— Ну, — небрежно сказал он, — змей-то знал, конечно. А мне следовало удостовериться.

— Но… ты ведь и есть змей!

— Нет, я не змей!

Локи тупо уставился на него, затем положил голову на камень и засмеялся. Это причинило ему боль. Очень уж много времени прошло с тех пор, как он сталкивался с чем-то для себя забавным. Впрочем, и нынешняя ситуация не располагала к веселью, просто Локи не смог найти на слова змея иного ответа, кроме смеха.

— Свершилось! — воскликнул он. — Наконец-то я спятил! Хотя скажи-ка мне, Змей-Который-Не-Змей, почему мне чудишься ты, а не какая-нибудь красотка со сладкой музыкой и добрым вином?

Змей начал скользить по Локи с некоей медленной лаской. Локи задрожал, но не смог определить, от какого чувства. Змеиное тело скользнуло по его телу, язык нежно коснулся лица; Локи заставил себя остаться недвижимым.

— Именно потому, — вновь заговорил змей, — что ты не сошел с ума. И потому, что я не змей.

Он отвел голову назад и заглянул прямо в голубые глаза Локи. На мгновение огненный бог ощутил, как, должно быть, чувствует себя воробей под пронизывающим взглядом змеи.

— С тобой обошлись по-варварски. — Голос рептилии изменился, став мягким от сочувствия. — Быть заточенным под землей, знать только боль… поверь мне, я способен сопереживать. Особенно тому, что ты так привык изменять свою форму! Это, должно быть, ужасно.

— Змей, — насупился Локи, — думаю, ты нравился мне больше, когда капал ядом на мое лицо.

— Ерунда! — рассмеялся змей.

— Если бы не мои оковы, я бы тебя убил.

— Вот этому, друг мой, я охотно верю. Но думай, Локи, думай! Ты всегда был умнее, нежели какой-либо из других богов Асгарда. Я — змей, и в то же время я — не змей. Я внутри змея, ношу его форму подобно плащу, в который я мог бы облачиться с наступлением холодов. Это не совсем перемена формы, но нечто похожее.

Желтые глаза пристально смотрели на Локи.

— Я могу дать плащ тебе. Человеческий плащ.

Грудную клетку Локи внезапно что-то сдавило.

— Кто ты такой?

Змей снова улыбнулся:

— Несть числа именам, под которыми я известен. В данный момент можешь называть меня Анджело.

— Ты в силах освободить меня?

— М-м-м, в каком-то смысле. Я в силах дать тебе тело, в котором ты смог бы пребывать. Прекрасное тело. Хотя и без возможностей изменения формы — смертные на это не способны.

Локи молчал. Ему казалось, он понимает, что предлагает змей. Анджело. И он вдруг едва не заплакал. Локи любил свое собственное тело, но достаточно часто играл его формой и размерами, чтобы не быть слишком уж привязанным к нему — особенно теперь, когда появился шанс освободиться от пытки и затем в конце концов отомстить своим мучителям.

Рагнарёк. Конец света, последние мгновения богов. Локи всегда знал, что именно из-за него разразится грядущий хаос, когда надменные Эзир и Ванир свалятся со своих драгоценных насестов в великом чертоге Асгарда. Один тоже знал это, поэтому и опасался Локи. Когда настанет время конца света, Локи и его дети будут освобождены, дабы заявить свое право на месть.

Только мысль о Рагнарёке, о возможности наконец-то обрушить гнев на тех, кто причинил зло ему и всем, кого он любил, лишь эта мысль не позволяла Локи впасть в полное отчаяние. Мысль о сражении с Эзиром, бок о бок со своими детьми, убивающими, как убивает он, о том, что все, абсолютно все, падет под его разящей дланью, согревала Локи все эти века, проведенные в заточении. Он, конечно, тоже погибнет, однако что такое гибель для Локи? Не перенес ли он уже пытку, пострашнее смерти?

— Рагнарёк, — прошептал Локи голосом, охрипшим от страстного стремления.

— Точно, — прошипел змей, наклоняясь к нему. Он потерся своей гладкой мордой о подбородок Локи, и тот вдруг ощутил быстрое, почти эротичное прикосновение раздвоенного языка к своим губам. — Рагнарёк. Наконец-то пробил твой час.

— А что тебе нужно от меня? — спросил Локи с внезапным подозрением. — Долго я жил, многое я видел, но я не знаю никого, кто дает что-то задаром.

