Мы, разумеется, должны использовать малейшую попытку финских белогвардейцев, направленную к поддержке кронштадтцев, в целях агитации и особенно в целях запугивания финляндской буржуазии самыми страшными последствиями (этим мы тут по мере сил и занимаемся), но — с другой стороны, — мы сами не должны преувеличивать роль Финляндии в деле поддержки Кронштадта и поддаваться по этому поводу панике. Во всяком случае весь конкретный материал против Финляндии, полученный мною от Вас, чрезвычайно беден и на основании его трудно даже составить новую ноту протеста. Я им пользуюсь для запугивания Холсти и президента Стол-берга в официальном порядке, Таннера и др. — в неофициальном порядке, но для большого дипломатического наступления необходимо иметь более определенные данные.

Кстати, я до сих пор не получил ни одной статьи наших газет по поводу роли Финляндии в Кронштадтских событиях, которую я мог употребить тут как агитационный материал. Если такие статьи не пишутся, то надо инспирировать, а "Вестник" должен их немедленно передать по радио.

Мне передавали из надежного источника, что финские монархисты вообще, военные в частности, гораздо больше увлекаются идеей поддержки Германии против Антанты, чем планами поддержки Кронштадта. Будто бы 7000 охранников — егерей записались добровольцами в Германию на случай ее сопротивления дальнейшему продвижению союзников. Сам Маннергейм в настоящее время, кажется, гостит в Мюнхене у Этериха. Они рассуждают таким образом, что в Германии гораздо легче создать сильную монархическую власть, чем в России, и что в России, а также в Финляндии "восстановление порядка" мыслимо только после реставрации в Германии…

С коммунистическим приветом Я. Берзин

АВП РФ, ф. 0135, оп. 4, д. 2, п. 104, лл. 17–18 об. Подлинник.

Не позднее 14 марта 1921 г.

Показания сестры милосердия Макаровой Е. Н.

10 февраля была откомандирована в 561 Стрелковый Кроншт[адтский] полк в распоряжение старшего врача Либермана, который меня назначил сначала в 1 батальон, а через неделю [во] 2 батальон. 10 марта командир полка приказал отправиться мне и всем моим санитарам на поле сражения. К нам еще прислали 3 батальона лекполка с его санитарами, и все мы направились на поле сражения. [В] 7 часов утра нас заметили на нем, открыли перестрелку, мы все в это время лежали на снегу. Когда перестрелка немного прекратилась, я со своими III батальона санитарами и лекполком позвонила командиру полка, что уже светло, можно бы идти собирать раненых и убитых. Они ответили, что можно, и мы отправились. Не доходя шагов 50 до форта лежал убитый, которого мы подобрали. В это время к нам подошел наш врач, красноармейцы с форта 3 человека и предложили красноармейцам пройти на форт. Красноармейцы все пошли. Позади всех пошла я. Когда мы пришли в караульное помещение, сейчас же вызвали командира полка Красникова и передали по телефону, что задержан медицинский персонал. Через полчаса появился командир полка Красников и устроил митинг и попросил передать красноармейцам, что у них хорошо, что много хлеба и снарядов и продуктов, прочли свою газету нам и просили, чтобы мы взяли газету для передачи красноармейцам. Я газет не разрешила брать. Тогда стали предлагать письма врачу полка и командиру полка. Но писем никаких я взять не думала. При мне красноармейцы тоже не брали. После командира Красникова стали говорить матросы и красноармейцы, которые находятся на форту, что у них хорошо. Спросили нас, сколько у вас войск. Но из нас этого никто не знал. Потом Красников велел передать, что он читает наши приказы, которые ему кто-то передает. Потом просил Михайлову командиру полка передать, что они скоро увидятся — пожмут друг другу руку как друзья. Говорил он, наверное, полчаса, потом спросил еще раз, не думаем ли мы остаться. Но я сказала категорически и лечпом Федоров, что едем обратно. Красноармейцы присоединились к нам. Ушли с форта с ком[андиром] Красниковым, который сел в санки и поехал по направлению в Кронштадт. Мы все явились назад. Первым делом, не заходя никуда, я отправилась в Штаб полка рассказать, как это было. Санитары все просили, чтобы я не передавала начальству. Я им сказала сначала не передам, а как пришла в полк, то сейчас передала комиссару полка и командиру полка, который меня попросил съездить сюда и дать тоже показания, что это очень важно. Я тотчас же сюда поехала и здесь была задержана. Вот все, что я знаю.

