Второе объяснение: Иисуса подменили. И первосвященники, а заодно и толпа просто не знали, кого нужно арестовывать — они не могли опознать Иисуса.

Так же, как раньше его не могла узнать родная мать, и братья, и соседи. В этом случае был заговор, Иуда «подсказал» первосвященникам, кто «на этот раз» Иисус Христос, и взяли того, на кого он показал. И опять никакого предательства.

Но священники тоже хороши — «главное — не брать его на праздники». Ага! В самый разгар Пасхи взяли. Вернёмся в Гефсиманию.

Толпа с мечами и кольями стояла и не знала, что делать. Иуда подошёл к Иисусу и поцеловал его. И сказал:

— Радуйся, Равви!

— Друг, зачем ты пришёл? — удивился Иисус.

В самом деле, у него был повод удивиться. И порадоваться. Но не успел он порадоваться — тут такое началось! «Возложили на него руки и взяли его».

Люди с мечами и кольями. Которых только что вытащили из-за праздничного стола. Если апостолы были «выпимши», то простые горожане никак не были трезвее их.

Могу себе представить, как именно они возложили на него руки. И взяли. Началась потасовка. Один из апостолов «извлек меч свой» и отрубил ухо рабу первосвященника.

Да это же настоящий триллер! Сами посудите. Иуда приводит толпу арестовывать Христа. Толпа не знает, кого хватать, они не могут опознать Иисуса, который три дня всем глаза мозолил. Но Иуда точно знает, кого надо брать.

Он подходит к какому-то человеку, целует его и называет Учителем. Тот, кого он целует, тоже не узнаёт Иуду!

Он удивлённо спрашивает: зачем ты пришёл, друг? В смысле: чего надо? Так малознакомым людям говорят. Какой он ему друг? Он ему ученик!

Ещё момент — апостолы ходят со своими мечами! Даже на праздники. Во всяком случае, некоторые из них. И неплохо фехтуют! В темноте, после обильной выпивки отрубить ухо, и не задеть ничего остального — такое не каждому под силу.

А история продолжалась. Иисус приказал своему апостолу: меч в ножны! И пригрозил толпе небесным воинством (во всяком случае, арестованный действительно считал себя мессией). Апостол спрятал меч.

После этого все ученики разбежались! Все кроме Петра. Пётр пошёл за толпой, которая потащила арестованного в дом Каиафы, где уже собрался весь синедрион, чтобы вершить суд. «И войдя внутрь, сел, чтобы видеть конец». Контроль должен быть.

Синедрион начинает судилище на праздники, да ещё и ночью! Куда они так спешили?

Иисусу выдвинули обвинение.

— Говорил ли ты, что можешь разрушить храм и восстановить его в три дня?

Иисус молчал. Тогда Каиафа вскричал, страшно тараща глаза:

— Заклинаю тебя богом живым, ты Иисус Христос?

Ответ всех очень удивил:

— Это ты сказал. А я говорю, что вы теперь увидите Сына Человеческого на небесном престоле.

Первосвященник развёл руками. Он как будто разочаровался. В самом деле, человека спросили, как его зовут (вернее, попросили подтвердить, что его зовут Иисус Христос), а он вместо этого провозгласил себя царём — на территории римской империи.

Это уже было уголовным преступлением, наказуемым смертью. Об этом первосвященник и объявил — Иисусу и всем присутствующим.

Как только это случилось, Пётр вышел во двор и собрался ретироваться. Его опознала одна из служанок. Он громко отказался от Христа и сказал, что не знает этого человека.

Так произошло три раза подряд — он «клялся и божился», что не знает Христа.

Каменный Пётр. Кремень, а не человек. Правая рука Иисуса, который вручил ему ключи от рая. Он предал Христа — три раза. И ему за это ничего не было!

А ведь Христос говорил, что «отрекшийся от Меня» будет гореть в вечном огне.

Нет, это настоящий боевик. Двойники, погони, подставы.

Один Иисус проповедует любовь к ближнему и лечит больных.

Другой изгоняет менял из храма, устраивает скандалы, пугает всех резнёй, назначает себе тройку приближённых, которых посвящает в свои планы, проводит комбинацию с двойником, в которую втягивает весь синедрион.

