— Эй, ты чего там написал? — грозно спросили иудеи римского прокуратора.

— Да так, ничего особенного. «Иисус Назорей Царь Иудейский». На трёх языках, между прочим.

— Не вздумай писать такую фигню, прокуратор.

Понтий Пилат обиделся.

— Что написал, то написал.

И показал им кукиш в кармане.

А солдаты делили одежду Иисуса. Зачем им его одежда? «Да сбудется реченное в Писании» — вот, зачем. У иудеев были свои солдаты, они распинали Христа и знали Писание.

Возле креста толпилось много народу. Мать Иисуса. Иоанн первым прямо назвал её среди присутствующих. А ещё там была сестра матери Иисуса.

Какая такая сестра?

Не знаю, может быть, мать Иоанна Крестителя. А ещё была Мария Клеопова. А ещё Мария Магдалена — с флакончиком духов, как водится. А ещё был ученик Христа, «которого он любил».

Иисус сказал матери: это твой сын. А ученику, которого любил, сказал: это твоя мама. «И с того времени ученик взял её к себе». Видимо, о ней больше некому было позаботиться.

Потом Иисус попросил воды. Ему дали уксуса. И он умер. А потом проткнули копьём грудь. Этого нет в других евангелиях.

Дальше шло почти по другим евангелиям. Иосиф из Аримафеи забрал тело. С Иосифом был Никодим, фарисей, который приходил ночью к Иисусу на свиданки.

Вот, что интересно — Иосиф, оказывается, был тайным учеником Христа. А тайным он был потому, что «боялся иудеев». Вот так.

Да, ещё — у Никодима была мазь для покойников, смесь смирны и алоя. И было у него этой мази «литр около ста».

Вот это секрет — в какой метрической системе жила Иудея времён Иисуса Христа? В чём измеряли объём жидкостей — в литрах?

Сцена воскрешения в этом евангелии самая запутанная. Сначала Мария Магдалена приходит к гробу и видит, что камень отвален. Не заглядывая внутрь, она бежит к Петру и «другому ученику» и сообщает о происшествии.

Пётр и «другой» ученик, которого любил Иисус, бегут к гробу. Ученик прибегает первым, а Пётр отстаёт. Ученик заглядывает в гроб, видит тряпки, но не входит. Прибегает Пётр, заходит в гробницу и видит, что она пуста.

Тогда заходит «ученик» и тоже видит. «И уверовал». Наконец-то. Ученик, которого любил Христос, уверовал. После этого они «вернулись к себе».

«А Мария стояла у гроба и плакала». Как так? Она же убежала. Вернулась, значит. И вот, она поплакала и заглянула в гроб.

И увидела двух ангелов, которых не заметил Пётр и «ученик». Ангелы сидели в гробнице. Они обернулись к ней и сказали: зачем ты плачешь, женщина? И всё. Больше они ничего ей сказали.

Всё очень просто — она вернулась к гробнице и увидела внутри Петра с «учеником». Да.

Потом она оглянулась и увидела кого-то, кого приняла за садовника. «Иоанн» считает, что она увидела Христа. «Садовник» тоже её спросил:

— Женщина, почему ты плачешь? Кого ты ищешь?

После этого «садовник» убедил её в том, что он и есть Христос. И просит сказать апостолам, что она его видела. Она пошла и сказала. А вечером прямо к ним пришёл сам Иисус. И говорил с ними. И ушёл.

«Фома же, один из двенадцати, называемый Близнец, не был тут с ними, когда приходил Иисус».

За это его прозвали Фома Неверующий. Но почему «один из двенадцати»? Ведь их осталось одинадцать!

Правда, «Иоанн» ничего не говорит о смерти Иуды, но после предательства оставаться одним из двенадцати он никак не мог.

Потом было ещё три явления Христа ученикам. Было чудо с ловлей рыбы. Было предсказание Петру о том, что он умрёт нехорошей смертью.

А ещё было предсказание о том, что «любимый ученик» никогда не умрёт, и что именно этот «любимый ученик» написал это евангелие. Намёк на Иоанна.

И ещё — явная попытка обоснования того, что «евангелие от Иоанна» было написано в гораздо более поздние времена.

Люди столько не живут, но «бессмертные любимые ученики» — запросто.

Евангелия кончились. Начались… Стоп.

