Мы мчимся к Претории еще по одной колоссальной и впечатляющей африканской равнине. Это Высокий Велд. Четырехполосное шоссе находится в хорошем состоянии и отнюдь не перегружено. Пухлые и высокие кучевые облака неторопливо ползут по широкому синему небу.

Мы прибываем в Преторию, расположенную более чем в 200 милях от места нашего последнего ночлега как раз вовремя, чтобы попасть на большой местный футбол. Кристофер, чернокожий водитель микроавтобуса, в который мы все переселились, приходит во все возрастающее волнение по мере нашего приближения к суперстадиону «Эттериджвилль». Эттеридж населен чернокожими и небезопасен для белых. Оглядывая окрестности расположенного на холме района, с церковью и кирпичными домами под ржавыми жестяными крышами, я не вижу особых причин для беспокойства. Улицы не метены, мысль посадить здесь дерево-другое никому и в голову не приходила, однако не видно, чтобы кто-то грозил нам кулаком. Мы приближаемся к стадиону, автомобилей становится все больше, и Кристофер впадает в откровенную панику. Здесь небезопасно, здесь вокруг одни чернокожие, и разве нам неизвестно, что они делают с белыми, оказавшимися в подобных местах? Убивают их, вот что.

Памятник Крюгеру в Претории

И вдруг страх оставляет его. Наш водитель замечает в очереди за билетами на матч несколько белых лиц. И все они живы и здоровы. Мы следуем за дорогим красным автомобилем на стоянку. Плата за билет — пять рэндов — около фунта, что совсем неплохо с учетом того, что мы попали на полуфинал кубка, в котором встречается местный клуб «Сандаунс» с текущим обладателем трофея — «Джомо Космос» из Йоханнесбурга.

В течение последних девяти лет команду «Джомо Космос» тренировал шотландец из Арброата по имени Рей Мэтьюз. Я получаю почетное право слышать, как он заводит игроков в раздевалке. Шотландский акцент тренера не обнаруживает и малейшего следа двадцатилетнего пребывания в Южной Африке. «Мотале, ты пасуешь Минкхалебе… Масинга, ты страхуешь Сингиапи…»

Игроки кивают головами, словно бы и в самом деле понимая наставника. Я спрашиваю у Рея о том, какой, по его мнению, эффект производят подобные наставления. Он пожимает плечами в знак полного недоумения.

— Разговариваешь словно с детьми. Никогда не знаешь заранее, как они будут действовать в какой-либо ситуации.

Его команда, девятеро чернокожих и двое белых, выбегает на вполне зеленое, вопреки недостатку воды поле. Первый тайм проходит скучно. Оживление наступает после перерыва.

Полиции почти не видно, и местная публика ведет себя вполне благопристойно, невзирая на пропущенный от ребят Рея Мэтьюза гол. Никто, в том числе игроки проигрывающей команды, не обнаруживают признаков мрачного раздражения, некогда столь характерного для английского футбола.

В 35 милях по быстрому и современному шоссе находится Йоханнесбург — столица провинции Трансвааль, населенный 1,6 млн душ. Высокие башни из стекла и стали глыбами упираются в небо. И пока мы ожидаем в пропитанном «музычкой» вестибюле йоханнесбургского «Сан-отеля», Найджел, беспомощно оглядев хромированное убранство, растения в горшках и фонтанчики, недоуменно спрашивает у меня: «Куда же девалась Африка?»

День 125: Йоханнесбург

Ноябрьское утро. Йоханнесбург. Понедельник. Молчаливые небоскребы медленно оживают после уик-энда, на дорогах постепенно образуются пробки, как и в любом крупном городе нашей планеты. Мы направляемся из города на юго-запад, чтобы посетить место, не похожее на любой другой населенный пункт мира.

