Гарри почти его не слушал. Драко чувствовал, как он дрожит, и, хотя видеть не мог — он знал, что у Поттера сейчас — или очень скоро — на лице будут только боль и жажда избавления. Такое жадное, почти просящее выражение. И он поблагодарил тьму вокруг за то, что не увидит этого лица до рассвета.

— Идем, — оборвал Гарри его, напряженным и тихим голосом, — идем, куда бы ни шли. Мне все равно.

— Найдем, возможно…

Что он надеялся тут отыскать? Голые камни вокруг, да темнота, да любопытные, внимательные взгляды за плечами. Не оборачиваться, вот вся задача на ближайшие несколько часов.

Гарри притянул его к себе, крепко сжав пальцы вокруг запястья. Рваное теплое дыхание коснулось щеки, Драко почувствовал, как царапает щетина.

— Ты не сдашься, правда? Ты меня приведешь к нему. Ты его найдешь?.. Если что-то…

— О, — сказал Драко. — О, не беспокойся, я все исправлю.

— Нет, не «исправлю», — выдавил Гарри, — не надо мне «исправлю». Скажи, что его найдешь.

Драко пообещал, сбивчиво и смущенно. В темноте холодная рука нашла его шею, Гарри обнял и больше не отпускал. Он не мог просить — а Драко разрешил ему не просить — но Гарри пришлось опереться всем телом.

Так они двигались по ущелью, очень медленно, очень неуклюже. Спотыкаясь о выступы и нашаривая руками путь — пока не почувствовали порыв затхлого, насыщенного странно знакомыми запахами, ветра.

Драко усадил Поттера на землю и долго поправлял его плащ, зачем-то все трогал лицо и плечи, будто пытался сам себя успокоить.

Потом он нащупал в сумке фонарь, поднял его и чиркнул огнивом. Свет озарил гладкую стену, уходящую вверх так круто и так долго, что края ее было не увидать. Другая стена — напротив — была срезана гигантским ножом, исполосована ровными линиями. Она была похожа… на кладку. На блоки, вытесанные из камней и плотно подогнанные друг к другу. И уступ уходил вправо, загибался плавно, тенью, гигантской и почти бесплотной. Драко опустил фонарь, мазнул пятнышком желтого света по скривленному в муке лицу Гарри, быстро отвел руку в сторону.

Земля… она не была больше землей. Это были округлые, крупные, но явно человеческой рукой, вытесанные плиты.

Которые спускались вниз, в пустоту.

— Я только проверю? Гарри? Ты это тоже видишь?

— Вижу.

— Мы на дороге. Господи, мы не заблудились. Мы на чертовой дороге.

Драко засмеялся.

— Я отойду на десять шагов, не больше. Отдохни пока. Вода…

— Еще немного, — Гарри поболтал фляжкой, силясь улыбнуться, — в Тейе много воды, знаешь. Я набрал запас. С нее не убудет, с сучки поганой.

— Выпей, — посоветовал Драко, сияя ухмылкой, — я вернусь. Если что, окликни меня. Кричи во всю…

— Давай быстрее, — проворчал Гарри, но и он не мог скрыть возбужденного блеска глаз.

Драко храбро сиганул под откос, но спускалась дорога гладко и милосердно. Тоннель расступился, выпуская путника на широкую полосу, замощенную древними камнями.

Драко чувствовал запахи, которые в иное время приписал бы действию ночи без сна и долгой усталости, запахи родные и отталкивающие одновременно: пыль, городская, с химическим оттенком, пыль. Машинное масло, и даже вроде бы пары бензина… Какой-то горючей жидкости. Может ли поблизости быть какое-нибудь месторождение? Вроде нефти, которую эти магглы так любят у себя повсюду совать…

Драко поднял фонарь — и застыл. Обмер, просто на миг перестал думать и воспринимать. Мысль его работала вхолостую, моталась взад и вперед, как сорванный с катушки ремень на точильном камне.

Жидкий масляный свет коснулся пыльных занавесей на каком-то сооружении, на маленьком домишке или будочке — длинном, с пустыми темными окнами. Его скругленная крыша смотрелась доисторическим панцирем, колеса заржавели и навечно вросли между разошедшихся в стороны, словно ошметки яичной скорлупы, камней.

Трамвай.

То, что Драко увидел, было синим трамвайчиком — очень старым, с выбитыми окошками, печально покосившимся.

