— Где находится тело? — спросил Дюпре, уже собираясь войти в кабинет шефа.

— Позади дома конгрессмена, — ответил Бинер и, просунув палец под шапку, отрешенно поскреб голову.

Дюпре застыл. Его пальцы стиснули дверную ручку, но он не мог заставить себя повернуть ее.

— Ты имеешь в виду конгрессмена Поттера?

Бинер кивнул:

— Да. И нам лучше поспешить. Сегодня будет жаркий день, а той маленькой леди нужно поскорее выбраться из пекла.

Джефферсон Дюпре почувствовал, что единственная чашка кофе, которую он выпил, угрожает выплеснуться наружу. Он весь похолодел. Все одно к одному. У него тут же вспыхнуло воспоминание о женщине, которая звонила вчера, умоляя о помощи. И одновременно возник образ Аманды, какой он видел ее в последний раз.

Он не помнил, как сел в полицейский автомобиль. Способность здраво размышлять вернулась к нему, лишь когда он остановился надо рвом.

— Ты сказал, что она внизу… здесь? — спросил он, когда Бинер замешкался в начале рва.

Тот кивнул.

— Но вам нужно пройти дальше. Она на другом конце. Если хотите, могу показать, куда…

— Нет! Стой здесь! — приказал Дюпре. И, смягчив тон, похлопал Бинера по плечу. — Ты не против?

Старик уселся.

— Мне вовсе не хотелось бы возвращаться туда. Я просто думал, что должен это сделать.

Дюпре снова сжал его плечо в знак симпатии и попытался собраться с духом.

Утреннее солнце припекало голову. Он нервно провел рукой по волосам, оставляя борозды в черных прядях. Поправил кобуру пистолета под пиджаком, рассеянно провел пальцем по пряжке ремня на джинсах, поддел носком ботинка ветку и наконец решился спуститься.

Переход с яркого солнца в мрачную обстановку «спальни» подействовал на него угнетающе. Он пошел вперед. И когда вдруг появился запах, застыл, словно от удара кулаком.

— Святой Иисус.

Это было подобие молитвы. Теперь в его голове стучала мысль, которую он все время гнал от себя. Если то, что он сейчас обнаружит, окажется телом Аманды, то он не хочет видеть, что с нею произошло. Не хочет даже думать о том, что тот вчерашний звонок мог быть от нее, а он так легко отмахнулся.

Он покачнулся и вытянул руку, покарябав костяшки пальцев о стенку рва, в попытке удержать равновесие.

— О Боже, — прошептал он и сделал шаг вперед. — Пожалуйста, сделай так, чтобы это была не она. Не Аманда. Не моя Аманда.

Он продвинулся еще дальше.

Она лежала на спине, остекленевшим взглядом уставившись на солнце. Дюпре отмахнулся от роя мошкары и выругался, вынужденный смотреть, но стараясь не видеть, как изуродовано красивое тело женщины. Это была та часть его работы, которую он ненавидел всеми фибрами души. Его всегда потрясало, что одно человеческое существо может так покалечить другое, что жертва часто оказывалась неузнаваемой.

От ее колготок, испещренных зацепками и стрелками, мало что осталось. Ноги были покрыты синяками и глубокими черными царапинами. Кровь на щеках, смешанная с грязью, запеклась. Ожерелье синих пятен вокруг шеи и то, под каким углом голова лежала по отношению к шее, многое сказало Дюпре о ее смерти.

Легчайший ветерок залетел в глубокий ров, сдувая пряди рыжих волос, прилепленных грязью к щеке женщины. Белье на ней было на месте, платье задрано выше талии.

Дюпре, пытаясь подавить слезы, смотрел на безучастное лицо молодой жертвы и даже не стыдился своей радости. Это была не Аманда!

— Спасибо, Господи, — только и смог он выдавить из себя. Ноги его подкашивались, когда он отправился прочь от этого зрелища. Еще не достигнув начала рва, Дюпре обнаружил, что бежит. И когда вырвался на солнечный свет и сделал глубокий вдох, Бинер поднял на него глаза.

— Я делал то же самое сегодня утром, — произнес он.

Они вместе вернулись к полицейской машине. Дюпре позвонил в криминалистическую лабораторию и уселся в ожидании. Потом он приготовился записывать рассказ Бинера. Пальцы дрожали от потрясения, когда Дюпре взял ручку.

— Ну давай начнем, — сказал он. — Тебя зовут Дэви?

