Ширина ракетного клина была такова, что хотя в пусковые шахты встраивались мощные гравитационные разгонные устройства, сами эти шахты приходилось располагать на большом расстоянии одна от другой, поскольку перекрывание клиньев повлекло бы за собой гибель ракет. Это ограничивало количество приходящихся на борт пусковых стволов, ибо конструктивные требования не позволяли увеличивать до бесконечности длину корабельного корпуса. Проектировщики веками пытались обойти эти ограничения, но их ухищрения ни к чему не приводили. Долгое время предпочтение отдавалось эшелонированным пускам, но воздействие клиньев выпущенных ракет на аппаратуру прицеливания было чем-то вроде космического эквивалента завесы порохового дыма, ослеплявшей корабельную артиллерию морских флотов древности. Для того чтобы зона прицеливания расчистилась, приходилось увеличивать интервал между пусками, а это неизбежно снижало плотность огня.
Поставленные в жесткие рамки, разработчики предпочли постоянному дриблингу ракет, выпускаемых по две-три, размещение на борту максимального (какое допускала ширина клиньев) числа шахт и стрельбу залпами, чтобы осложнить жизнь системам противоракетной обороны.
Для менее тяжелых кораблей, чья способность к маневру не была ограничена фиксированным местом в заградительном построении, ракеты были более привлекательным оружием. Их сектор прицеливания был шире, и они имели возможность расширять его еще больше, быстро меняя положение в пространстве. Кроме того, небольшая длина корпусов и, следовательно, малое число бортовых стволов означали, что их ракеты разлетались в пределах дуги прицеливания достаточно быстро, что позволяло использовать пусковые с более коротким циклом стрельбы и увеличивало плотность огня.
И, конечно же, существовала еще одна причина, по которой корабли стены не слишком щедро оснащались бортовыми пусковыми установками. Уничтожить такой корабль ракетным огнем было чрезвычайно трудно. Устройства РЭП[15], генераторы ложных целей и активных помех чрезвычайно затрудняли попадание, а корабли стены в избытке обладали этими средствами защиты. Противоракеты, лазерные кластеры и бортовое энергетическое оружие уничтожали атакующие ракеты на подлете, противоракетных комплексов и энергетических установок на кораблях стены тоже имелось больше, чем любых других.
Бортовые гравистены отводили в сторону или отражали любые энергетические импульсы, включая рентгеновские лучи лазеров с ядерной накачкой, генерируемые боеголовками. Корабли стены обладали самыми мощными гравистенами, и самой серьезной противорадиационной и противопылевой защитой. Наконец, если подводило все остальное, бронированные корпуса сводили к минимуму возможные повреждения, а с броней супердредноута, сама масса которого абсорбировала часть энергии удара, едва ли могло сравниться что-либо в космосе. И когда пара эскадр выстраивалась стеной, обеспечивавшей взаимное перекрывание траекторий прямой наводки и средств наведения, а по флангам этого строя группировались уплотнявшие противоракетный огонь корабли прикрытия, никто не мог надеяться уничтожить супердредноут ракетами выпущенными с другого супердредноута, даже сверхмощного Андерманского, класса «Зейдлиц».
Таким образом, ракеты рассматривались прежде всего как средство дальнего боя, позволявшее прощупать средства РЭБ и оборонительные возможности противника. Ни один адмирал, будучи в здравом уме, не стал бы устраивать поединки один на один, когда корабли стены сходились «стенка на стенку». Обычная тактика сводилась к тому, чтобы выбрать среди неприятельских супердредноутов один и сосредоточить на нем весь возможный огонь в надежде на то, что такая концентрация перегрузит оборонительные системы и сделает возможной отдельные попадания. Кроме того, существовала, во всяком случае в теории, возможность «золотого гола». Даже самый мощный супердредноут имел уязвимые места, и порой лазерный импульс попадал именно туда. Чаще всего это приводило к потере альфа– или бета-узла, хотя случалось, что даже супердредноут взрывался после удачного выстрела. Ни один стратег не стал бы строить свои расчеты, полагаясь на единственный шанс из миллиона, но подобные чудеса все же встречались, а потому от ракетной перестрелки не отказывались – не только в расчете на упорство, но и на этот самый счастливый случай.
