В это время анархистов в махновщине было очень много. Но, что они делали? Ничего и ничего реального!

Кроме пустой критической болтовни на большевиков и высасывания из Гуляйполя денег для «дела подполья», они разлагали махновщину изнутри, как только хотели. А была настоящая возможность на деле осуществить хотя в одном месте анархический строй; можно было от лозунга и выкриков о советском строе и самодеятельности масс, перейти к практическому осуществлению экономического строительства. Много можно было сделать, было кому, но не хотели анархисты очернить себя работой и сомнениями. Можно было организовать показательные анархические коммуны — было где, но кто за это брался?

На героизм трудовой будничной работы по созданию нового общества они оказывались не подготовленными и не способными.

Народ наш добрый. Но ведь, действительно, как для «доброты, доверия», так и для «злости, недоверия»нужна пища, нужен целый ряд раздражителей, которые разовьют и укрепят именно эти черты.

Махновщина добрая, доверчивая, она пустила в себя комиссаров, назначенных неизвестных ей командиров. Позволяет агитировать, пропагандировать, издавать и распространять коммунистическую литературу, создавать коммунистические партийные ячейки и т. д. Терпит в своем тылу, в своих хатах действия продармии, Чека, всевозможных «экспедиционных отрядов», мирится с оскорблениями, унижениями, часто с беспочвенными репрессиями и т. д. Все у нас стерпят, кроме жестокости, лжи и лицемерия.

Вступай, агитируй, привлекай на свою сторону, выражай волю большинства — тебя на руках носить будут.

Но не насилуй, не топчи, не издевайся, пользуясь доверием, этого тебе никогда не простят.

С такими рассуждениями мы приближались к Волновахе.

Приняв штаб боевого участка от Ивахнина, который по назначению штаба бригады должен был занять пост коменданта ст. Пологи, я принялся за реорганизацию частей.

На 6-е апреля по всему фронту Заднепровской дивизии в Одесском, Крымском, Таганрогском направлениях шли ожесточенные бои. 6-го апреля Григорьевым была взята Одесса и он телеграфировал:

«После неимоверных усилий, жертв и тактических маневров французы, греки, румыны, тюркосы, добровольцы и прочие наши враги разбиты под Одессой наголову. В страшной панике бежали, оставив колоссальные трофеи, которые не поддаются учету. Бегство противника было настолько велико и панически, что даже д’Ансельм просил хоть 3 часа для отхода, но ему в этом было отказано, и он удирая забыл свой чемодан»[297].

Предсовнаркома Украины 9 апреля приветствовал войска. Он писал: «...взятие Одессы имеет самое широкое мировое значение. Крепость международного хищнического империализма на юге Украины пала в тот же день, когда телеграф нам сообщил радостную весть о провозглашении Советской Республики в Баварии и о вторжении наших войск на Крымский полуостров. Перед победителями под Одессой открываются новые перспективы: к нам взывают о помощи восставшие рабочие и крестьяне Бессарабии, Буковины и Галиции. Им через Карпаты протягивает руки Красная Армия Венгерской Социалистической Советской Республики. Рабочие и крестьяне Украины уверены, что их революционный авангард — Украинская Красная Армия — будет и впредь проводить свой лозунг — “Вперед, вперед, всегда вперед”.

Предлагаю представить к почетной награде особо отличившихся командиров и части, а также руководителей Одесской операции. Одновременно с ними, представить к почетной награде отличившихся под Мариуполем красноармейских (махновских — А. Б.) частей и командиров...»[298].

На сообщение командукра о представлении т. Скачко к награде за Одесскую операцию, Скачко ответил: «Оставьте В. А. ...Награждайте Григорьева, награждайте военспецов, награждайте тех, кого надо подкупить для революции, а мы, коммунисты, будем работать и без всяких блестящих побрякушек»[299].

Большой вред делу борьбы красных приносило старое офицерство, которое мобилизовывалось, а то и добровольно с враждебной целью переходило на службу в Красную Армию. Из тех десятков тысяч офицеров, находящихся в военном ведомстве, которыми хвастал Л. Троцкий, называя их «военспецами», определенная часть была явными агентами белогвардейщины.

Так начальник штаба 9-й армии (а впоследствии командарм 9) Всеволодов, перебежавший к белым, вредительски планировал операции на плацдармах за Северным Донцом, что привело к огромным потерям. В штаб Наркомвоендел Украины пробрались агенты Деникина — полковник Соколовский и другие, которые всеми способами стремились сорвать меры, направленные на оказание помощи Донецкому бассейну со стороны Украинского фронта. Особую почву для интриг представляли повстанческие части.

Дезинформация о положении на фронте, интриги вокруг талантливых, пользующихся авторитетом командиров; передача противнику секретных сведений, задержка пополнений и боеприпасов, дробление воинских частей, посылаемых на фронт, срыв формирований, внедрение своих агентов в войсках; «бумажные мятежи»и «контрреволюционные выступления», которые потребовали десятки тысяч солдат на внутреннем фронте — далеко не полный перечень из арсенала вредительства. Особенно от их «деятельности»страдали повстанческие войска.

Еще 23 февраля командукр получил записку, отмечающую состояние штаба подобранного Глаголевым: «Штаб, мол, из бывших офицеров, бюрократов и формалистов, которых коробит слово “товарищ”. Даже все уборщики, вестовые, телефонисты — кадеты, гимназисты и другая буржуазная сволочь. Особое внимание обратить на Норке и Фокка»[300].

Проведенные обыски у штабников дали скверные результаты; кое у кого были найдены компрометирующие документы, погоны и так далее...

Белогвардейский полковник Басков, занимавший должность помощника начальника оперативного управления штаба Укрфронта, был по суду расстрелян. На эту должность его рекомендовал начальник штаба Укрфронта тов. Глаголев[301].

«Целиком в силе, — писал Антонов-Овсеенко, — указание на чрезвычайную осведомленность противника о состоянии вооруженных сил Красной Армии. За одним и чрезвычайно характерным исключением — боевого состава нашего Украинского фронта. Мы эту законспирированность нашу приписали... отсутствию планомерного контакта советской Украинской армии с штабом фронта. Командукр не доверял штабу, сформированному Глаголевым, зачастую скрывал от этого штаба свои оперативные планы, отдавал свои распоряжения через небольшой полевой “штаб”, всегда сопровождавший его в почти беспрерывных поездках по фронту. Сведения о численном составе и т. п. сосредотачивались у особо доверенных лиц»[302].

Занимающая позиции на нашем левом фланге от Волновахи и далее на север на Юзовку 9-я дивизия вызывала у нас опасения своей ненадежностью. Еще 15 марта на запрос командукра командующий Харьковской группой Ауссем отвечал: «...Прошу обратить внимание на 9-ю дивизию. Имеются определенные указания на чисто белогвардейский характер командного состава. На массу, какую мы в настоящий момент имеем на Украине, такая публика произведет отвратительное впечатление, и я боюсь, что мы многое потеряем»[303].

Тем временем противник конным корпусом генерала Шкуро перешел в контрнаступление на левом фланге 3-й бригады 9-й дивизии, угрожая ее тылу.

На рассвете 5-го апреля, сосредоточившись в районе Очеретино–Ясиноватая, генерал Шкуро повел наступление на станцию Желанная и Авдеевка, вынудив советские войска отступить[304].

6-го апреля штаб 3-й бригады 9-й дивизии телеграфировал, что «враг сбил наши части около Юзовки, 79 полк наголову разбит, а наши отступают на Волноваху. Необходимо досрочно дать подкрепление... Противник стремится отрезать Волноваху...»[305].