Драко и Гарри спустились к первым беспорядочным рядам домов. Они выкрашены были в желтый, белый и грязно-розовый. На веревках сохли рубашки и простыни.

Упитанные и шумные дети возились в пыли, кое-где во дворах случалось увидеть нагромождение самого причудливого хлама: колченогие столы, плетеные стулья, комоды, рассохшиеся буфеты, скамейки, пуфы, дырявые протертые кресла.

Дома, впрочем, были так малы и так тесно стояли, что, скорее всего, причина нагромождения мебели под палящим солнцем была одна — нехватка места в комнатах.

Жара проливалась между крышами расплавленным медом, липла к коже, к волосам. Не спасали путников даже дырявые тени от небольших групп деревьев, насаженных вдоль тротуара. Наконец, Гарри скинул сумку с плеча и небрежным тоном предложил присесть. Переход был долгим, начался еще засветло — Драко, не споря, согласился.

Они уселись на мостовую, прислонившись спиной к грязной стене, вытянув ноги и с ленивым любопытством разглядывая горожан.

Как обычно, городские предпочитали опрятной бедности деревни бедность пышную, наглую и с претензией. Женщины одевались в бархат и шелк, кое-где покрытые, правда, заплатками. Волосы носили распущенными по оголенным смуглым плечам.

Мужчины носили щеголеватые, шитые золотой нитью камзолы, туфли с пряжками, легкие панталоны, множество украшений — и даже нагрудные платки не забывали. Чаще всего попадались платки ярко-оранжевого цвета, и эти поникшие лепестки шелка придавали всему наряду окраинного щеголя довольно комичный вид.

Гарри отвинтил крышку фляги, глотнул воды и отдал Драко. Драко сделал первый глоток, и вдруг земля содрогнулась. Неслышный, но ощутимый гул побежал по мостовой, стена за спиной у него задрожала. А затем звук усилился и распался на дробные, ровные удары. Барабанный бой приближался.

Гарри повернул голову, вглядываясь в дальний конец улицы. Драко на всякий случай поднялся. Он едва не ослеп, но, прежде чем зажмуриться, подумал, что и этот свет ему знаком. Правда, прежде съеденный сумраком топей, размытый туманами: золотые шлемы.

Патруль появился из-за угла. Отряд был куда значительнее того, в котором служили Лин, Шон и Криста. Не меньше пяти дюжин человек, в рядах по четверо, они топали грузно и удивительно быстро.

Горожане сгибались в поклонах, женщины подхватывали детей с земли и поднимали выше. Дети повизгивали от восторга.

Драко молча смотрел в пустые и красивые лица солдат.

Наконец, хвост отряда прошествовал мимо путников. Барабанщики, шедшие позади, яростно ударяли палочками в кожаные перепонки, извлекая звуки низкие, ритмичные и тяжкие, как поступь солдата.

Гарри осклабился, провожая взглядом спины в блестящих кольчугах. Он посмотрел на Драко снизу вверх и, не переставая нехорошо улыбаться, сказал:

— Ты тоже собирался им кланяться?

— Вовсе нет.

— Кто-то знакомый?

— Нет… их… тех… не было. Эти… моложе.

— Хорошая в королевстве Утра армия, — хмуро заметил Гарри.

— Я их больше не боюсь, — сказал Драко, пытаясь отогнать видения мертвых тел среди разбитых цыганских шатров и ощущение спокойного величия, с каким Капитан, Криста и остальные делали свое дело.

— Давай поднимемся к Дворцу, — предложил Гарри после паузы. — Разузнаем, как тут и что. Потом начнем расспрашивать о твоем сыне, только… осторожнее, ладно? Я тоже не боюсь мальчиков в золотых шлемах. Но не хотелось бы нарваться на их командиров.

Драко кивнул.

Улица спустилась на ярус ближе к морю, повернула, превратилась в проспект, где дорогие таверны соседствовали с лавками, набитыми всякой чепухой из всех земель Сомнии.

Были тут звериные черепа, кувшины и амфоры, мотки шелка и вышитые льняные рубашки, корсеты на китовом усе, луки и стрелы, заводные часы и пыльные книги, драгоценные камни и железные банки с консервами.

Проспект вливался в центральный бульвар, и там, на углу, на вымощенном белыми камнями пятачке, стояла толпа зевак.

