Пусть себе та или иная власть сидит в Харькове или в Москве и воображает, что она творит революцию — мы, дети революции и сыны трудового народа, будем творить свою судьбу у себя на местах. У себя в деревнях и селах мы, прогнав помещиков и рабочих дармоедов и угнетателей, а в городах фабрикантов, банкиров и иных капиталистов, и взяв в общее достояние их собственность, соединимся в вольные общины, здраво и дельно обсудим наши хозяйственные и общественные дела и сообща решим их. Если для проведения в жизнь наших общинных дел нам нужны исполнительные органы, мы создаем их, не наделяя их никакой властью, а лишь давая им определенные поручения, исполнить которые является их прямою обязанностью. Такие органы лишь исполняющие постановления рабочих и крестьянских масс, не будут органами власти, а лишь органами исполнения народной воли и народных дел.

Городские свободные союзы рабочих и сельские общины крестьян устанавливают между собой продуктообмен, который затем приведет их к единой трудовой коммуне, где каждый будет жить для всех и все для каждого.

Мы, повстанцы, больше чем кто-либо видим и понимаем способ безвластного строения своей жизни. В таком ответственном деле, как свержение гетманщины, борьба с наседающей на нас контрреволюцией, мы проявили почина, энергии и творчества более, чем армии, двигаемые государственной властью. Творчество и инициативу мы проявили затем в своем хозяйственном строительстве, создав ряд вольных коммун, обходясь при этом без многочисленных комиссаров и чрезвычаек. Нам лишь следует покрепче усвоить этот способ и шире, энергичнее и смелее применять его во всех областях нашей жизни. И тогда мы достигнем своего полного освобождения– равенства всех трудящихся и уничтожения над ним всякого властвования и всяких привилегий, и не страшны нам будут разные властелины, каждый на свой лад пугающие нас своей диктатурой. Свободный народ, понимающий свои права, преисполненный революционной энергии и самодеятельности, ничего не устрашится, твердо и неукоснительно пойдет по пути своего окончательного освобождения, легко устраняя все преграды, становящиеся на его пути.

Пусть же воцарится на земле полная свобода и действительное равенство трудящихся!

Во имя этого равенства и свободы теснее сомкнем свои боевые колонны!

Пусть громовыми раскатами пронесется клич по всей революционной России: “Долой гнет капитала и государства!”

И пусть живет царство Правды и Свободы — Анархический Коммунизм!..

Батько Махно»[517].

23 мая пала резиденция Григорьева г. Александрия, а 25 мая под давлением Троцкого, Пятакова и Раковского Совет Обороны Украины вынас постановление, которое срочно было отправлено в Москву. В телеграмме говорилось:

«Из Киева Совнаркома. Срочно вне всякой очереди

В Москву Реввоенсовет Республики, копия Председателю Совета Обороны Ленину.

На заседании совета Рабоче-Крестьянской Обороны Украины от 25-го сего мая постановлено:

1. Ликвидировать махновщину в кратчайший срок.

2. Предложить ЦК советских партий (коммунистов и укр. соц. революц.-коммунистов) срочно принять политические меры к ликвидации махновщины.

3. Предложить командованию УССР в течение суток разработать военный план ликвидации махновщины.

4. Предложить ЧК прифронтовой полосы организовать из своих отрядов полк, который должен быть немедленно брошен в район действия Махно.

5. Обратиться к Реввоенсовету Южфронта через Реввоенсовет Республики для координации действий по ликвидации Махно.

6. Это постановление довести до сведения Реввоенсовета Республики по телеграфу.

№ 1774 26 мая 1919 года

Председатель Обороны Раковский»[518].

Наконец-то, что так долго вынашивалось свершилось.

Мы из последних сил держали фронт от Азовского моря до с. Тарамчук (8 в. севернее Велико-Анадоля) и, несмотря на отсутствие боеприпасов и пополнения, даже наступали.

Но общая картина получалась удручающая.