Е. Макарова

ЦА ФСБ РФ, ф. 114728, т. 199, лл. 9-10 об. Подлинник.

Гор. Ораниенбаум

1921 года 14 дня

Следователь 2-го Особотделения Особого Отдела Охфингран А. П. Знаменский, рассмотрев следственное производство по делу о взятии в плен Красного Креста 561 Отдельного] Кронштадтского Полка Гарнизоном восставшего вместе с Кронштадтом Южного Порта,

Н А Ш Е Л:

1921 года марта 10 дня 7 час. утра Перевязочный Отряд Отд[ельного] Стр[елкового] Кронштадтского Полка получил распоряжение от Командира Полка отправиться по направлению на Южный Порт № 1 собрать раненых и убитых после неудачного наступления Красной Армии на Форт, но Отряд принужден был укрыться в кустах. При рассвете Отряд 15 человек Санитаров и Лекарского Пом[ощника] Федорова под предводительством сестры милосердия Макаровой и [с] флагом Красного Креста, прикрепленным на […] вторично направился по направлению на форт. На пути раненых и убитых не встречалось. Отряд двигался дальше, на расстоянии шагов 400–500 лежал труп славно погибшего товарища. Санитары начали исполнять свой долг, в то же время с форта появились люди и под угрозой расстрела из приготовленных пулеметов заставили санитаров пойти на форт. Приехал командир 560 Полка Красников, начался допрос о расположении и количестве воинских частей, чтение Резолюции Ревкома и кронштадтских газет, образовался митинг по разъяснению программы Кронштадтской партии и запугивание санитаров расстрелом в случае возвращения их в Советскую Россию. Не упустил командир позаботиться о том, чтобы увеличить врагов Советской республики, просили передать своим тов. Командиру Отд[ельного] Кронштадтского Полка МИХАЙЛОВУ и главному доктору 561 полка ЛИБЕРМАНУ поклон и записочки. Не испугались Красноармейцы запугивания, было временное колебание, но революционный долг взял верх и вышли Красноармейцы с Форта, но выяснить в точности, нашелся ли среди красноармейцев или комсостава изменник своему военному Революционному долгу, т. е. взять литературу и записочку, не удалось. Все Красноармейцы, Командный состав или отрицают указанный факт, или отказываются незнанием.

При возвращении красноармейцы давали клятву не говорить о происшедшем на берегу своим тов[арищам] и лишь сестра МАКАРОВА донесла о случившемся по Команде Командиру и Комиссару полка.

На основании вышеизложенного, а равно принимая во внимание

1) возможность распространения санитарами полученных известий о боевой обстановке

2) невыясненность случая с передачей записки, в чем главное подозрение может падать на сестру МАКАРОВУ, считая в то же время, что случай со взятием в плен санитарного отряда служит агитационным материалом, подчеркивая возможности способа белого Командира,

ПОСТАНОВИЛО:

[1)] Дело о взятии в плен санитарного Отряда Отд[ельного] Кронштадтского Полка восставшими кронштадтцами передать на распоряжение в Особотдел Охрфингран Республики для размещения отряда в тылу и Агентурного наблюдения за сестрой милосердия МАКАРОВОЙ Еленой Николаевной 2) Направить Постановление в редакцию какой-либо из Петроградских газет для литературной обработки постановления и популизования такового через прессу