— Ранка? — обеспокоенно позвала Димитрия. Было что-то жутковатое в том, как Хранимира имела особенность задумываться: закатывала глаза, точно в трансе, и едва заметно дрожала.

На этот раз ядовитый дождь продлился совсем немного. Все трое вышли из ангара как раз в тот момент, когда из-за туч наконец осмелилось полностью выйти полуденное солнце. Чем глубже становилась осень, тем назойливей оно светило, хотя, казалось, все должно было быть совсем наоборот. Дарко наконец сжалился над полуобнаженной Димитрией и отдал ей свой свитер, куртку при этом оставив себе. Девушка молча приняла одежду и без колебаний натянула ее на себя. От свитера приятно пахло, и Димитрия на короткий миг забылась, представляя, что она лежала у себя в кровати в квартирке на Дражской улице под теплым стеганым одеялом. Больше всего на свете девушка сейчас мечтала о горячем душе, хорошей книге (пусть даже это будет что-то из допотопной фантастики, где Посланцы — это милые добрые зеленые создания с симпатичными антеннами на головах) и чашке крепкого кофе.

Они молча пересекли весь город, то и дело натыкаясь на растяжки между домов, призывающие всех жителей голосовать за свободную жизнь. Русского Димитрия не знала, но о содержании агиток догадывалась.

Ей нравилось в этом незнакомом безымянном месте. В воздухе тут стоял сырой сладковатый запах, а сам город был как-то ближе к природе. Наверное, так жили их предки пару десятилетий назад.

Кое-где на улицах стояли брошенные цистерны, на которых в город поставлялась чистая питьевая вода. Воды в них теперь, конечно же, уже не было.

— Мы чувствуем боль. Спина. Спина… — неожиданно подала голос Хранимира, хватаясь за позвоночник. Монашка согнулась напополам и, громко харкнув, сплюнула на землю жидкость зеленоватого цвета. Димитрия предпочла не задаваться вопросом, что это было.

Дарко быстрыми движениями ощупал спину беженки.

— Я не врач, но могу сказать точно: у нее неправильно сросся позвоночник из-за того, что ее тело имеет свойство очень быстро регенерировать.

— Что мы можем сделать? — спросила Димитрия. После того, как Хранимира спасла ей жизнь, они уже не вели речь о том, чтобы избавиться от беженки — они просто тактично умалчивали о том, когда они с ней расстанутся. Не будут же они вечно таскать ее за собой.

— Боюсь, что ничего, — подавленно произнес Дарко. — Есть вариант сломать позвоночник заново и сделать так, чтобы кости срослись в нужном направлении.

— Мы… сами… — прохрипела беженка, пытаясь выпрямиться. И без того сгорбленная, Хранимира теперь казалась еще ниже своего настоящего роста. Ее запросто можно было перепутать с каким-нибудь ребенком.

— Надеюсь, — неопределенно ответил мужчина и, кинув на Димитрию косой взгляд, направился дальше вдоль трамвайных путей. К Хранимире он относился по-своему тепло только из-за Димитрии. В конце концов, он спас беженку только потому, что его напарница этого хотела. Эва тоже всегда что-то от него хотела.

От навязчивых воспоминаний Дарко отмахнулся как от назойливых мух. Теперь он заметил, что делать это стало гораздо проще.

Димитрии ничего не оставалось, как пойти следом за Дарко. Позади кое-как ковыляла Хранимира.

— Почему бы ей не пойти своей дорогой? — с плохо скрываемым раздражением спросил Дарко, когда они с Димитрией поравнялись. Оба прекрасно знали, что беженка со своим супер-слухом сейчас ловит каждое их слово, как бы тихо они ни говорили.

— Подозреваю, это не твое дело, солдат, — процедила девушка сквозь зубы. — Ты хоть когда-нибудь думал о ком-то, кроме себя?

— Я думаю о тебе, девушка-ходячая-катастрофа, но только до тех пор, пока это будет необходимо.

— Ах значит потом ты снова будешь думать только о себе?!

— Вот именно, — самодовольно подтвердил Дарко, хотя и чувствовал, что был не до конца откровенен.

Заботиться о других — это все равно что ловить дым от сигарет. Его не положишь в карман и не засунешь обратно в сигарету. Одним словом, это пустая трата сил и времени.

— Сигареты? — Димитрия поневоле усмехнулась, когда Дарко изложил ей свою теорию. — Интересное сравнение, хотя, как я смотрю, именно сигареты ты не поощряешь.

— Отец моей невесты курил кубинские сигары. Чертовски дорогие — можно сказать, за завтраком и ужином он выкуривал целое состояние. Этот запах въедался в его одежду, а пепел оставался повсюду, куда только ступала его нога. В мои обязанности входило убирать этот пепел.

— Ты работал на них?

— Некоторое время. До тех пор, пока не поступил в институт.

— Ты не говорил об этом, солдат. — Димитрия вопросительно изогнула бровь. — И на кого ты учился?

Действительно не говорил, довольно отметил про себя мужчина. По выработавшейся за эти дни привычке он краем глаза поглядывал на свою собеседницу, и ему было приятно — приятно? — видеть ее в своем свитере. Она была такая худенькая, а свитер был такой большой, что не было видно ее рук — они прятались где-то в рукавах.

— Родители не приняли меня из-за профессии, которую я выбрал. Я был военным журналистом.

— Да ты… — начала было Димитрия, широко раскрыв рот, но Дарко ее перебил:

— Они думали, я подорвусь на какой-нибудь мине в Ираке или меня застрелит обезумевший кореец. Когда-то старшекурсники скармливали нам байки о том, что корейцы даже спят и в туалет ходят с оружием. Они говорили, что оно у них вшито в руку. Как оказалось, туфта. Я еще потом долго смеялся, как они смогли меня одурачить.

— Значит… ты был в Сибири… по работе? — догадалась Димитрия.

— Значит, был.

Почувствовав, что что-то неладно, Димитрия обернулась. Интуиция подсказывала ей, что что-то изменилось. Они забрели в какие-то пустые кварталы с трубами, покрытыми стекловатой и торчащими прямо из-под земли, словно огромные черви-мутанты из фильмов ужасов. Дома здесь были самые старые. Невысокие, серые, трухлявые. Город был заметно сегментирован на районы для разных нужд и разных слоев общества. Вот здесь, по-видимому, жили не самые богатые его представители.

Засвистел сильный порыв ветра, и Димитрия сквозь надвигавшееся облако пыли пыталась разглядеть неприятности. Самое странное, что она ничего не видела. Ни-че-го.

— Где Хранимира?! — закричала Димитрия, осознав, в чем было дело. Беженка пропала. Скорее всего, она услышала то, как Дарко говорил о ней, и решила убраться подобру-поздорову. — Ты, придурок! — Она повернулась к солдату и указала на него пальцем. Кричать сквозь неожиданно поднявшуюся пыльную бурю было довольно-таки тяжело. — Она из-за тебя ушла! Ты! Ты!..

Димитрия не находила слов. Это Димка тут же бы нашлась, что бы ответить. Но Димитрия уже не Димка. Совсем. Окончательно и бесповоротно.

— Успокойся! — рявкнул Дарко и со всей дури встряхнул девушку за плечи. Та моментально остыла. — Она ушла, потому что почувствовала, что мы уже приближаемся туда, где ей рады не будут. Таких, как эта девочка, Димитрия, убивают тремя выстрелами. Не церемонясь.