Над нею возвышалась конструкция из толстых жердей, приколоченных друг к другу крест-накрест. Ветерок с моря, ленивый и теплый, трепал квадратный кусок желтой материи, прибитый к верхушке. Под этим флагом застыла странная фигура.

Впрочем, вся странность ее скоро испарилась — во всяком случае, для глаз Гарри и Драко. Они подошли ближе, и Драко отвернулся. Его затошнило не от страха или сострадания — а от какого-то глубокого, тяжелого, как предчувствие, горя.

Тело было распято. Ноги связали веревками, а к перекладинам приколочены были розоватые, распахнутые навстречу смерти, крылья. Лицо человека-птицы было низко опущено и закрыто густыми, мокрыми от крови волосами. Кровь запеклась в ранах на крыльях, крылья кто-то порезал, порвал, искромсал, как ребенок кромсает ножницами лист бумаги. Грудь оборотня покрывали узоры, красные на мертвенно-сизом.

И в третий раз Драко испытал прилив томительного, долгого, властного уже-виденного.

Узор, который он запомнил надолго, если не навсегда: круг, от которого расходились четыре полосы-луча, в круге — восьмиугольник. На концах лучей полукружия, кровавые и глубокие.

Казненному отрезали гениталии, на их месте зияло какое-то отвратительное буро-алое месиво. Колени перебили, и сквозь тугую покойницкую кожу торчали обломки костей и подсыхающие края плоти.

— Боже мой, — Гарри заговорил тихо, сквозь зубы, словно тоже боролся с тошнотой.

Вокруг распятия пахло свежей кровью, медно и остро, и горячо. Зеваки разглядывали труп с каким-то отстраненным, туристическим интересом.

— За что? Зачем?..

Драко не отвечал. Он смотрел себе под ноги, старался не поднимать глаз.

— Он… умер?

Какая-то женщина повернулась, услышав вопрос Гарри.

— Надеюсь, что так, — сказала она певуче и раздраженно. — От тварей в последнее время никакого проходу. Здесь, в городе, никто не знает, а вот мы с ними намучались. Мой муж — ферма у нас на востоке — ставит капканы, но без заклинаний эту сволочь не убить.

Гарри посмотрел на нее — сквозь нее — и промолчал.

— Это только для виду, — обиженно сказала женщина. — Только для виду. Король делает все, чтобы в Золотом Граде жилось спокойно. А что он делает для нас? Нет, благословится его Рассвет, он много чего хорошего устроил. Да вот только ему не под силу, пожалуй, остановить всех оборотней Ночи. И это, — она мотнула головой на казненного, — один. А их сотни тысяч. Голодных. Страшных.

Гарри облизнул сухие губы. Драко тупо поглядел на вытертый бархат тугого корсета, на изящные полноватые плечи недовольной фермерши.

— Новый Король, новые правила, — вмешался пожилой, в засаленном камзоле, джентльмен. — Прежде никто и не пытался их ловить и убивать. Все считали, что они бессмертны. Представь, каково это — знать, что врага твоего убить невозможно. Теперь хоть…

— Новый Король лучше старого, — подхватила молоденькая смешливая девушка. — Со старым на востоке такое творилось, что я даже описать не могу…

— Откуда тебе-то знать, — ворчливо оборвала ее фермерша. — Ты там живешь?

— Нет, но…

— Ну и не болтай, чего не надо. Тоже мне! Описать она не может! Отряды прежнего короля до нас доходили и всех оборотней разгоняли к дьяволу, а теперь они топают мимо, а мой муж с капканами, как дурак…

— А я считаю, это дело полезное. Правильное дело, — гнул свое засаленный камзол.

Драко дотронулся до локтя Гарри.

Они отошли, пытаясь не смотреть на распятого оборотня, зашагали прочь молча и быстро.

Драко стошнило горькой водянистой желчью, он схватился рукой за стену. Гарри подхватил его под локоть, но Драко оттолкнул.

— Не надо. Я в порядке.

— Нет, не в порядке. Так же, как я… только ты еще вдобавок не спишь неделю.

— Всего неделю.

— Уже неделю.

Драко вытер рот рукавом и уставился на трещины в розовой штукатурке. От слез у него щипало глаза. Во рту омерзительный вкус мешался с запахом крови, который, кажется, стелился по улице — до самого дворца.