Он тянул руку выше и выше, пытаясь достать светом все, что мог — и, чем дольше смотрел, тем больше стыла в жилах его кровь. Не скалы его окружали. Точнее… скалы.

Но одновременно высоченные, уходящие в невидимое небо, бесконечные ряды домов. Окна, двери, даже балкончики. Вырубленные в скалах или выстроенные из гигантских каменных блоков — он не мог сообразить. Этажи, этажи, череда окон и окошек — они ползли наверх и терялись.

И, как ни успокаивал Драко себя тем, что, возможно, свет его фонаря слишком слаб, чтобы добраться до крыш — он ощущал, всем своим существом ощущал масштаб города, немыслимый, как из сновидений, из кошмаров, размах — и его совершенную, абсолютную заброшенность.

Город был поистине огромен, немыслимо запутан — не просто поселение в горном массиве, а сам массив, превращенный в жилище, в стены и проходы: ущелья, превращенные в улицы и проспекты, долины — перекрестки. Дома — скалы и выступы. На рассвете, когда глаз стал различать детали, можно было увидеть, как древние строители умело вделывали каменную кладку в природные откосы — а в других местах безжалостно вырубали целые горы, разрезали на части, кромсали и усеивали их миллионами окон, балконов, лесенок, переходов. И все покрыто было ошметками, длинными, как гигантская паутина, из пыли и тумана. Они повисли между домов, на трамвайных остановках, на кованых оградках, на кабинках фуникулеров.

Ни деревца, ни клочка травы — возможно, все живое вымерло тут, выбеленное пылью, под натиском столетий, а может, и с самого начала не было ничего, что отвлекало бы взгляд от простой и чарующей функциональности архитектуры. Только фонарные столбы с качающимися погасшими цветками плафонов, ровные ряды замерших трамваев, да сеть ослепших глазниц, уходящих под небеса.

— Насчет еды, — подал голос Гарри, когда они свернули на очередной узкой улице, попав в точно такую же, неотличимую от предыдущих и последующих, и серо-голубую в рассветном тумане, — я думаю, тут искать нечего.

— В домах? — робко предположил Драко.

— С чего бы?

— Они ушли. Или умерли…

«Они». Обитатели города. Те, о ком Сомния позабыла настолько, что превратила в легенду, и ее даже успела забыть, растерять за годы.

— Или ушли, а потом умерли.

— Но не могли же они ВСЕ забрать с собой.

Гарри окинул быстрым взглядом очередную, в порах узких окошек, стену, уходящую к близорукому, тусклому от туч, небу.

— Сама мысль о том, чтобы войти, меня нервирует.

Драко оглянулся. Он не хотел говорить, не хотел, чтобы Поттер задергался и захромал, добивая свою рану. Но теперь, кажется, самое время.

— Позади нас.

И Гарри откликнулся, неожиданно спокойно:

— Я знаю.

Звери — псы-стражники, или как их там еще называли — подобрались ближе. Они двигались незаметно, благо, что везде было, куда скрыться от пугливых взглядов загнанной жертвы.

Но теперь псы почти не опасались. Может быть, они знали город — свой город — отлично, и надеялись лишь, что у жертв хватит глупости забраться поглубже в лабиринт. Может, устали изображать таинственных преследователей. А может, решили, наконец, продемонстрировать, кто здесь хозяин.

Они шли неторопливо и с фирменной своей ленцой, чуть припадали к мостовой. Скалились беззлобно, с наигранной суровостью, но так, чтобы у дичи только слегка потряслись поджилки. Для проформы, что называется.

— Нам не выбраться, — с тоской сказал Гарри.

— Ты все еще вооружен.

— Гм? Их хорошо, если около сотни. Но подозреваю, они…

Позади глухо зарычали. Словно слышали, понимали разговоры, и не очень-то хозяевам они нравились.

— Видишь, куда идти?

Драко, набрав в грудь воздуха, умоляюще проговорил:

— Тогда только прятаться.

— И?

— Сюда.

Гарри покачал головой.

— К черту. Я не пойду в ловушку.

— Дома высоченные. Наверняка есть, куда…

— Драко! Это натуральный капкан. Они того и ждут.

Псы выстроились позади, ожидая. Несколько ярдов Драко еще шел, не оглядываясь, потом повернулся — и больше не мог отвести взгляда от сотен пустых темно-карих глаз. В них было обещание смерти — легкой и простой, если не будешь сильно бузить. И такой, как у малыша-оборотня, если будешь размахивать руками и вообще… изображать и геройствовать.