– Боюсь, мне трудно с тобой согласиться, – сказал Пьер. – МакКвин держит нас в курсе подготовки всех операций: мы получаем больше текущей информации, чем имели при Кляйне. Конечно, не исключено, что она делает это, чтобы притупить нашу бдительность и получить возможность добраться до наших глоток, но даже при этом обозначенные ею проблемы масштабны и вполне реальны! Черт возьми, да не ты ли сам указывал на это всего несколько минут назад! Требуется не один месяц, чтобы сосредоточить силы, выработать оперативный план, подготовить технику и личный состав к его выполнению и направить их на противника, находящегося в сотнях световых лет!
– Да знаю я это. Но тем не менее считаю, что ее бесконечные отговорки не оправданы ситуацией.
Пьер раскрыл было рот, но Сен-Жюст поднял руку.
– Нет, Роб, у меня и в мыслях не было заявлять, будто я разбираюсь в военно-космических операциях лучше нее. Я разбираюсь в другом: я знаю, как хороший специалист с помощью знаний и опыта может запутать любой вопрос и преподнести его в нужном свете. Особенно если данному специалисту хорошо известно, что люди, перед которыми она отчитывается, таковыми знаниями и опытом не обладают. А еще я знаю мнение моих аналитиков относительно возможности оснащения мантикорского флота всяческими чудо-новинками, вроде этих ее «суперЛАКов». Будь уверен, я тщательно проанализировал их доводы, проконсультировался с инженерами-разработчиками, и… – тон его слегка изменился, – с четырьмя или пятью представителями солли, находящимися здесь в связи с технологическими трансфертами. Все они – все! – сходятся на том, что термоядерную установку, способную обеспечить энергией импеллерные узлы и гразеры, о которых рассказывает МакКвин, невозможно разместить на такой скорлупке, как ЛАК. А МакКвин – профессиональный офицер, и консультанты у нее, надо полагать, не хуже моих. Вот тебе одна из причин, заставляющих меня подозревать ее в сознательном преувеличении степени предполагаемого риска с целью отсрочить осуществление операции и выгадать время для организации заговора, направленного против нас.
Пьер поджал губы, раскачиваясь вместе с креслом из стороны в сторону и обдумывая доводы Сен-Жюста. Было ясно, что шеф БГБ разрабатывал эту тему не один месяц, но только сегодня позволил себе высказать свои опасения в столь ясной и недвусмысленной форме. И – поймал себя на страшной мысли сам Пьер – ему и самому очень хотелось бы избавиться от таких подозрений.
К сожалению, не получалось. И все же…
– Есть у тебя конкретные доказательства? – спросил Пьер. – Не существования заговора – я уже понял, что тебе ничего нарыть не удалось, – а преувеличения степени риска?
– Неопровержимых – нет, – признал Сен-Жюст. – Сам пойми, при проведении такого рода консультаций мне приходится проявлять осмотрительность. Если она что-то затевает, то расспрашивать ее подчиненных означает обнаружить нашу заинтересованность. Но я поручил своим людям дать заключение на основе самых новейших данных, на которых основывает свои выводы она. И результат оказался прямо противоположным.
– Это не убеждает, – возразил Пьер. – Выводы разных групп аналитиков очень часто расходятся, не говоря уж о том, что некоторые из этих консультантов до смерти нас боятся и знают – или догадываются, – что мы хотим услышать.
– Верно. Поэтому я и сказал, что неопровержимых доказательств у меня нет. Но странная зацикленность МакКвин на «новом оружии», якобы использованном мантикорцами во время операции «Икар», не может меня не беспокоить. Мне известно ее мнение по поводу того, почему они сидят сложа руки, но и в этом отношении приводимые аргументы вызывают сомнения. Со времени «Икара» они не провели ни одной мало-мальски значимой наступательной операции, а все их локальные контратаки и вылазки были проведены без привлечения какого бы то ни было «нового» вооружения. И почему, спрашивается, она не согласилась с тем, что нам следует поднажать и разгромить Мантикору прежде, чем они успеют запустить свои предполагаемые новинки в массовое производство? И потом, почему Восьмой флот, коль скоро он полностью укомплектован, не выступает к Барнетту? Большая часть года у них ушла на сборы, потом корабли перебросили на Василиск во время «Икара», а теперь уже целый год они торчат как на привязи возле звезды Тревора! Весь космос знает, что этот флот создавался как их главная ударная сила, потому и командовать им поручили не кому-нибудь, а Белой Гавани. И какого, спрашивается, черта, он не нападает… если не потому, что боится?
