— Но ведь в советское время некоторым предприятиям предоставляли широкие возможности по покупке сырья и техники…
— Мы завидовали западным компаниям, потому что их возможности были несопоставимы с нашими: огромный инструментарий, выбор сырья. Ничего подобного у нас не было. Мы оказались, как я называю, «между возле тут». С одной стороны, вроде бы входили в республиканское министерство пищевой промышленности, но одновременно подчинялись Союзпарфюмерпрому. А лимиты на валюту, на сырье нам распределял Госплан СССР. Мы были как бы надстройкой над министерством пищевой промышленности, но не очень-то ему подчинялись. В результате я бегал и по Госплану СССР, и по Госкомцен СССР, напрямую решая многие вопросы. Это дало возможность получать то, что не получали многие другие предприятия. Многое покупали за границей. Как-то раз на меня нажаловались Алексею Косыгину из-за того, что мы заказали в Австрии пластиковые пакеты — замечательные, золотистого цвета, фирменные. В советское время с пакетами вообще был дефицит, и наши носили как подарочные. И вот Косыгину положили на стол жалобу: «Дзинтарс» тратит валюту на пакеты. Представляете, это была компетенция премьер-министра! Смешно… За расходом валюты, конечно, существовал партийный контроль. Но мы были молодые и бесшабашные. Я сказал: «Найдете мне советское предприятие, которое сможет сделать такие пакеты, пусть делает». Меня спрашивают: «А зачем они вообще нужны, эти пакеты?» Я отвечаю: «Наша достойная продукция должна быть должным образом упакована». Поскольку мы находились на хорошем счету, получали различные награды, показатели у нас были в порядке, прищучить меня не смогли. И отстали!
Или другая ситуация. Представьте: наше предприятие ежесуточно отчитывалось о выработке губной помады — данные отсылались в Москву. Потому что помада была дефицитом, шли жалобы населения. Мы работали круглосуточно, однако сдерживающим обстоятельством оказалась нехватка пресс-форм для изготовления помады. Косыгин меня спросил: «Скажи четко, что нужно, чтобы исправить ситуацию?» Я говорю: «Пресс-формы». Косыгин поручил изготовить формы для помады… Днепропетровскому ракетному заводу.
— Ракетному?! Это потому, что у помады и ракеты форма одинаковая?
— Думали, что конструкторы, сотворившие ракету, запросто сделают и пресс-форму для губной помады. Но им не удалось. Когда это стало очевидным, мне выделили 250 тысяч инвалютных рублей, и я купил в Германии пять пресс-форм. И мы резко увеличили выпуск губной помады. Точно такая же ситуация была и с пульверизаторами. У меня спросили: что тебе нужно, чтобы создать такую упаковку для парфюмерии? Я сказал, что нужно, и это поручили сделать Казанскому авиационному заводу: мол, раз они авиатехнику выпускают, то с какими-то пульверизаторами и подавно справятся. Тоже не справились. Нам опять выделили валюту, и мы купили все нужное в Италии. Каждый должен делать свое дело.
— Вы вспоминаете Косыгина. Были лично знакомы?
— Вспоминаю, потому что, по моему мнению, это один из самых грамотных советских руководителей. Когда я был еще молодым директором сахарного завода, он дал нам возможность самостоятельно распоряжаться сверхприбылью, мы перечислили 40 процентов на социальные фонды, построили детский сад, общежитие, всем молодым специалистам предоставили квартиры. К сожалению, Косыгину не дали развернуться в полную силу, хотя он мог бы многое сделать. Помню, однажды он отдыхал в Юрмале и вдруг приехал на «Дзинтарс». Впрочем, мы были привычны к визитам высоких гостей. Нашу продукцию любили, и поэтому кто только к нам не наведывался! Руководители союзных республик, министры, приезжала Галина Брежнева, которая любила очень резкие духи — мужского типа. Кстати, многие женщины любят пользоваться мужскими одеколонами, что, безусловно, говорит о характере. У меня даже такое хобби было: когда приезжали гости, я описывал их характер, судя по тому, какие они выбирают ароматы и как их нюхают. Как правило, я угадывал...
