На улице гулял бесхозный ветер, и Димитрия невольно поежилась от наступающего осеннего холода, а потом упрекнула себя в том, что не догадалась прихватить с собой куртку. Обхватив свое отощавшее тело руками, девушка устремилась на соседнюю улицу — туда, откуда раздавались странные звуки, — мимо оставленных несколько лет назад прямо посередине дороге машин и велосипедов. Казалось, будто жизнь покинула Сараево только на мгновение, и вот-вот за своими автомобилями вернутся люди — настоящие живые люди, которые разговаривают, дышат, смеются. Люди, которые при мысли о том, чтобы съесть другого человека, кривятся от отвращения и спрашивают, что за глупые шутки, а затем прибавляют, что стали вегетарианцами уже пару месяцев назад.
Димитрии повезло. Придя в себя от осознания того, что в городе больше никого не осталось, она начала обыскивать близлежащие дома в поисках продовольствия и кого-нибудь живого — такого же выжившего, как она. Совершенно случайно девушка наткнулась на подвал, полный замороженной рыбы и всяких рыбных консервов невысокого качества. Еще в одном подвале она нашла небольшой склад макаронных изделий. Все это добро Димитрия благоразумно перетащила в свою квартирку на Дражской улице, заняв им бывшую комнату младшей сестры. Она понимала, что Весна уже не вернется, но от этого не становилось проще, и она глушила рыдания, затыкая себе рот ладонями и перебираясь через улицу за новой партией консервов и макарон. Задержись девушка еще хотя бы на несколько дней, о подвалах тут же бы узнали вандалы, и от запасов в считанные часы не осталось бы даже характерного рыбного запаха.
Димитрия торопливым шагом пересекла Дражскую улицу и вышла на перекресток, за которым начинался Славенко — довольно-таки длинный пешеходный бульвар с целой россыпью маленьких лавок и магазинчиков. Именно там и веселились те недоумки, которым пришла в голову "замечательная" идея позлить плазменных киборгов.
Выглянув из-за угла, девушка затаила дыхание, уставившись на большой летный корабль, противно пыхтевший и урчавший. Обитая настоящим лунным сверкающим на солнце железом, машина вся тряслась и подпрыгивала, безуспешно пытаясь подняться обратно в воздух. Возле корабля (между прочим, еле втиснувшегося в узкую пешеходную улочку) суетливо носилось несколько мужчин в военных комбинезонах пепельно-черного цвета и сдвинутых набок пилотках. И самым странным было то, что эти люди не выглядели голодными или сумасшедшими — они выглядели… ну… людьми.
Это открытие так ошеломило Димитрию, что на долю секунды оптимистичные мысли надежды накрыли ее с головой. Она могла дать этим людям кров и пищу на то время, пока им не удастся взлететь на их огромной машине, а когда все-таки удастся, то они возьмут ее с собой. Все было настолько просто и гениально, что девушка аж поразилась своей находчивости. Они возьмут ее с собой! Они обязательно возьмут ее с собой!
Мысль о том, что в мире еще остались нормальные люди, окрылила Димитрию, и она сама не заметила, как из глаз покатились невольные слезы. Своему "спасению" она радовалась как ребенок. Как ей хотелось вновь ощутить тепло человеческих рук, услышать журчащую речь из человеческих уст! Это было совсем не то же самое, что слышать, как бранятся пьяные беженцы, в глазах которых давно поселилось безумие, а жизнь потеряла для них какой-либо смысл. Они всегда одевались в лохмотья и не заботились даже о том, чтобы хотя бы попросту помыться или побриться. Беженцы в основном были мужчинами — что же касалось женщин, их почти не осталось. Да, некоторым удавалось забеременеть, но из-за отравленного радиацией воздуха дети рождались уродами, а сами женщины после родов умирали. Человечество было обречено — вот почему Посланцы не так беспокоились о судьбах тех, кому каким-либо образом удалось выжить после войны. О Димитрии, например. Они не считали таких, как она, угрозой, так что пока она не была замечена ни за чем преступным, они позволяли ей жить.