Почему кончились евангелия? В Ватикане их аж 60 штук валяется. Могли бы отобрать 12 — по количеству апостолов. Хотя нет, от Иуды не стоило. Или стоило? Сейчас вон шумят, да только это фальшивка.

Да, отобрали четыре. Именно отобрали. Попы собрались и решили отобрать четыре евангелия и включить их в библию — им виднее.

Но, почему именно четыре? Не пять, не три, не семь, а четыре. Число простенькое, не магическое, хотя попы и тут объяснения найдут. И всё же…

Всё очень просто — среди всех евангелий только эти, с большой натяжкой, можно было назвать каноническими и отвечающими «линии партии». Пардон — церкви.

Лучшее тому доказательство — лишь два из них могли быть написаны людьми, видевшими Христа. Матфей и Иоанн, причём второй — под большим сомнением.

Итак, евангелия кончились, начались деяния. Сейчас посмотрим, что они там натворили.

«Первую книгу написал я к тебе, Феофил…»

Ба! Знакомые все лица. Братец Лука. Ну-ну.

После вознесения воскресшего Христа, вся братия вернулась с горы Елеон в Иерусалим. Собрались в одной «горнице».

Пётр и Иаков — эти теперь идут почему-то первыми.

Иоанн и Андрей — первозванные!

Филипп и Фома неверующий.

Варфоломей и Матфей.

Иаков Алфеев и Симон Зилот.

Иуда, брат Иакова.

Одиннадцать — как и должно было быть. Почему-то Лука теперь поменял братьев в парах.

Вот только Иуда, брат Иакова меня смущает. Раньше он назывался Иуда Иаковлев.

А ещё его звали Левей Фаддей, он же Фадей. Это неважно, ибо, если начать ещё и со списком Иоанна сравнивать — получится страшная неразбериха.

Это я к тому, что «Деяния» мог писать и не Лука: он путается в именах и пишет в несколько ином стиле.

Да, а ещё в этой горнице присутствовали «некоторые женщины» и мать Иисуса, и его братья.

Мать и братья уже отбросили сомнения — теперь они точно знали, кем был их брат. Во всяком случае, так это выглядело. Да.

И они единодушно молились. Потом Пётр, который теперь считался самым главным, провёл небольшое собрание неофитов.

Присутствовало сто двадцать человек. Постановили: поскольку предатель Иуда погиб, и кишки его высыпались на грунт, надо избрать нового апостола — взамен выбывшего.

Выдвинули две кандидатуры: Иосифа Варсаву и Матфия. Проголосовали. Выбрали Матфия. Аминь.

На праздник Пятидесятницы произошел курьёзный случай. На апостолов напало удивительное нервное расстройство — они начали разговаривать на непонятных языках. Все подивились этому обстоятельству.

Каждому казалось, что они говорят на каком-то конкретном языке, но не на том, которые они знают. Иудеи, к примеру, считали, что ребята заговорили на коптском, и так далее.

Лука приписывает этому явлению божественную природу, но он ошибается.

В одном из рассказов Эдгара По описан такой же феномен. Обезьяна бежала от хозяина и, вооружившись бритвой, устроила резню в одной лондонской квартирке. Крик стоял ужасный — под домом собралась толпа зевак.

Убийцу они не видели, но слышали прекрасно. Каждый был уверен, что слышит иностранный язык — именно тот, которого не знает.

Так, что… Лука оказал медвежью услугу апостолам, описав их нервные расстройства.

«А иные, насмехаясь, говорили: они напились сладкого вина».

А по мне, так лучше, чтобы они были пьяницами, а не психами. Основатель церкви пьяница — это ещё куда ни шло. Но если он псих… М-да.

С другой стороны, сколько дней подряд надо пить «сладкое вино», чтобы потерять возможность членораздельно изъясняться?

Итак, они болботали, а зеваки посмеивались.

— Это ж надо так нажраться.

— Они не пьяны, — заявил Пётр присутствующим.

— Да? Это почему же?

— Всё очень просто. Они не могут быть пьяными по той простой причине, что сейчас три часа дня.

Народ онемел от удивления. Действительно, разве может человек быть пьяным в три часа пополудни? Нет, никак не может. Вот в полчетвёртого — пожалуйста. А в три — это нонсенс.