Бинер заколебался. На улице было гораздо безопаснее, если никто не знал твоего настоящего имени. А поскольку Бинера никто не искал и у него не осталось никаких родственников, это была единственная вещь, которая связывала его с прошлым. Имя, произнесенное вслух, было тяжелым напоминанием о том, кем он был и что утратил. Наконец он ответил:

— Верно, детектив. Меня зовут Дэви. Дэви Миллер из Годебо, Оклахома. Пока меня не лишили прав на землю, я был фермером.

Дюпре начал писать.

Мэйбл вздрогнула, когда дверь внезапно распахнулась. Он уже дома. Не было никакого сомнения в том, что рано или поздно с ним все равно пришлось бы столкнуться. Она пригладила фартук, поправила седые волосы и прошептала молитву.

— Добрый день, — сказала она.

Дэвид бросил сумку в коридоре. Он выглядел так, будто только сейчас сошел со страниц модного журнала, его бледно-зеленый джемпер, брюки цвета спелого овса и рубашка с открытым воротом как нельзя лучше оттеняли белокурые волосы и темный загар. Он подтолкнул сумку носком туфли, осторожно, чтобы не поцарапать нежную итальянскую кожу, и с ледяным спокойствием повернулся к экономке:

—Куда она делась?

Три слова, сказанные с такой безапелляционностью, какую ей никогда раньше не доводилось слышать. Мэйбл сложила руки перед собой и приготовилась лгать. Она знала, что большая часть того, что она скажет, должна быть похожа на правду, иначе он догадается.

— Не знаю, сэр. В последний раз я разговаривала с ней прошлой ночью. — На лбу Мэйбл залегла морщина от напряженной работы мысли. — Я ела попкорн, в своей комнате. Она позвонила мне, чтобы спросить о книге, которую читала перед сном.

Мэйбл смотрела на вену, вспухшую на виске хозяина, и понимала, что каждое ее слово приводит его в бешенство. Ей нужно быть осторожнее.

— И… — подтолкнул Дэвид, Мэйбл продолжала:

— Когда я сказала, что положила ее на книжную полку, потому что думала, что миссис закончила ее, она сказала, что это не страшно. Ее последние слова были: «Я собираюсь лечь спать». И это чистая правда, да поможет мне Бог. Искренность экономки была слишком очевидной, чтобы подвергать ее сомнению. Дэвиду хотелось ударить ее, заорать, убить. Но он не сделал ничего такого.

— Серж здесь?

— Нет, сэр, — ответила она.

— Пусть кто-нибудь отнесет вещи в мою комнату, приказал он. — И доложат мне, когда он вернется.

— Да, сэр, — кивнула Мэйбл и поспешила прочь, благодаря Бога, что первая встреча завершилась благополучно.

Перепрыгивая через две ступеньки, Дэвид взбежал по лестнице и понесся по коридору. Дверь в комнату жены была приоткрыта. Он вошел и направился прямиком к шкафу. То, что он увидел, страшно разозлило его. Она не взяла ни одной вещи. Невозможно догадаться, во что она одета. Вероятно, во что-то очень неприметное.

Он обыскал все ящики и полки в уверенности, что найдет письма, записки, подозрительные телефонные номера. Нечто, свидетельствующее о том, что ей кто-то помогал. Сообщник… может быть, даже любовник. Он впал в ярость, и все помутилось перед его глазами.

Послышался звон стекла. Дэвид моргнул, и его взгляд медленно сфокусировался на зеркале в противоположном углу комнаты. Клинообразные осколки торчали из рамы. Маленькое бронзовое пресс-папье лежало на полу под ним.

Дэвид уставился на него. Он помнил, что держал его в руках.

«Ты во всем виноват, ты знаешь».

— Ма-ма-а-а.

«Если бы ты не был таким плохим мальчиком, этого бы не случилось».

— Черт побери, мама, не начинай.

«Ты ничего не можешь сделать толком. Мне страшно надоело расплачиваться за твои ошибки».

— Я исправлю свои ошибки. Я всегда их исправляю. «Не всегда. Помнишь?»

— Не-е-е-ет.

Крик разнесся по спальне, по коридору и эхом отозвался на нижнем этаже. Служанка вздрогнула от этого жуткого вопля, перекрестилась и поспешила удалиться в помещение для прислуги. Меньше всего ей хотелось, чтобы хозяин застал ее тут одну. Все прекрасно знали, что он собой представляет. Все знали, что он может сделать с молоденькой девушкой, если она захочет. А иногда — если даже не захочет.