Внезапно пришедшая к Димитрии радость сменилась опасением за то, что корабль мог взлететь в любой момент. Неисправность могла быть и не такой серьезной, как сначала подумала Димитрия.
Но девушка не могла заставить себя сделать и шагу — она просто стояла и смотрела, как мужчины в военной форме бегают вокруг трепыхающегося железного монстра и кричат что-то на смутно знакомом языке. Одно дело было читать эти слова в книгах, а совсем другое — слышать от живых людей.
Какой-то смуглый мужчина — подтянутый, но с небольшим брюшком — спрыгнул с парапета корабля и попытался сквозь шум мотора крикнуть что-то остальным. По той стати, с которой он держался, по его взгляду можно было догадаться о том, что мужчина был капитаном. Он не выглядел старым, совсем нет, но возраст его выдавала лишь выбелившая его волосы седина. Хотя, может, это и от радиации. Кто теперь знает.
Димитрия не смогла разобрать слов, но поняла, что кричал мужчина не на сербском, а на другом, более жестком языке. Возможно, на немецком или на русском, но в школе Димитрия прогуливала уроки немецкого, поэтому вряд ли бы что-нибудь смогла понять.
Трое мужчин в военной форме тут же отреагировали на слова капитана и кивнули, видимо, в ответ на выданный приказ. Не успела Димитрия опомниться, как все трое тут же разбежались в разные стороны перекрестка, каким-то чудом избежав тот поворот, за которым пряталась девушка. Но ей не стоило труда догадаться, что седой мужчина сказал своим подчиненным, чтобы те проверили окрестности. Возможно, они заметят висящие на последнем этаже на Дражской улице шторы и поймут, что в Сараево еще остались люди. Вернее, один человек.
Но паника охватила Димитрию не поэтому — члены экипажа носили форму черного цвета, а черный — был цветом лишь одних существ. Посланцев.
Даже несмотря на то, что прилетевшие на корабле выглядели как самые обычные люди, что-то подсказывало ей, что все было не так просто, как ей показалось вначале. Эти мужчины не выглядели голодными или измученными — мало того, они просто дышали здоровьем и силой. Подобного эффекта не смог бы добиться ни один беженец, как бы ни старался.
Димитрии внезапно захотелось вжаться в стенку и раствориться в ней, исчезнуть. Ее радужные мечты растаяли в один момент, взлетели на воздух, точно их подорвали радиоактивной миной. В мире не бывает чудес, и ей уже давно следовало это понять.
Только сейчас девушка пожалела, что вообще вышла из дома. Сидела бы себе в своей квартирке, считала бы горошинки на обоях, и все было бы хорошо. А теперь она была загнана в угол, потому что бульвар Славенко имел структуру, чем-то похожую на листья клевера, то есть, выходя из одного его конца, всенепременно попадаешь в другой, соседний.
Опасность не заставила себя ждать, и очень скоро звонкий мужской голос окликнул Димитрию, и та как подорванная дернулась с места и принялась бежать. Девушка юркнула в узкий проулок, ведущий в сложную сеть внутренних дворов, которую она хорошо знала, а вот преследователь — не очень. И все же она не была достаточно быстра и проворна, чтобы оторваться от преследователя, который сдаваться явно не собирался. Звон от его обитых таким же лунным железом, из которого был сделан и корабль, сапог эхом отдавался от стен пустых домов. Мужчина в черном комбинезоне еще раз что-то крикнул вслед удирающей Димитрии, но та даже не расслышала: слишком громко билось ее сердце, чтобы распознать хоть что-нибудь кроме бурления собственной крови. Выплеск адреналина подстегнул девушку бежать еще быстрее, точно проворная лань маневрируя между покинутыми детскими площадками, взбираясь на крыши гаражей и продолжая бежать вперед, в неизвестном направлении.