– А ее ты об этом спрашивал?
– Ну, не то чтобы в лоб… Но ты знаешь ее манеру отвечать на мои вопросы. Я не раз предоставлял ей возможность поделиться со мной мнением по поводу того, чего ради Белая Гавань застрял у звезды Тревора. Но стоит заговорить об этом, как она заводит свою старую песню насчет того, как важен для них тамошний терминал. И ведь даже она признает, что терминал прикрыт уже поставленными на боевое дежурство орбитальными фортами, не говоря уж о том, что поблизости пасется еще и Третий флот. Нет, Роб, Белая Гавань не кажет носа из своей конуры по другой причине – и причина, похоже, состоит в том, что манти нас боятся. То есть, если уж говорить напрямик, манти боятся ее.
– Ну, не знаю… – протянул Пьер. – Это одни догадки, Оскар. Разве не так?
Сен-Жюст кивнул, и Пьер потер ухо. Проблема заключалась в том, что строить догадки относительно возможных угроз Комитету определенно входило в обязанности шефа БГБ.
– Даже если ты абсолютно прав, – сказал, поразмыслив, Председатель, – мы не можем взять и вот так с бухты-барахты отстранить ее от должности. Особенно в свете скандала с Парнеллом.
Сен-Жюст кивнул снова, с донельзя кислым видом. Пьер чувствовал, как кривятся его собственные губы. Они с Сен-Жюстом проделали огромную работу по фальсификации досье МакКвин. Было изготовлено огромное количество документов, уличающих ее в заговоре против народа – и как раз вместе с приспешниками расстрелянного изменника Парнелла. Воскрешение последнего пустило все эту работу псу под хвост: чтобы хоть как-то оправдать репрессии против популярнейшего флотоводца, требовались совсем другие улики.
– Не знаю, что бы мы могли предпринять по отношению к ней немедленно, – сказал Сен-Жюст. – В конце концов, со своей работой она справляется хорошо, и лишить себя столь ценного специалиста было бы с нашей стороны недальновидно. Я, правда, предпочел бы этот риск тому, что мои подозрения оправдаются, но такова уж специфика моей работы. Моя обязанность состоит в том, чтобы выискивать внутренние угрозы безопасности государства, и порой я сам сдерживаю себя, чтобы меня не заносило.
– Знаю, – сказал Пьер.
Это действительно было правдой – что, к сожалению, лишь придавало высказанным опасениям больше веса.
– Единственное, что нам остается сегодня, – продолжил Сен-Жюст, – это оставить ее на своем месте, но заставить поторопиться с проектом «Сцилла». Она сама согласилась, что новая операция – логическое следствие всех предыдущих действий, так что отговориться ей будет непросто. Если заартачится, это станет лишним доводом в пользу моих подозрений и даст нам более-менее приемлемый повод отстранить ее от дел. С другой стороны, если операция начнется и мантикорцы, как предполагают мои аналитики, отступят, у нас появятся основания требовать от нее проведения более активной, даже агрессивной политики. Ну а я буду следить за ней в надежде, что, если она действительно замышляет неладное, то допустит оплошность и выдаст себя.
– Ну, а если это случится?
– В таком случае нам придется устранить ее – пусть грязно, но быстро. Вне зависимости от последствий. У нас просто не будет выбора. Мертвая МакКвин, пусть и с ореолом мученицы, будет представлять для нас меньшую угрозу, чем живая, но формирующая собственные расстрельные команды.
– Согласен, – с тяжелым вздохом сказал Пьер, – но если уж нам придется ее устранить, необходимо иметь под рукой подходящую замену. Человека, который мог бы стать ее преемником в борьбе с Мантикорой, но никак не по части плетения заговоров против нас. То есть человека, относительно которого у нас не будет ни малейших сомнений в его полной непричастности к козням, которые строит – или, дай-то Бог, не строит – она.
