Первая группа, которая и выходит сегодня на митинги, родилась в конце 80-х, в период беби-бума. Они еще помнят агонию СССР, крушение которого для них, впрочем, не стало трагедией. 90-е они провели в младших классах под песни Виктора Цоя и свободного ТВ. А начало нулевых — уже в старших классах, где с одной стороны — телевизионный официоз, а с другой — «френды» и клики «лайк» в соцсетях.

Кстати, родители наших «беби-бумеров» достигли 30-летнего возраста в ельцинскую эпоху, многие из них занимались бизнесом или просто состоялись уже в постсоветской экономике. Именно их дети являются сейчас самой многочисленной социальной группой в России, которая только-только начинает влиять на политическую жизнь страны.

Вторая же группа, так называемая школота, которая родилась уже в середине 90-х, вряд ли пойдет на митинги. Пик карьеры их родителей (чиновников и госменеджеров) пришелся на правление Владимира Путина. Про Цоя они не знают ничего, а о Ельцине слышали только из учебников. Именно эту группу оказалось проще всего привлечь в разные прокремлевские организации. Но в численном выражении «школоты» гораздо меньше «беби-бумеров», так как на 90-е пришелся спад рождаемости. Так что митинговать на улицы выходит как раз не меньшинство. Демография — в пользу Болотной.

Артем Никитин

Лавры князя Курбского, учившего Ивана Грозного либеральным ценностям из литовского далека, не дают покоя лондонскому обывателю Борису Березовскому. Правда, его задушевные письма Владимиру Путину и патриарху Кириллу с призывом к первому — «уйти на любых условиях», второму — «взять власть из его рук и мирно, мудро, по-христиански передать ее народу» вызвали лишь волну едкого стеба в Интернете.

Но ведь какую-то цель мастер византийской интриги преследовал... Очередной заговор? Попытка расколоть элиты? Желание присоединиться к вождям Болотной? Из множества версий очевидна одна: Борис Абрамович вновь смертельно заскучал. Давно не бодрит его киевский майдан. На берегах Куры тоже скучно и пресно. Поллониевый след в Лондоне почти выветрился. И даже не веселит яркое стрип-шоу в Высоком суде Лондона, где наш герой пытается показать «козью морду» незабвенному Роману Абрамовичу. А ведь руки требуют настоящего дела! А коли такового нет, то тянутся к перу. Вот вчера чиркнул пару строк святейшему, завтра накалякал письмишко «другу Володе». А там суббота, шопинг, ресторан — глядишь, и скучная неделя закончилась. А в понедельник можно отписать Обаме, или там Ее Величеству. Непонятно лишь, чем займется наш скучающий герой, когда его список ВИП-адресатов закончится. Эпистолярный жанр многих спасал от экзистенциального одиночества. А то, что Борис Абрамович стерильно одинок, — так это медицинский факт. Ведь даже у пройдохи Хлестакова был дружбан, которому без затей можно было черкнуть на Почтамтскую: «Спешу уведомить тебя, душа моя Тряпичкин...»

Е. П.

Ученые из двух десятков ведущих российских и европейских научно-образовательных центров объединились в Национальную сеть аспирантур по биотехнологиям в нейронауках (БиоН), чтобы исследовать нейробиологические основы жизнедеятельности человека. О новейших результатах и достижениях специалистов в этой области «Итогам» рассказал один из участников проекта, кандидат биологических наук, доцент факультета психологии Университета Базеля (Швейцария) и научный сотрудник Эразмус университета Роттердама (Нидерланды) Василий Ключарев.

— Василий Андреевич, разъясните для начала, что же такое нейробиотехнологии?

— Это своего рода «биологизированные» информационные технологии, позволяющие создавать системы нового уровня с элементами самоорганизации, обучения, в идеале совместимые с нервной тканью человека. Когда мы делаем некие новые технологические разработки, имеет смысл «проконсультироваться» с нейробиологией, потому что мозг — сложный и хорошо организованный механизм, познавая который можно достичь чего-то нового и в технике. Количество нейронов и синапсов (связей между нейронами) в мозге больше, чем звезд на небе. Эта система до сих пор малопонятна, но мы уже делаем первые важные открытия.

— Зачем вообще объединять мозг и технику?

— Существует несколько областей применения нейробиотехнологий. Они могут играть очень большую роль в медицине. Например, в мире огромное количество людей, у которых нет конечностей или они парализованы. В будущем мы имплантируем инвалиду электроды в нервные ткани и свяжем их с искусственными конечностями. Наши знания о том, как мозг может коммуницировать с такими протезами, позволят повысить качество жизни людей с ограниченными возможностями.

— Есть чем похвалиться в этой области?

— Пока эксперименты проводили только на животных и получили неплохие результаты. Например, уже порядка 10 лет нейробиологи работают над возможностью управлять искусственными конечностями у обезьян. Животному в моторную кору головного мозга вживляют электроды, связанные с протезом руки, и оно может совершать довольно сложные действия при помощи искусственной конечности. Это производит сильное впечатление. Представьте себе: связанная обезьяна ест при помощи металлического протеза — искусственной руки из будущего. Сейчас важно перевести эти исследования в сферу медицинской помощи человеку.

— На людях пробовали подобные вещи?

— Есть ряд разработок из области мозг-компьютер-интерфейса. Это технологии, на основе которых мозг человека может управлять машиной. Например, людям будут вживляться определенные чипы, и они получат возможность управлять компьютером без мышки. Будущее идет и в этом направлении. Многие фантастические вещи происходят уже сейчас. Проводится чемпионат мира по скорости печатания усилием мозга на компьютере. На поверхности головы закрепляется сенсор, в компьютер загружаются некие алгоритмы считывания информации, и человек, не двигая руками, печатает связный текст.

— Что человеческий мозг способен дать технике?

— Пожалуй, очень многое. Сами знаете, уже долгие годы человек пытается изобрести искусственный интеллект. Эти попытки идут в двух направлениях. Некоторые инженеры просто создают некие самообучающиеся математические алгоритмы, а другие пытаются что-то сделать с учетом опыта миллионов лет эволюции. Почему-то за это время развился мозг, который стал писать книжки, посылать ракеты в космос и делать другие умные вещи. Если обратиться к этому опыту, то, возможно, мы на самом деле совершим прорыв в системах, которые способны создавать что-то креативное, обучаться.

Эти два направления равноправны. Есть представление о нейрокомпьютерах — машинах, основанных на принципах работы нервной системы. Наши нижегородские коллеги, кстати, создали нейроанимат — робота, который управляется живыми клетками мозга крысы.

— Зачем, по-вашему, нужны думающие компьютеры и машины, способные к творчеству?

— Например, вы посылаете двух роботов на далекие планеты, откуда сигнал на Землю идет длительное время, и вы не можете корректировать их поведение. Они должны сами уметь обучаться и общаться друг с другом, принимать решения в зависимости от внешних условий. Для этого нужно разработать элементарные принципы самообучения на основе нейронных сетей и поместить их в микросхемы, с которыми можно связать какие-то электрические приборы. Грубо говоря, через небольшой разъем искусственный мини-мозг можно подсоединить к какой-нибудь машине.