Все инструкции начотрядам мной даны лично в Мелитополе и Синельникове. Для исключения подозрений начальнику тыла 4-й армии приказал принять ряд необходимых мер.

Командюж Фрунзе»[1035].

Значит планировалось приказ Повстанческой вручить вечером 25-го ноября, а не 23-го, а объявили повстанцев врагами уже в 1 час 35 мин. 26-го ноября 1920 года.

С какой же целью красное командование специально не дало повстанцам обсудить приказ, принять решение и дать ответ? Да упомянутый приказ повстанцам вообще не вручался.

Это был безмотивный террор.

Кроме того, упомянутый в телеграмме В. И. Ленину «подготовительный приказ», был ни что иное, как черновая заготовка для приказа с предварительным названием населенных пунктов, которых в данной местности вообще не существует, с перечислением безобразий, которые якобы имели место в этих пунктах, а потом в тексте уже настоящего приказа командюж названия населенных пунктов были заменены существующими.

По заключенному соглашению анархо-коммунистическим активистам дали возможность проявиться, обнаружиться и в это же время взяли их на учет и под контроль ЧК, а в ночь с 24 на 25 ноября (подчеркиваю на 25-е) всем губчека было дано предписание:

«Ввиду нарушения договора немедленно под личную ответственность предгубчека произведите обыски и арестуйте всех махновцев-анархистов всех направлений, об исходе операции телеграфно донести в Цупчрезком...[1036] Операции не затягивать»[1037].

Повстанцы же продолжали верить в порядочность своего союзника и к такому вероломству не готовились.

В результате действий ЧК был арестован почти весь секретариат харьковской конфедерации «Набат»в составе: Волина, Давида Когана, Барона старшего, Марка Мрачного, Лия Гетмана, Цейлиха, Ольги Таратуты, Чекереса, Доленка и других. Ликвидирована ассоциация анархистов в Киеве, где были арестованы: Аккерман, Консе, Гофман и др. Проведены аресты и в других городах.

Арестовали дипломатических представителей повстанцев: секретаря штаба Попова, членов штаба Буданова и Хохотву, адъютанта Махно Середу, командира 2-го кавалерийского полка Зилченко, командира отряда Колесниченко, командира пехполка Кусенко, Чарина и других. Было арестовано 346 человек, из них 40 отправлено в московскую ВЧК.

Что касается Крымской группы нашей гвардии, то она не была забыта или оставлена на произвол судьбы. Окруженная превосходящими красными войсками в г. Евпатории, и осознавая опасность, какую уготовили ей красные, эта группа делала все, чтобы не поддаться на провокацию и не нарушить соглашения, не дать возможность большевикам обвинить махновцев в предательстве интересов пролетариата.

Это была наша беспечность, которая лишний раз подтверждает, что мы военные действия против красных не планировали. Нами предполагалась, как было оговорено в соглашении, борьба идеологического характера.

Кроме того, политическое соглашение было подписано полномочными представителями правительства Украины.

Почему же Фрунзе присвоил себе право нарушить договор, подписанный правительством? Кто дал ему полномочия на это?

Вот и получается, что повстанцев, мягко говоря, надули.

Мы считали, что порядочный человек и в противниках своих видит людей порядочных, а объявление повстанцев вне закона восприняли не как вину, а как беду. Покорность и смирение перед злом — это сдача в плен, в рабство. И невольно приходят на память слова П. Кропоткина: «Опасность, которой подвергается Революция, когда над ней господствует выборное правительство, так очевидна, что целая школа революционеров совершенно отказалась от этой идеи. Они понимают, что восставший народ не может путем выборов провозгласить правительство, которое не являлось бы представителем прошлого и не мешало народу совершить тот грандиозный экономический, политический и нравственный переворот, который мы называем Социальной Революцией.

Та партия, которая свергнет правительство, захочет сама занять его место. Она захватит власть в свои руки и будет действовать революционным путем. Она примет все необходимые меры, чтобы обеспечить успех восстанию, разрушить старые институты и организует защиту территории.

Всем, кто не захочет признать ее власть, — гильотина; всем, будь они из народа или буржуазии, которые откажутся подчиниться ее приказам, изданным с целью регулировать ход революции — тоже гильотина!..

Мы, анархисты, произнесли окончательный приговор над диктатурой, как одного лица, так и одной какой-нибудь партии, в сущности говоря, это одно и то же. Мы знаем, что одно лицо или одна группа не могут дать должного направления социальной революции. Мы знаем, что революция и правительство несовместимы; что одно должно убить другое, какова бы ни была форма правления; диктатура, королевство или парламент. Мы знаем, что сила нашей партии заключается в следующей формуле: “Только свободная инициатива народа может создать что-либо ценное и прочное, а всякая власть стремится убить эту инициативу...”»

«Господи, — думал я, — если бы нам хоть немножко понимания, милосердия, сострадания, и как много бы мы все выиграли».

На рассвете, 26-го ноября 1920 г. в момент выхода из печати «Положения о Вольном Совете», Гуляйполе напоминало Запорожскую Сечь, блокированную неприятелем. Улицы были загромождены обозами, пехотинцы торопили крестьян-подводчиков, пулеметные тачанки летели за село, откуда слышалась стрельба и где рыскала разведка, выдвигая дозоры на возвышенности. Наскоро сформированная конница толпилась у обоза артснабжения, получая седла, сабли, присланные из Харькова — все готовились к встречному бою. Правительственные красные войска медленно, но грозно, колоннами подходили со всех сторон, за пять верст рассыпаясь в цепи.

Пехотный полк Савонова и батальон телеграфной связи Дерменжи, будучи застигнуты врасплох красными войсками на ст. Пологи, спешно отступили на д. Шагарово. Сипливый, бежавший с Глазуновым из Б. Токмака с русскими орудиями, прикрывал отступление полка, не имевшего обоза. Из Гуляйполя на встречу были высланы подводы, которые, подобрав цепи, доставили их в село.

Пехотный полк Клерфмана, стоящий в Малой Токмачке, ночью подвергся налету 42-й стрелковой дивизии красных. Не имея собственного обоза и достаточного охранения, он был окружен и без выстрела капитулировал. Клерфман с полковой конницей (три сотни) пробился через цепи и прибыл в Гуляйполе, по дороге опрокинув красный батальон курсантов. Он рассказывал: «Красные командиры из пулеметов расстреливали пленных, полк целиком погиб».

После мы узнали, что расстреляли около тысячи повстанцев, остальные спрятались в крестьянских хатах, рассеялись.

Положение наше было убийственно-отчаянным. Со станции к Гуляйполю подходила Петроградская бригада курсантов, с Полог — 42-я дивизия, с Федоровки — Богучарская бригада, с Покровской — Интернациональная кавалерийская бригада и со стороны Успеновки и Туркеновки — кавалерийские войска. С каждой минутой кольцо войск становилось прочнее. К тому же, среди наших частей, а их было 1 000 сабель, 2 000 штыков при 16-ти орудиях и 150-ти пулеметах, находился подозрительный красный кавдивизион, самовольно прибывший из Шагарово.

В это же утро Гуляйполе обстреляла артиллерийским огнем Интернациональная кавбригада и повела наступление, но была выбита с окраины. Вокруг населенного пункта разгорелись упорные бои. Село несколько раз переходило из рук в руки. Обе стороны несли тяжелые потери[1038]. Однако кольцо сжималось, и мы, подавленные событиями разрыва договора и коварством красных, оставив в Гуляйполе склады с оружием, потянулись на Успеновку. Подозрительному кавдивизиону дано было боевое задание — опрокинуть с пути части красной бригады.