— Умно, — одобрил змей. — Ты прав. Я хочу кое-что взамен величайших даров, которые ты получишь от меня. Ты горишь желанием поквитаться с вашим Отцом Всемогущим, вашим Одином. У меня вырос огромный зуб на подобного ему. Тебя сбросили с места, занимаемого тобой по праву, и заточили здесь, дабы истязать до скончания времен. Меня покарали подобным же образом. Ты хочешь осуществить Рагнарёк, я хочу приблизить… — Он вдруг умолк, не закончив фразы, будто испугавшись, что сказал слишком много, затем продолжил: — Предо мной стоят задачи, которые нужно решить, Локи. И мне требуется помощь. Делай то, что я буду тебе говорить, и тогда, обещаю, ты обретешь свободу и получишь свой Рагнарёк.

— Мои дети… я должен освободить их.

— Безусловно. Я знаю о твоих детях и предусмотрел для них роли в моем сюжете. Итак, — змей снова медленно заскользил по телу Локи, — мы заключили сделку?

Локи задумался. Повинуясь инстинктивному порыву, он едва не выкрикнул громкое «Да!», однако, сам сыгравший достаточно много шуток с другими, огненный бог все же остерегался ловушки. Впрочем, какой капкан может быть хуже того, в который он попался так давно?

— Давай удостоверимся, что мы понимаем друг друга. Ты освободишь мою… сущность, я полагаю… и поместишь ее в другое тело. Я, в свою очередь, смогу освободить своих детей. Взамен за это ты желаешь, чтобы я выполнил определенные задачи, дабы помочь тебе добиться того, чего ты хочешь. По выполнении этих задач мои дети и я сможем приступить к осуществлению Рагнарёка, как и было предсказано?

— Быстро соображаешь, — одобрительно заметил змей. — Мне это нравится. Стало быть, по рукам?

Локи улыбнулся. Его зеленые глаза заискрились. Он облизнул губы в предвкушении свободы.

— Договорились, — ответил он.

Сигюн бежала по извилистым темным туннелям. Света здесь не было, но он ей и не требовался. Сигюн так часто преодолевала этот путь, что знала каждый дюйм, каждый поворот подземной дороги.

Ее постепенно наполнял страх. Страх за мужа. Локи не кричал в мучениях, и земля не сотрясалась от его неистовых судорог. Случилось что-то страшное. Возможно, его большое сердце все же остановилось. Боги могли умирать по собственному желанию.

Сигюн завернула за угол и ворвалась в пещеру, задыхаясь от быстрого бега. Глаза женщины расширились при виде встретившего ее зрелища. Чаша выскользнула из внезапно обессилевших пальцев и, упав на каменный пол, разбилась.

На первый взгляд, все оставалось как прежде. Змей висел на своем обычном месте, над телом Локи. Капли яда падали на лоб бога. Изменился сам Локи. Он неподвижно лежал на плоском валуне, а жемчужного цвета капли змеиного яда, падая на бледное тело, струйкой стекали на камень.

Кап. Кап. Кап.

— Локи, — выдохнула Сигюн.

Она метнулась к нему, схватила за плечи, встряхнула. Голова его мотнулась, и яд брызнул на висок, в ухо. Сам Локи даже не шевельнулся. Глаза были раскрыты, глядя в никуда. Грудь вздымалась и опускалась, плоть оставалась теплой. Лишь это отделяло его от окончательной недвижимости смерти.

Слезинка сползла по щеке Сигюн и упала на его лицо, подобно капле змеиного яда.

— Любимый, — прошептала Сигюн, лаская дорогое ее сердцу лицо, погружая пальцы в огненно-рыжую шевелюру. Сигюн наклонилась и запечатлела нежный поцелуй на устах Локи, чего она так давно не делала…

Никакого сладостного ответа с его стороны. Тело оставалось живым, но то, что составляло сущность Локи, ушло, видимо, безвозвратно.

— Будь ты проклят, Один, — зарыдала Сигюн. — Будь проклят за то, что ты сделал с ним!

Она сдерживала свои эмоции ради Локи все эти… что, годы? Века? Тысячелетия? Она не позволяла себе плакать, дабы не расстраивать его. Сейчас, однако, она дала волю слезам и легла рядом с Локи на холодном камне. Изогнувши свое стройное тело, чтобы потеснее прильнуть к мужу, она возложила золотистую свою голову на его грудь и вслушалась в биение его сердца.