Был период, когда мы получили право принимать на предприятии иностранных гостей, в какой-то момент даже стали выпускать алкогольные напитки. Средств на презентационные расходы нам не выделяли, а гостей встречать надо. Пришлось выкручиваться. Спирт-то под рукой! В результате создали самый знаменитый в СССР яичный ликер — скопировали его с финского, делали из натуральных желтков, месяц настаивали. Довольно долго продержалось это смежное производство…
— Какие парфюмерные пристрастия были у советской элиты?
— Советские руководители разнообразием вкусов не отличались. Особенно не различали нюансов — например, французские одеколоны им казались не ярко выраженными, слабыми. Брежнев пользовался одеколоном «Рижанин», который мы часто поставляли в Кремль, и 9-е управление КГБ проверяло весь завод на предмет безопасности. У «Рижанина» очень сильный, мощный запах, дубовые ноты, мускус — его предпочитали мужчины с основательным характером, приверженцы традиций. Это был действительно один из лучших одеколонов СССР.
— Считается, что знаменитые духи «Красная Москва» — это лучший продукт советской школы парфюмерии. Согласны?
— Ну, разработчиком «Красной Москвы» все-таки был известный французский парфюмер Брокар, так что это качественный продукт. Секрет — в традициях, в профессионализме, а во Франции они есть. У всех есть доступ к натуральному сырью, а вот удачно складывать составляющие в продукт не каждый может. К тому же советской школы как таковой не существовало. Были организации, научные институты, которые занимались разработками, но практически пользоваться их продукцией было невозможно. В советское время славились «Новая Заря», «Свобода», «Северное Сияние». И до сих пор они работают. Правда, «Новая Заря» как-то себя потеряла, нет индивидуальности, хотя раньше выпускала хорошую продукцию. «Свобода» продолжает работать в своей нише, ее знают. А наше предприятие уникально — на одной площадке расположились производство и косметики, и парфюмерии, и упаковки. Мы единственные на постсоветском пространстве имеем инструментальные лаборатории, в которых разрабатываются рецептура и дизайн продукции. Мы были самодостаточными с самого начала.
— Насколько, по-вашему, сейчас важна личность парфюмера в промышленности?
— Парфюмер должен обладать широкими знаниями в области химии, однако главное — природные данные. У всех у нас разное количество рецепторов в носу, как у кого-то есть музыкальный слух, а у кого-то — нет. Если человеку без слуха заниматься музыкой, то гаммы он выучить сможет, но дальше этого дело не пойдет. В нашем деле точно так же. Но времена меняются. 25—30 лет назад существовала великая парфюмерия! Тогда из натуральных продуктов составлялись композиции, у каждого профессионала была своя фантазия, индивидуальные рецепты. Но потом в мире решили (в том числе во Франции, стране — законодательнице парфюмерной моды): зачем платить большие деньги за индивидуальность, если все поддается компьютеризации. И пошел необратимый процесс. Сегодня многое компьютеризировано, отображено формулами. Если какая-нибудь компания выпустила удачный аромат, то на следующее утро его разложат на формулы, выделят все составляющие, пару из них заменят — и сделают нечто похожее. Сейчас фирму от фирмы отличить практически невозможно. Все копируют друг друга. Произошла унификация, стандартизация, стали пропадать оригинальные ароматы. Как результат — сегодня царит безликая парфюмерия. И потому, по большому счету, уходит понятие профессии парфюмера. Попытки вернуться в прошлое, создавать винтажные запахи — не удаются. Второй раз создать знаменитые Opium или Climat невозможно: в современных копиях есть, конечно, знакомые ноты, но они очень быстро улетучиваются. Большинство компаний сегодня не могут создать ничего своего, они могут только что-то купить и продать. А создание продукта — это игра, подобная шахматам. Каждый раз получается разная комбинация. Нужно очень хорошо знать сырье, как оно себя ведет в разных ситуациях. Например, когда мы разрабатывали последнюю губную помаду, рассмотрели 380 вариантов. Кажется, это бесконечный процесс: специалисты варят, потом корректируют, варят и корректируют. Это только чтобы получить один тон! Гигантский труд.