Соуэто, расположенный в 12 милях на юго-восток от Йоханнесбурга, образован тридцатью тремя городскими общинами с населением 3,5 млн человек Первые здания были построены в 1933 г., после чего объявили конкурс на имя нового города. Одним, не слишком желанным претендентом был Фервурдвилль, однако в итоге предпочтение было отдано Соуэто[61]. Это холодное и функциональное имя прикрывало конкретную цель: размещение дешевой, лишенной гражданских прав рабочей силы, предназначенной для добычи минеральных ресурсов края. Однако все прибыли стекались в Йоханнесбург, а не в Соуэто, вот почему по прошествии шестидесяти лет контраст между обоими городами просто потрясает. Горизонт Соуэто не нарушается никакими вертикалями. Примитивные одноэтажные жилища расползаются ряд за рядом по склонам нагих, без единого деревца холмов. На улицах полно неубранного мусора, который иногда сжигают прямо на месте. Все остальное кружит и уносит ветер. Станции, откуда город ежедневно покидают сотни тысяч рабочих, после недавней серии нападений на пассажиров патрулируются вооруженной охраной. Те, кто может позволить себе, пользуются вездесущими частными микроавтобусами, охватывающими своими услугами весь город. Рассказы о зверствах «Инкаты»[62] ужасающи. В городе воцарился страх. Как кто-то сказал мне: «Когда Манделу освободили, все ходили в теннисках с надписью «АНК», но теперь их не увидишь на улицах».

Таково первое мрачное впечатление от Соуэто, но если заглянуть за физическое различие, за непристойное несоответствие условий жизни в обоих, так близко расположенных друг от друга и столь взаимозависимых городах, то можно обнаружить много признаков жизни и надежды. Я приехал сюда, чтобы посетить семейство из Соуэто, некогда жившее в Лондоне по соседству с нами и недавно получившее разрешение вернуться в родную страну. Нас сопровождает житель Соуэто по имени Джимми, зарабатывающий на жизнь в качестве экскурсовода по этому городу. Джимми полон острот, попеременно обаятелен, близок по духу, словоохотлив, отрывисто-груб и деловит. Он профессионал и специалист по выживанию. Он предлагает мне позавтракать у него в доме, существенно отличающемся от традиционного образа крытой жестью хибары.

Соуэто, злосчастный пригород Йоханнесбурга

К дому его ведут кованые железные ворота, а потом дорожка мимо недавно посаженных жакаранд. Внутри образцовая кухонька со всеми современными удобствами и приспособлениями, увешанная репродукциями и картинами. Предметом его особенной гордости является экземпляр поваренной книги Роберта Кэрриера с дарственной надписью автора.

Пока мы завтракаем, Джимми постоянно висит на телефоне, занятый какими-то деловыми переговорами. Перерыв делается, только чтобы принародно отчитать садовника Роя, явившегося на работу с получасовым опозданием.

— Понедельник — день тяжелый, — Джимми кивает в сторону удаляющегося после выволочки Роя, — здесь пьют весь уик-энд без перерыва.

Я спрашиваю его о том, есть ли в Соуэто белые.

— Есть, конечно… Пятая часть фирм, занимающихся извозом, принадлежит белым. На электростанции их много работает. Есть даже целый район, Пауэр-парк, где живет много белых…

Негритянская семья возле своего дома в Соуэто

По соседству с Джимми — в районе Диеп Клооф, или Престиж-парк, как его называют, вдоль улиц выстроились построенные по индивидуальным проектам виллы, с венецианскими шторами, двойными гаражами, стрижеными лужайками и растительными бордюрами. Лениво выползают задним ходом из радиоуправляемых гаражей «мерседесы». Один из коттеджей даже может похвастать высшим для Соуэто шиком: белым охранником. За последних пять лет цены на эти дома взлетели, их покупают бизнесмены, врачи и адвокаты. Один из этих домов куплен человеком, зарабатывающим 150 000 рэндов[63] в год на торговле мясом; другой обошелся преподобному Чикане в 800 000 рэндов (150 000 фунтов).