вышли из лесу, — ответила Мэг, сортируя записки. — П. Бордман, тема: судебные слушанья. В. Голдман, тема: отправка пакета. X. Джадсон, тема: открытие галереи. Твоя сестра, тема: позвонить как можно скорее… Но, выражаясь образно, волк уже не стоит под нашей дверью.

— Для меня это хорошая новость. А как, интересно, я должен интерпретировать тот факт, — Оливер рассматривал ее с натянутой улыбкой, — что у тебя на подбородке губная помада? С ней ты действительно выглядишь по-новому, Мэг. Актуальная тенденция в макияже?

— Ты дерзкий, невозможный человек, — сказала Мэг шутливо, вытирая руками нижнюю часть лица, и направилась в приемную своего офиса. — Занимайся своими делами.

— Я слишком занят, чтобы думать о твоих! — крикнул Оливер ей вслед и потом, уже тихим голосом, добавил: — Но кому-то придется…

Мэг была немного сбита с толку тем, что Бордман лично ответил по телефону — и с первого же звонка.

— Алло, Мэг, спасибо, что перезвонили. — У него был теплый, вселяющий надежду голос, который напоминал ей голос Уолтера Кронкайта. — Вы еще не говорили со своей сестрой?

— С Ларк? Нет, — ответила Мэг, глядя на сообщения, которые передал ей Оливер. Звонок от Ларк следовал за звонком Бордмана с интервалом в несколько минут.

— В общем, боюсь, что это я приложил к этому руку. Я позвонил Ларк по поводу некоторых сопутствующих вопросов — я думал, что семья разделяет ваши взгляды в отношении расследования убийства. Я упомянул, что вы собираетесь присутствовать на слушаньях. И поддержать Люсинду.

— Она расстроилась?

— Это мягко сказано.

Похоже, Ларк также ждала ее звонка у телефона, и по тому, что голос ее был хриплым, Мэг поняла, что она плакала.

— Это я, — сказала Мэг.

— Почему ты это делаешь?

— Что делаю?

— О, ради Бога, Мэг! Ты вдруг принимаешь сторону Люсинды. Почему? Потому что я тебе сказала про Этана и тебя? Ты так на меня обиделась?

— Это здесь совершенно ни при чем, клянусь тебе, малыш. Дело в том…

— Я тебе не малыш, Мэг. Я твоя сестра. Мы равны. Не смей ко мне относиться снисходительно. Раньше я действительно смотрела на тебя снизу вверх. Думала, что ты намного умнее меня. Более увлеченная. Более собранная. Но это не так. Ты была такой, Мэг. Люсинда начала врать мне сразу, как появилась в этом доме. Она у нас воровала. Она приходила домой с запахом спиртного — в дом, полный маленьких детей. Она манипулировала нами, вела себя аморально. И она убила Этана. Таковы факты. Плюс еще вот что: сейчас она использует тебя — твое скрытое чувство вины, твое подавленное желание материнства, — чтобы добиться освобождения. Это она умная, Мэг. А не ты.

— Скрытая вина? Кто внушил тебе этот психологический бред? Франсин?

— Франсин переживает за меня, поддерживает. Она никогда не будет ничего делать за моей спиной, никогда не предаст, как это делает моя родная сестра.

— Я тебя предаю? Почему все, кто замешан в этой истории, постоянно бросаются в крайности? У тебя никогда не возникал в голове вопрос, что, может быть, кто-то другой убил Этана, не Люсинда?

— Не возникал. И если бы ты в меня хоть немного верила, если бы ты воспринимала меня как думающего, зрелого, взрослого человека — ты бы без колебаний приняла в этом деле мою сторону. Ты бы не ходила кругами, раскапывая грязь обо мне и Этане. Что вы с этим Бордманом планируете сделать? Притащить в суд всех женщин, на которых Этан когда-нибудь глянул, чтобы они давали показания относительно его характера? Разве ты не понимаешь, как это отвратительно?

— С чего ты взяла, что такое может произойти? Кто вбил тебе в голову все эти страхи?

— К счастью, здесь меня окружают настоящие друзья, Мэг. Люди, которые Любят меня и девочек.

— Ларк, послушай! Разве тебе не кажется странным, что это убийство стараются повесить на Люсинду? Не кажется странным, что никто, ни один человек, не захотел трактовать сомнения в ее пользу?

— Не кажется. Странно для меня то, что единственным человеком, который это делает, являешься ты. Не знаю, что тобой движет. Единственное, что приходит в голову, это что ты, должно быть, гораздо сильнее обижена на Этана, чем я могла себе предположить. И это твой способ отыграться на мне.

— Ты серьезно думаешь, что…

— Это может тебя удивить, Мэг, но я могу серьезно думать. Самостоятельно, без помощи моей старшей сестры. А в настоящее время я думаю, что не хочу видеть тебя, говорить с тобой, иметь с тобой дело, пока ты в этом вопросе принимаешь сторону Люсинды. Имей дело с Бордманом и этой маленькой шлюхой. В остальном я умываю руки.

На всю оставшуюся часть дня Мэг погрузилась в работу, хотя какая-то часть ее мозга продолжала прокручивать разговор с Ларк — снова и снова. Насколько легче принимать простые решения — и иметь дело с решаемыми проблемами. Она отказала в повышении оплаты одному ответственному сотруднику агентства, который, как она знала, недавно распечатывал ее резюме. Просмотрев глянцевый рекламный проспект, приняла решение отказаться от модернизации компьютеров художественного отдела, пока официально ни появится новая операционная система. Она дошла до бумаг, лежавших на дне ящика для входящих документов, когда около половины седьмого в ее дверь постучал Оливер.

— Я закончил. Все объявления, у которых сегодня закончился срок действия, изъяты. Что-нибудь нужно?

— Нет, все в порядке.

— Честно говоря, я так не думаю. Но мне кажется, тут я помочь ничем не смогу.

— Мог бы ты снять с меня мои сомнения?

— Ты не того просишь, — ответил Оливер. — За исключением маленького черного платья, я думаю, ничто не выставляет женщину в выгодном свете лучше, чем хороший набор сомнений.