Согласившись участвовать в том, что позже получило название План Брэди, связанный со списанием долгов в 1989 году, Мексике пришлось согласиться (впрочем, как оказалось, без особого сопротивления) на условия МВФ, предполагавшие более глубокую неолиберализацию. Результатом стал «текила-кризис», разразившийся в 1995 году из-за того, что, как и в 1982-м, Федеральная резервная система повысила США процентные ставки. Песо снова оказалось под спекулятивным давлением; произошла девальвация. Проблема заключалась в том, что Мексика ранее привлекала займы, выраженные в долларах США (tesobonos), чтобы стимулировать иностранные инвестиции. После девальвации песо в стране не было достаточного количества долларов для выплат по займам. Конгресс США отказался помочь, но Клинтон единоличным решением обеспечил спасительные 47,5 млрд долл. Он опасался, что в тех отраслях американской экономики, которые были связаны с экспортом в Мексику, начнется сокращение рабочих мест, возрастет нелегальная эмиграция, а, кроме того, неолиберализация и соглашения НАФТА потеряют легитимность. В результате девальвации американский капитал получил возможность скупить местные активы за бесценок. Вначале только один мексиканский банк, приватизированный в 1990 году, перешел в собственность иностранного капитала. К 2000 году уже 24 из 30 банков оказались в руках иностранных компаний. В соответствии с собственными интересами иностранные капиталисты требовали от Мексики все новых выплат. Иностранная конкуренция тоже начинала создавать проблемы. Число рабочих мест на мексиканских предприятиях, работавших в особом режиме maquila, сократилось, когда после 2000 года Китай стал гораздо более дешевым, а потому более предпочтительным местом для размещения иностранных производств, нуждающихся в дешевой рабочей силе[123].

Все это, особенно приватизация, оказало огромное влияние на концентрацию капитала в Мексике:

«В 1994 году журнал Forbes опубликовал список самых богатых людей мира, и выяснилось, что в результате реструктуризации мексиканской экономики появилось 24 новых миллиардера. Из них, как минимум, 17 участвовали в приватизации, приобретая банки, металлургические и сахарные заводы, отели и рестораны, химические предприятия, телекоммуникационные компании, а также концессии на операции в новоприватизированных секторах экономики — порты, частные платные дороги, сотовая и междугородняя связь»[124].

Карлос Слим, самый богатый человек в Мексике, был в списке Forbes двадцать четвертым. Он контролировал 4 из 25 крупнейших мексиканских компаний. Его предпринимательские интересы распространялись за пределы Мексики. Он стал одним из основных игроков в области телекоммуникаций в Латинской Америке и США. Его стратегия в области услуг сотовой связи стала широко известной: захватить и монополизировать рынки с высокой плотностью состоятельных пользователей, игнорируя рынки с меньшей плотностью. К 2005 году Мексика была на 9-м месте в мире (впереди Саудовской Аравии) по числу миллиардеров. Остается неясным, должны ли мы называть это восстановлением или воссозданием классовой власти. Так или иначе, правящему классу удалось добиться желаемого за счет трудящихся и крестьян — их уровень жизни снизился. Положение населения ухудшалось по мере того, как богатство накапливалось в руках кучки магнатов внутри и за пределами страны при поддержке господствующих финансовой и юридической систем.

Аргентина вышла из периода военной диктатуры с огромными долгами и оказалась зажатой в корпоративистской, авторитарной и глубоко коррумпированной системе управления. Демократизация оказалась непростой задачей. В 1992 году к власти пришел Карлос Менем. Хотя Менем и был перонистом, он начал либерализацию экономики — частично для того, чтобы угодить США, но также и с целью восстановления репутации Аргентины, запятнанной фактами о «грязной войне», в глазах международного сообщества. Менем открыл страну для иностранной торговли и капитала, обеспечил большую гибкость рынка труда, приватизировал государственные компании и систему социального обеспечения и увязал курс песо с долларом с целью контроля над инфляцией и обеспечения гарантий безопасности для иностранных инвесторов. Безработица росла, и это вело к снижению зарплат, в то время как элита использовала приватизацию для накопления богатства. Деньги потекли в страну, и в 1992 году наступил расцвет экономики, продолжавшийся до «текила-кризиса» в Мексике:

«В течение нескольких недель банковская система Аргентицы потеряла 18% депозитов. В экономике, темп роста которой составлял в среднем 8% в год в период со второй половины 1990 года до второй половины 1994-го, начался быстрый спад. С последнего квартала 1994 до начала 1996 года ВВП уменьшился на 7,6%… Выплаты по внешнему долгу выросли с 1994 до ' 1996 года более чем на 50%. Начался массированный вывод капитала из страны и сокращение валютных резервов»[125].