Но по-настоящему смертельно опасной для кораблей стены всегда была энергетическая дуэль на короткой дистанции… в связи с чем во всех войнах последних столетий погибло не так уж много супердредноутов. Чтобы покончить с неприятельским соединением, боевому порядку надлежало прорваться сквозь вражеские ракеты и приблизиться на радиус действия бортового энергетического оружия. Импульс лазера или гразера корабля стены невозможно перехватить противоракетой или ответным импульсом, да и защитное поле способно отразить его, лишь когда выстрел производится с расстояния более чем в четыреста тысяч километров. Никакое другое оружие во Вселенной не могло тягаться с мощью сокрушающих броню бортовых излучателей кораблей стены.
А потому ни один пребывающий в здравом уме адмирал никогда не дожидался, пока более мощное соединение сблизится с его строем, а попросту разворачивался – этот маневр относился к азам военной науки – и пускался наутек. Как только разрыв между соединениями увеличивался, главным средством поражения снова становились ракеты, и уклонявшийся от боя приобретал преимущество. Поскольку каждый адмирал прекрасно знал, когда надо уносить ноги, бойня, устроенная леди Харрингтон в Четвертой битве при Ельцине – когда ей удалось подвести супердредноуты на дистанцию энергетического поражения к линкорам хевов, – стала потрясением для всех военных специалистов.
Но то был особый случай, ибо в Четвертом Ельцине хевы не знали, что имеют дело с кораблями стены. Обычно же, чтобы добиться такого же успеха, следовало выбрать цель, которую противник вынужден защищать до последнего. Только в этом случае он будет вынужден войти в тесное соприкосновение с противником, и его удастся уничтожить с помощью энергетического огня. Но найти такую цель, особенно в противоборстве с Народной Республикой, было очень трудно, что и превращало войну в бесконечную вереницу маневров и перестрелок, лишь изредка имевших действительно заметный эффект.
Но с появлением подвесок ситуация изменилась. Ракеты, стартовавшие с платформ, находившихся вне клиньев буксировавших их кораблей, не ослепляли сенсоры и не обрывали линии телеметрического контроля систем наведения. Это позволяло одновременно выпускать в пространство огромное число ракет. Практически полые корпуса новых супердредноутов были буквально нафаршированы отстреливающимися платформами. Массированный огонь заведомо перегружал старые системы пассивной и активной защиты.
И если прежде к кораблю стены удавалось прорываться лишь единичным ракетам, не представлявшим для него особой угрозы, то теперь на единичный борт могли обрушиться импульсы двухсот или трехсот лазерных боеголовок.
Если команды тяжелых кораблей вновь открывали для себя прелесть ракетных дуэлей на дальней дистанции, то «Шрайки-Б» были задуманы для схватки «врукопашную». Препятствием для их мощных гразеров являлась лишь броня супердредноута или дредноута, но на достаточно близком расстоянии можно было пробить даже ее. Разумеется, бросать крохотные суденышки против полноценного корабля стены было бы самоубийством, но поврежденный он становился их легкой добычей, не говоря уж о любом более легком военном корабле.
«И Восьмой флот вскоре устроит хевам показательную порку», – со мстительным предвкушением думал Тремэйн, когда настала очередь «Гидры» войти в туннель. Конечно, множество ЛАКов погибнет и не исключено, что его «Бэд-Пенни» окажется в их числе. Но хищные стаи пираний адмирала Трумэн и стена Восьмого флота, ядро которого составят более трех десятков супердредноутов, сметут и разнесут в пыль все, что сможет противопоставить им Народный флот.
А ведь хевы понятия не имеют о том, какая участь им уготована.
