— Я в соседней комнате, — сказал Дарко, — там стоит точно такой же.

И он ушел, оставив Димитрию одну.

Несколько минут девушка молча стояла посередине кабинета — а это явно когда-то был кабинет — и рассматривала перевернутую мебель, повисшие на одном гвозде настенные полки и напольную вазу с засохшими искусственными цветами. Всюду была пыль; она стояла в воздухе удушливым плотным облаком, и от нее становилось трудно дышать. Но все же это был настоящий диван, подумала Димитрия, со вздохом облегчения плюхнувшись на него. Это тебе не сырая твердая земля, хотя витавшая в помещении грязь и доставляла кое-какое беспокойство. Но нельзя же было получить непременно все и сразу.

Димитрия блаженно прикрыла веки и сложила руки на груди. Некоторое время она вертелась, думая то о том, то о сем и тщетно пытаясь заснуть. То и дело она открывала глаза и в страхе косилась в сторону кучи разного барахла, сложенного под окном. Ей все время казалось, что там кто-то был. Конечно, говорил ей внутренний голос, раз там так много места, то кто-нибудь мог там и спрятаться. Эта навязчивая мысль не отпускала ее, а только сильнее и сильнее впивалась в ее мозг, не давая заснуть.

Думай о чем-нибудь хорошем, приказала себе Димитрия. Но легче было сказать это себе, нежели выполнить, поэтому настойчивая мысль о том, что там все-таки кто-то был, не выходила у нее из головы.

— В конце концов, почему там обязательно кто-то должен быть, — уже вслух фыркнула девушка, и в этот самый момент ей показалось, как что-то фыркнуло в ответ из громоздкой кучи.

Сердце Димитрии громко забилось, к горлу вновь подкатывалась волна необъяснимого страха. Наверное, я все-таки сошла с ума, подумала девушка, громко сглотнув. В ушах стоял монотонный звон — четкий и долгий. Казалось, будто его издавал вовсе не воспалившийся мозг Димитрии, а тот, кто находился в куче строительного мусора.

И в этот самый момент с вершины импровизированной горы упала тяжелая книга — наверное, какая-нибудь энциклопедия, — и Димитрия вздрогнула от неожиданности. Книга точно послужила неоспоримым доказательством ее самых глубоких страхов.

Закрыв глаза, девушка принялась считать до ста.

Может, так и должно быть, недоумевала она? Может, именно это происходит со всеми, кто сходит с ума?

Когда в мозгу, наконец, пробило сто, Димитрия заставила себя распахнуть веки и вновь посмотреть на самую обычную, на первый взгляд, кучу. Теперь она казалась уже не такой страшной и таинственной — простая куча…

Девушка медленно и осторожно, стараясь не поворачиваться к потенциальному месту опасности спиной, встала и принялась пятиться в сторону двери. Дарко, как и ожидала Димитрия, оказался в соседней "комнате". Конечно, это разворошенное помещение уже вряд ли можно было назвать комнатой.

Димитрия застыла в дверях. Солдат лежал на маленьком диванчике, вытянув одетые в массивные черные сапоги ноги так, что они свисали за края. Он находился в уже знакомой Димитрии позе: руки расположились за головой, а глаза открыты и устремлены куда-то вверх — дальше потолка — может быть, к небу, которого не было видно.

Ей не хотелось нарушать его покой, но только сейчас Димитрия наконец поняла, чего же она так боялась. Этому чувству не было отдельного слова, определения. Девушка тщетно перебирала в голове знакомые фразы и выражения, но ничего и близко похожего так и не находила.

При виде этого человека, с которым они были знакомы всего один день, внутри нее что-то теплело. Дарко был для Димитрии словно мягким уютным одеялом.

Фактор одиночества, внезапно поняла девушка. Эта мысль ошарашила ее как гром посреди ясного неба. Она просто боялась оставаться одной.

— Не спится? — Он поднял на нее свои живые светлые глаза.

Димитрия пожала плечами. Ей нечего было сказать человеку, который вряд ли бы ее понял. Она несколько лет была наедине с самой собой, с глупыми книгами про далекие галактики, а он был в команде, рядом с капитаном. Как ей было объяснить, что она чувствует, если он все равно бы не понял? Ведь у него не было маленькой Весны, в чьей смерти он был бы виноват.

Мужчина в этот момент, глядя на прижавшуюся к дверному косяку Димитрию, увидел в ней маленького испуганного котенка. И он вспоминал свою Эву. Безбашенную, смелую, веселую. Она могла вынести все, а если бы и не вынесла, то Дарко непременно бы ее защитил.

В их обоюдном молчании была своя прелесть. Каждый знал, что другой в этот момент думает о нем, но не знал, что именно.

Димитрия нерешительно шагнула в комнату и, немного замявшись, села на краешек дивана, на котором растянулся ее спутник. Затем так же медленно, будто сомневаясь, что поступает правильно, она подтянула под себя ноги и положила голову солдату на грудь. Она слышала, как тихо бьется его сердце, и ее завораживал этот звук.

Некоторое время они так молча лежали, пока Дарко не услышал тихое посапывание. Даже если бы они были последними людьми на Земле, он не чувствовал бы себя более спокойно.

В этот раз Димитрии не снилось никаких снов. Она просто спала, окунувшись в тягучую черную бездну.

Через несколько часов Дарко пришлось разбудить девушку, хотя ему этого не очень-то и хотелось: она выглядела такой беззащитной, когда спала. Куда пропала ее напряженность, озлобленность, куда испарились ее страхи? Дарко не знал, но чувствовал, что Димитрия тоже оказывает на него какое-то незримое влияние.

— Сколько еще осталось до Белграда? — Девушка спросонья потирала глаза.

— Не терпится попасть на историческую родину? — хмыкнул Дарко, вновь извлекая из рюкзака характерные лохмотья и протягивая их девушке.

— Откуда в тебе столько сарказма, солдат? И почему я снова должна это одевать? Мне казалось, границу мы уже прошли.

Не прошло и мгновения, как мужчина вытащил такой же балахон и для себя.

— Нас не должны заметить, Димитрия, — спокойно пояснил он. — Мир, каким он стал после вторжения, уже не тот мир, в котором ты жила маленькой девочкой. Этот мир не терпит проявлений слабости — он их просто ликвидирует. — И Дарко в воздухе сложил ладони, а затем разомкнул их. Внутри действительно было пусто. — Ты, кажется, говорила, что твоя мать родом из Боснии? Когда-нибудь была там?

Димитрия покачала головой.

— Ну, в школе это было круто: говорить, типа, я боснийская сербка. Тогда это звучало. — Девушка улыбнулась. — На самом деле я дальше Сплита нигде и не была.

— Тем лучше. Может, тогда тебя не так ужаснет зрелище, которое предстанет перед тобой вместо цветущего города. Я там вырос — для меня это сложнее. Это тебе не Сараево, где всегда шли какие-то бои на улицах, — в Сараево оставались только самые стойкие — остальные мигрировали.

— Ты бывал раньше в Сараево? — спросила Димитрия.

— Несколько раз. По работе. — Уточнять, по какой именно работе, Дарко не стал: он не привык рассказывать о себе — так он чувствовал себя уязвленным, как будто кто-то оторвал от него кусок его прошлого.