Безработица взлетела до 18%. Хотя песо был переоценен, девальвация (в противоположность тому, что происходило в Мексике) была невозможна из-за искусственного поддержания баланса песо и доллара. Благодаря тому что иностранный капитал вновь пришел в страну, началось восстановление экономики, но оно не продлилось долго и закончилось, как только Азиатский кризис 1997—1998 годов ударил по России, а затем и по Бразилии. Все это, а также высокие процентные ставки привели к росту дефицита бюджета, что оказывало слишком серьезное давление на песо. Вновь начался вывод иностранного и местного капитала из страны в ожидании девальвации. Долг Аргентины с 1995 по сентябрь 2001 года вырос более чем вдвое, а валютные резервы стремительно сокращались. Платежи по обслуживанию внешнего долга выросли к 2000 году до 9,5 млрд доллл. МВФ поддержал привязку песо к доллару и был готов предпринять необходимые меры против девальвации национальной валюты, чтобы не допустить скачка инфляции (как это произошло в России и Бразилии с катастрофическими, по мнению Стиглица, последствиями для обеих стран), и предоставил Аргентине заем на 6 млрд доллл. (второй по величине в истории МВФ).

Но даже это не могло остановить процесс вывода капитала. В 2001 году аргентинская банковская система потеряла более 17% депозитов (14,5 млрд доллл.). Только 30 ноября были прекращены депозитные договоры на сумму около 2 млрд доллл. МВФ отказал стране в новом займе по той причине, что Аргентина не выправила бюджетный дисбаланс. Аргентина объявила государственный дефолт. С 1 декабря 2001 года правительство ограничило возможность получения средств с банковских счетов суммой в 250 долл. в неделю и ввело режим особого регулирования всех транзакций по счетам нерезидентов на сумму свыше 1000 долл. Последовали беспорядки, в которых погибло 27 человек. Президент Де ля Руа ушел в отставку, как и Доминго Карвалло — автор государственной экономической политики. К б января 2002 года новый президент Дуальде отказался поддерживать искусственный баланс песо и доллара и допустил девальвацию песо. Он принял решение заморозить все сберегательные счета с остатком свыше 3000 долл. и пересчитать все долларовые сбережения в песо по новому курсу, обесценив размер сбережений на одну треть. Фактически от вкладчиков к банкам и политико-экономической элите перешла сумма, эквивалентная 16 млрд долл. Социально-экономические последствия были драматическими. Безработица возросла, личные доходы сократились. Рабочие захватывали простаивающие фабрики и начинали работу, комитеты солидарности в жилых районах (piquetems) пытались найти средства для выживания, пикетчики блокировали работу транспорта и выдвигали политические требования[126].

Перед лицом общественного мнения, которое крайне негативно воспринимало банки, иностранных инвесторов и МВФ, Кирхнер, вновь избранный популистский президент, пришедший на смену Дуальде, был вынужден разорвать отношения с МВФ, объявить дефолт по государственному долгу на сумму 88 млрд долл. и предложить кредиторам расплатиться с ними из расчета 25 центов за доллар[127]. Интересно, что ни один из экономических советников Киршнера не учился в США. Все они получили образование в Аргентине и стояли на «неортодоксальной позиции», считая, что выплаты по внешнему долгу, безусловно, важны, но не должны совершаться ценой падения уровня жизни в стране. К 2004 году появились первые признаки восстановления экономики, особенно в производственном секторе, который выиграл от девальвации. Серьезной проблемой остается конкуренция с Бразилией ц Китаем, особенно после того, как Китай вступит в ВТО и получит свободный доступ к аргентинским рынкам.