Один из них — жёсткий, волевой, умелый организатор, настоящий лидер.

Другой — мягкий, улыбчивый, добродушный, блаженный «сын божий».

Одного из них, возможно, звали Иоанн. А второго — точно Иисус.

Одному предстояло умереть на кресте. А второму — продолжить своё яростное дело.

И этого второго Пётр не предавал — только первого.

А Иуда не предавал первого — он предал второго. И когда он до конца осознал это, то отнёс деньги обратно в храм, а сам повесился.

Ну, а Пётр, понятное дело, не терзался сомнениями — его ждало великое будущее.

Само собой, Матфей всего этого не видел. Записал, наверное, со слов Петра. Что говорил об этом сам Пётр, трудно сказать — он не писал евангелий, а занимался делом.

Возможно, что-то можно будет узнать из двух его писем, но всему своё время.

Утром Христа отвели на допрос к Пилату. Тот сразу спросил:

— Ты царь иудейский?

Его интересовал именно этот вопрос. При утвердительном ответе обвиняемый приговаривался к смертной казни. Христос отвечал:

— Это ты говоришь.

Тогда Пилат устроил ему очную ставку с первосвященниками, и они подтвердили свои обвинения. Христос молчал — ему стало понятно, что к чему.

Пилат повторил свой вопрос. Христос опять промолчал. Пилат удивился. И растерялся.

Если учесть, что его жена (!) прислала ему записку с просьбой оправдать осуждённого, то легко себе представить эту растерянность.

Но дело уже завели, там фигурировало именно такое обвинение, и теперь нельзя было отпустить Иисуса просто так.

Понтий Пилат попробовал отпустить его иначе. По обычаю одного из трёх приговоренных можно было помиловать. Шанс был.

Среди осуждённых был Варавва — отпетый убийца. И прокуратор обратился к толпе. А толпа потребовала отпустить Варавву, а Христа распять.

Понтий Пилат переспросил: что он плохого сделал? Толпа кричала: распни его!

Все эту сцену знают — фильмов насмотрелись, книжек начитались.

Но, какова толпа! Первосвященники не хотели арестовывать Христа на праздники, чтобы не было народных волнений.

Но арестовали именно на праздники — и никаких волнений. Наоборот — толпа радовалась и хотела, чтобы распяли именно Иисуса.

Все персонажи говорят одно, а делают другое. Здесь лжи больше, чем во всём Ветхом Завете. И не Матфей в этом виноват.

Христа распяли. При распятии присутствовали три женщины.

Мария Магдалина. О ней мы ещё ничего не знаем. Ещё была мать Зеведеевых сыновей — Иакова и Иоанна Богослова. Та самая, которая хотела для них продвижения в церковной иерархии.

А ещё была мама самого Иисуса. Матфей скромно так называет её — Мария, мать Иакова и Иосии.

Это двое из братьев Христа (по матери, понятное дело). Распинали именно её сына.

Христу было очень больно умирать. Когда стало невмоготу, он позвал отца. Мама была здесь, а папы не было. Он его позвал. И умер. «Испустил дух».

Он не был ни царём, ни богом. Богов не распинают. Боги не испускают дух.

Вечером появился новый персонаж — некий богач из Аримафеи, которого звали Иосиф. Матфей пишет, что этот человек «также учился у Иисуса».

Во как! Богач учился у Иисуса, но не был апостолом. Имущество своё не продавал, сквозь игольное ушко не пролазил. Странно, правда?

Всё зависит от того, у кого из них он учился. Но организация показала уши — дело не ограничивалось бедными рыбаками, покинувшими дом. Сеть конспиративных квартир, и вот — Иосиф со склепом.

Этот Иосиф забрал тело Христа, завернул в плащаницу, и положил в свой фамильный склеп.

Первосвященники тоже не дремали — они попросили у Пилата поставить стражу к могиле — чтобы тело не украли. Ведь Христос обещал, что через три дня воскреснет. Как бы не было подмены!

Ох уж эти первосвященники. В смекалке им не откажешь. Пилат им отказал — в охране. Тогда они решили охранять могилу своими силами. Но опоздали ровно на сутки.

В пятницу была казнь, в субботу первосвященники поставили охрану, а в воскресенье Мария и Мария пришли навестить могилу. Но могила была пуста.