Революционный повстанческий район с запада (наш тыл) блокировался красными заградительными отрядами, отрядами ЧК, продотрядами, а по линии Днепра оборону против нас занимали регулярные войска, освобождающиеся с григорьевского фронта. Частям и отрядам, находящимся в нашем районе и в линии нашей обороны, руководимым коммунистами, было дано указание не подчиняться приказам штаба Махно и никакой помощи махновцам не оказывать[519] и по возможности выходить из махновского района в тыл, к Днепру, к красным войскам.

С востока, по линии фронта, мы сдерживали яростный натиск сытых, свежих, прекрасно вооруженных и технически оснащенных, спаянных дисциплиной деникинцев.

С севера нам угрожал конный корпус Шкуро, а с юга обстрел кораблей Антанты и десант с Азовского моря.

Предчувствие катастрофы временами леденило душу и навевало тяжелые думы.

Жизнь между тем шла своим чередом, каждый день выдвигая все новые вопросы, ставя новые задачи.

27 мая 1919 г. на запрос командарм 2 Скачко мы сообщали: «...повстанческая заднепровская дивизия состоит из следующих частей: начальник дивизии Махно, начальник штаба Озеров, начальник оперативно-полевого штаба Родионов.

1-я бригада, комбриг Куриленко, нач. штаба Бочаров, имеет 3 полка:

1-й Повстанческий полк, 2-й Мариупольский, 3-й Заднепровский Советский Украинский — количество штыков 7 300, 300 кавалерии, 250 пулеметной команды;

2-я бригада, комбриг Белаш, нач. штаба Давидов, имеет три полка пехоты, 2 кавалерии, пятый Игнатьевский повстанческий полк, четвертый Кременчикский, 6-й Донской, 1-й кавалерийский Советский, 1-й кавалерийский повстанческий, всего 10 000 штыков, кавалерии 2 000;

3-я бригада, комбриг Антощенко, нач. штаба Шевлюк, состоит из трех полков и одного батальона, 1-й Большемихайловский, 3-й Григорьевский, 7-й Заднепровский пехотный полк и 1-й ударный Берестовский батальон — 3 000 штыков. Артиллерийский дивизион при 7-ми орудиях, исправных.

Дивизия имеет такое же количество резерва, но не имеет оружия, кавалерии. Третья часть имеет только шашки.

Одна половина выше указанных штыков имеет разных систем винтовки, как-то “Малянкера”, “Маузер”и итальянские, из всего количества винтовок 1/4 винтовок старого образца системы “Тула”.

Начальник полевого оперативного штаба 1-й Заднепровской повстанческой дивизии — Родионов»[520].

В ответ мы получили приказ командарм 2 со ссылкой на приказ командюж Гиттиса о переобразовании нашей повстанческой дивизии вновь в бригаду.

Практически это означало уменьшение и без того мизерного военного, продовольственного и вещевого снабжения.

Свертывание военных сил и другие акты, направленные против повстанцев, Военный Революционный Совет расценил как действия, подтверждающие слухи о ликвидации махновщины военной силой.

На совещании ВРС Махно высказался за необходимость ухода его с должности комдива, дабы из-за него не страдало повстанчество.

Несмотря на протесты, Махно настоял на отправке в адрес командарма 2 и штаб Южфронта своего заявления.

В телеграмме говорилось: «Я никогда не стремился к высшему званию революционера, как это себе представляет высшее командование, и, оставаясь честным революционером по отношению к революции и народу, заявляю, что с 2-х часов дня сего 28 мая не считаю себя Начальником дивизии, а следовательно и комбригом 3. Представляю право воле каждой бригады составляющим 1 Повстанческую дивизию переходить в ведение командования Южфронта или разбиться на самостоятельные отряды и работать в интересах народа — это их воля. Сам же прошу прислать человека, который бы принял отчетность выдаваемых штабом армии средств. Ибо я как революционер считаю, что больше полезного сделал для революции, чем те, которые приказывают, которые делают как они хотят, а не как этого требуют условия, количество войск и доверие этих войск.