— Я и не говорила, что это всегда действует. — Уперев руки в бока, Сирокко оглядела небо — но с тем же результатом. Габи наблюдала за ней, впервые за многие годы ощущая глупое желание, чтобы Фея что-нибудь такое сотворила. Оно росло в ней вопреки пониманию, что сама Сирокко чудес не творит, что все происходит совсем по-другому. И все равно Габи хотелось, чтобы Сирокко сделала дождь.

— Она сказала, что обеспечит облачную завесу, — заметила Габи.

— Она сказала, что попытается, — поправила Сирокко. — Сама знаешь, Гея не может управлять погодой во всех деталях. Все слишком сложно.

— Она без конца это талдычит. — Увидев выражение лица Сирокко, Габи оставила все дальнейшие замечания при себе.

— Пока что мы ни одного пескодуха не видели, — вмешалась Робин. — Может, облаков хватило, чтобы отпугнуть их раньше, чем они завелись.

— Наверное, они поглубже ушли в песок, — поддержала ее Фанфара.

Габи ничего не сказала. Вместо этого она сунула руку в седельный вьюк Менестреля и вынула оттуда пузырь размером с теннисный мячик.

Отряд находился у конца подножий, откуда открывался путь к Ярко-Синей Линии. Невдалеке к востоку находился центральный трос Тефиды, а за ним, едва заметная на расстоянии, ровная черточка Кружногейского шоссе. Последний аванпост голых скал образовывал широкую чашу, заполненную песком. Чаша эта теперь лежала как раз перед путниками, ободок ее местами скрывался из виду под заносами.

Стоя на спине Менестреля и придерживаясь за плечо Сирокко, Габи по высокой дуге запустила пузырь в самый центр чаши.

Результат вышел самый драматический. Мгновенно от места падения снаряда во все стороны стремительно потянулись девять линий. В самом начале линий вздымались бугорки, а сразу за бугорками образовывались впадины, быстро заполнявшиеся песком. Бугорки двигались так же быстро, как пламя по тонкой струйке бензина. Считанные секунды спустя от пескодухов и следа не осталось.

Сирокко привстала на колени, когда снаряд плюхнулся в песок. Теперь же она приняла прежнее положение.

— Чего ты хочешь? — спросила она. — Двигаться на запад к Тейе?

— Нет. Уверена, ты помнишь, кто собирался в поход, а кто хотел остаться дома.

— И нажираться как свинья, — добавила Сирокко. Габи оставила реплику без внимания.

— Я была бы дурой, если б стала советовать пропустить Тефиду после того, как потратила столько времени, убеждая тебя вообще сюда пойти. Посмотрим. Может, что и получится.

Сирокко вздохнула.

— Как скажешь. Но теперь, ребята, смотрите во все глаза. Люди пусть следят за небом. А титаниды не спускают глаз с песка. Обычно всегда успеваешь заметить песчаный бугорок, прежде чем духи вырвутся на поверхность.

Девяти лет от роду Робин прочитала книжку, которая произвела на нее сильное впечатление. В книжке рассказывалось про старую рыбачку, которая одна в своей лодчонке поймала громадную рыбину и сражалась с ней многие сутки, пройдя штормы в открытом море. Но испугала Робин вовсе не борьба рыбачки с рыбиной. Нет — воплощение в книге самого моря — глубокого и холодного, мрачного и безжалостного.

Как странно, подумалось Робин, что она не вспомнила эту книжку, когда они пересекали Нокс или Сумеречное море. И более того, что вспомнила она ее именно теперь, при свете дня, пересекая выжженную пустыню. И все же эти пески были как море. Повсюду перекатывались широкие волны. На расстоянии какой-то атмосферный эффект заставлял пески мерцать подобно стеклу. А под поверхностью этого моря таились твари куда страшнее той рыбины, с которой сражалась старуха.

— Я тут кое о чем подумала, — сказала Сирокко. Теперь она ехала в одиночку на Менестреле, сопровождаемая Робин на Фанфаре и Крисом с Габи на Валье. — Нам следовало бы взять к северу от шоссе, а потом вернуться на запад к тросу. Так вышло бы меньше пути по сухому песку.

Робин припомнила нарисованную Сирокко карту.

— Но тогда у нас вышло бы больше пути по открытой местности, — возразила она.

— Верно. Но сейчас меня почему-то больше тревожат пескодухи, чем бомбадули.

Робин ничего не сказала, но ее тревоги были теми же, что и у Сирокко. Хотя ей полагалось обозревать небо, глаза постоянно опускались вниз, к копытам Фанфары, пока легкие сухие песчинки разлетались от них во все стороны. Робин не понимала, как титанида может это выносить. Ведь в любой момент может появиться чудовищная пасть — и отхватить передние ноги титаниды. Хотя Сирокко говорила, что у духов нет ртов и что еду они переваривают непосредственно через свои кристаллические панцири. У них даже нет лиц…

— Хочешь вернуться и начать по-новой? — крикнула Габи.

— Не особенно. Мы уже на полпути.

— Да, но теперь мы хоть знаем, что позади духов нет…

Стоило Габи это выкрикнуть, как обострившиеся чувства Робин подсказали ей: что-то не так. Она прекрасно представляла себе, что, должно быть, увидела Габи, и ей потребовались считанные секунды на осмотр ближайшего склона оставшейся позади пятиметровой дюны, чтобы обнаружить на песке опознавательные полоски, глубокие спереди и волочащие за собой хвосты подобно кометам. Робин увидела целый их десяток, затем поняла, что это лишь одна из пяти-шести групп.

Нужды поднимать тревогу не было. Робин увидела, как Сирокко вскочила на спине у Менестреля, поворачиваясь назад. Валья прибавила ходу, пока не поравнялась с Фанфарой и Робин. Габи передала Крису и Валье по водяной гранате.

— Дай мне тоже одну, — попросила Фанфара. Робин так и сделала, чувствуя, как титанида прибавляет ходу. Впервые за все время езды на титаниде она почувствовала легкую тряску, которую всегда связывают со скачкой на коне.

— Пока огня не открывать, — приказала Габи. — Быстрее они двигаться не могут, и мы легко будем их опережать.

— Тебе легко говорить, — заметила Валья. Ее пятнистая желтая кожа блестела от пота.

— Пора меняться, — сказала Фанфара. — Валья, передай мне ненадолго Габи. Робин, подвинься вперед. — Робин сделала, как было сказано, отметив, что она окажется зажатой между Фанфарой и Габи, и, хоть ей и больно было это признавать, вовсе от такого положения не отказалась. Незримые пескодухи пугали ее до смерти — как ничто другое во всей Гее.