Когда-то Лев Толстой наивно полагал, что настоящее искусство обязательно «заразит» зрителя. По его «наводке» один энтузиаст повёз картину Н. Ге «Что есть истина?» в Штаты – уж там-то они поймут! (Остатки этой веры сохранились у нас и по сей день.) Увы, не поняли. Энтузиаст прогорел. А уж в наши «безэнтузиазные» дни – что такое нужно показать, чтобы шли?

Мне кажется, вовсе не зря галеристы и музейщики разных городов нашей страны схватились за этот проект. Тут представлены чуть ли не все художественные направления современного отечественного искусства, различные его виды – от живописи и графики до скульптуры и мозаики. И при этом есть некое захватывающее и интригующее «игровое» ядро – на выставке показываются портреты одного (!) человека. Их более 400! На это клюнут взрослые и дети, неофиты и разборчивые профессионалы. Повод «поиграть», посмеяться, порадоваться, глядя как известные и неизвестные художники кайфуют и испытывают невероятный драйв, изображая своего коллегу – Аннамухамеда Зарипова.

Но что это за личность? Откуда такая популярность?

В юности Анна без денег бежал из туркменского аула в Ашхабад, чтобы заниматься живописью. Для заработка ему пришлось позировать учившимся молодым художникам. Так появились первые портреты, которые он не давал уничтожать. Тут важны два момента – это были его портреты, но это были и произведения искусства. А в Зарипове с детства жил коллекционер. Старинные монеты, осколки глиняной посуды он собирал ещё ребёнком. Тяга к древности, видимо, генетического свойства: ведь по отцу Зарипов (как он рассказывает) – копт. Ещё одна фантастическая подробность. Звучит как «шумер» или «вавилонянин».

Когда думаешь об этом проекте, невольно вспоминаешь исследование Николая Евреинова, который, проанализировав множество своих портретов кисти разных художников, пришёл к парадоксальному выводу: художники пишут самих себя. Это автопортреты.

Но проект Зарипова заставляет увидеть в многочисленных портретах одной личности ещё и нечто иное, характерное именно для нашего времени всеобщей разобщённости и торжества «коммерческого» подхода к искусству. В портретах ощутима художническая жажда «идеального» человека, друга, соратника, поверенного, чудака, мага. Огромное тяготение к артистической творческой общности, к дружеской среде, к вниманию и пониманию. К задушевному разговору на «своём языке» или вообще без слов. И «харизматическая» личность художника, коллекционера, мецената, человека бурного восточного темперамента Анна Зарипова пришлась тут как нельзя более кстати. Иначе как объяснить, что пишут его по собственной охоте, без заказа? Пишут из года в год, изменяя манеру и находя какие-то новые средства выразительности. Изображают запойно, обращаясь то к маслу, то к карандашу, то к камню. Как же Зарипова видят художники?

У Василия Шульженко в работах разных лет, стилизованных под академизм, он предстаёт то мудрым и темпераментным Кентавром, то философом-суфием, то и вовсе ренессансным патрицием в кругу семьи – тем благородным Меценатом, по которому так истосковалась артистическая душа («Зарипов-кентавр», 2007; «Философ», 2009; «Портрет семьи Зариповых (подражание венецианцам)», 2010).

В таком же величественном духе, несколько подражая позднему Малевичу с его замечательным автопортретом в костюме венецианского дожа, изображает его и Игорь Макаревич («Портрет Аннамухамеда Зарипова», 2010). Но лицо не мрачно-сосредоточенное, как у персонажа Малевича, а неожиданно весёлое, с узкими щёлочками смеющихся глаз. Ведь это игра «с переодеванием», игра со стилем, игра со зрителем.

В рисунках Кирилла Мамонова возникает более непосредственный вариант диалога. Почти везде есть момент озорства и лёгкого хулиганства. На разлинованной в клеточку цветными карандашами бумаге возникает гривастый профиль художника с очками на лбу и с трогательным аленьким цветочком в руках («Анна с цветочком», 2006). Двое задумавшихся художников, стоя напротив друг друга, соприкасаются бокалами. И надпись: «С днём рождения Анна!» (В подписи запятая перед именем поставлена, а на рисунке всё ясно и так.)

В это раскованное действо внесли свою лепту и сами представители семейства Зариповых – Зарипов-старший и Зарипов-младший. В альбоме-каталоге представлена целая серия автопортретов Анна, причём они или дают несколько романтизированный, а иногда даже инфернальный образ художника (что соотносимо с «магическими» штудиями его друзей), или же выдержаны в шутливо-ироничных тонах. Положим, на раннем «Гурзуфском автопортрете» (1980) образ художника строится на контрастном сопоставлении черноты ночи, скрывающей фигуру художника, и выхваченной из этой черноты и данной в тревожном жёлто-красном колорите части лица. Романтический пейзаж с диском жёлто-красной луны за спиной художника и светящаяся вертикальная полоса с левого бока добавляют полотну романтической недосказанности. Тут явно не хватает самоиронии, которой в избытке в таких работах, как «Лечу в бездну!» (1995) и «Четыре автопортрета» (1999). В них потеряна та самая портретная «похожесть», о которой спрашивал персонаж рисунка Мамонова, но зафиксированы какие-то критические моменты авторского самоощущения, приправленные юмором.

Композиции юного художника Саши Зарипова, в сущности, ничем не уступают работам представленных в альбоме мастеров-профессионалов. Мальчику, кажется, вовсе не мешает то, что он изображает «папу». Он не теряет ни свободной раскованности, ни юмора, ни художнической «хватки». В особенности хочется отметить недавние штудии в технике компьютерной графики, которых не было на предыдущей выставке. Саша Зарипов изображает различные психологические состояния своей модели – удивление, раздражение, задумчивость, весёлость, работая с ярким локальным цветом, размытыми пятнами и линиями. («Папа в розовом», «Папа удивлён», «Папа в жёлтом» – 2010). Детская непосредственность и взрослая мастеровитость тут счастливо совпали.

Но есть ещё один тип портрета, о котором мне хочется сказать под конец: это работы, где представлено просто лицо Зарипова. Впечатление такое, что современный художник, который вообще отвык от изображения, на примере Зарипова как бы заново начинает постигать этот феномен человеческого лица. Отсекается всё лишнее, портреты почти монохромны, фон нейтральный (а в портрете Н. Акимова нет не только фона, но даже срезана часть лица по краям), потому что художникам важно вглядеться в лицо без всяких помех и отвлекающих деталей. Эти портреты редкостно серьёзны (К. Худяков, «Художник Аннамухамед Зарипов»; И. Колесников, С. Денисов, «Аннамухамед»; О. Тыркин, «Аннамухамед Зарипов», все – 2010). Честно говоря, когда смотришь на лица, изображённые на этих портретах с некой въедливой «фотографической» пристальностью, они представляются изображениями разных людей. В них, как ни странно, очень мало характерного и узнаваемого. Такими видятся фаюмские портреты – образ человека перед лицом космоса и вечности. Они достоверны и непохожи, пристальны и обобщены. Художники подбираются к тайне лица и одновременно словно бы к тайне космоса, потому что каждый человек – космос. Вот на какие размышления навёл художников весёлый игровой проект Зарипова.

А в целом по мановению этого проекта – волшебной палочки мага Анна – современная жизнь повернулась не своим деловым прагматичным лицом, а карнавальным ликом, полным причуд и странностей, артистического легкомыслия и творческой собранности.

Вера ЧАЙКОВСКАЯ

Статья опубликована :

№34 (6335) (2011-08-31) 5

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 3 чел. 12345

Комментарии:

Искусство