1) настоятельно предложить тов. Махно остаться при своих обязанностях и полномочиях, которые тов. Махно пытался было сложить с себя;

2) все одиннадцать вооруженных полков пехоты, два полка конницы, две ударные группы, артиллерийская бригада и другие технические и вспомогательные части преобразовать в самостоятельную Повстанческую армию, поручив руководство этой армией тов. Махно. Армия является в оперативном отношении подчиненной Южфронту, поскольку оперативные приказы последнего будут исходить из живых потребностей революционного фронта.

Все оперативные распоряжения Повстанческой армии будут неукоснительно сообщаться всему командованию. Доводя обо всем до сведения Южфронта и центральных властей Украинской и Российской советских республик, штаб Первой Повстанческой Украинской дивизии предлагает центральным властям республики обратить настоятельное внимание на следующее дополнительное заявление: как тов. Махно, так и весь штаб Повстанческих войск являются подлинными революционерами, борющимися за идеалы социальной революции. Поэтому они считают оскорбительным для себя и недопустимым для революционера отношение к ним тех или иных ответственных членов Советской власти с задними мыслями, как, например, брошенное в присутствии делегации нашей по адресу тов. Махно туманное, двусмысленное выражение Дыбенко: “одному бандиту намяли бока, другой не полезет”. И это в то время, когда авантюра Григорьева встретила в тов. Махно, как в революционере, самого энергичного и непримиримого противника, о чем говорят три номера газеты “Путь к Свободе”и специально выпущенное воззвание к населению Украины.

Веря в торжество социальной революции, абсолютную преданность ей как со стороны ответственных вождей республики в лице Ленина, Луначарского, Каменева, так и со стороны вождей революционного повстанчества, тов. Махно и других, которые в общем являются сынами революции, штаб Первой Повстанческой Украинской дивизии категорически заявляет, что все возможные недоразумения, создаваемые обыкновенно неверной информацией агентов власти, безусловно могут и должны быть устранены товарищеским путем.

Штаб Первой Повстанческой Украинской дивизии войск имени батько Махно.

29 мая 1919 г. Гуляй-Поле»[534].

Командование Южфронта при сложившейся обстановке было бессильно предпринять что-либо реальное и ограничилось угрозой, направленной для исполнения РВС 2-й Украинской армии:

«Реввоенсоветюж указывает, что действия и заявления Махно являются преступлением. Неся ответственность за определенный участок фронта 2-й армии, Махно своими заявлениями определенно вносит полную дезорганизацию в управление, командование и предоставляет частям действовать по усмотрению, что равносильно оставлению фронта. Махно подлежит аресту и суду Ревтрибунала, почему Реввоенсовету 2-й армии предписывается принять немедленно все меры для предупреждения возможности Махно избежать соответствующей кары.

ПР 4633 Реввоенсовет Южфронта В. Гиттис, А. Колегаев»[535].

Но, как указывалось выше, 2-я Украинская армия в данный период только и состояла из 1-й Повстанческой дивизии. Для выполнения этого приказа не нашлось ни единого солдата, и приказ повис в воздухе.

Командарм 2 Скачко вспоминал в своих мемуарах:[536]

«Троцкий предлагал захватить дерзкого партизана Махно и доставить на суд и расправу.

Я ответил:

Благовольте для выполнения вашего приказания выслать в мое распоряжение две полночисленные и не партизанские дивизии. Командарм 2 Скачко.»

Но не такой Троцкий был человек, чтобы остановиться на полдороги. Он затребовал от Раковского кандидатуру для «почетной»миссии карателя махновщины.

Раковский, как Председатель Совета Обороны Украины, предложил проявившего себя в подавлении Григорьева П. Дыбенко. Но К. Ворошилов тоже отличился в подавлении Григорьева, и Межлаук, проявив административное рвение, предложил на это дело добровольца К. Ворошилова, на что Раковский 30 мая телеграфировал:

«Харьков, тов. Ворошилову, тов. Межлауку.

Кандидатуру Дыбенко по ликвидации махновщины мы снимаем и предлагаем кандидатуру Ворошилова.

Мы Дыбенко не назначали, а только предложили его кандидатуру Реввоенсовету Республики.

30 мая 1919 года. HP 1955 Председатель Совета Обороны Раковский»[537].

А мы в это время, удерживая железную дорогу Мариуполь–Волноваха, вели жесточайший бой со шкуровцами, рвавшимися к нам в тыл, в 20 верстах северо-западнее ст. Волновахи[538].

Ввиду ожесточенных боев и отсутствия подкрепления и патронов, 3-я бригада нашей дивизии была настолько потрепана, что решено было ее участок передать 1-й бригаде, занимавшей линию фронта от с. Чермалык на юг по течению р. Кальмиус.

В результате нашей жестокой обороны Шкуро перенес свои атаки на участок 13-й армии и к 31-му мая разбил главные силы. Перед ним было совершенно открытое пространство на север в сторону г. Славянска и г. Харькова равно как и на участке 8-й армии от Миллерово на северо-восток противник имел доступ к повстанцам-казакам Новохоперского округа.

Командюж Гиттис 31 мая 1919 г. докладывал Главкому:

«Несмотря на ряд ваших приказаний, с Укрфронта не прибыло ни одной части, вследствие чего 13 армия, не получая поддержек, совершенно истрепанная, в беспорядке отхлынула на север, оставив Бахмут, и обнажила правый фланг 8-й армии, который был обойден противником...»[539].

31 мая командарм 2 Скачко докладывал:

«Прорыв 13-й и 2-й Украинской армиями распространяется от Межевой до Славянска и достигает 80 верст (вся линия фронта соседней 13-й армии. — А. Б.). На этом промежутке у нас нет никаких войск. Спасти положение и уничтожить прорыв сейчас возможно только исключительно при помощи смелого маневра во фланг и тыл зарывшемуся противнику...»[540].

Но где же подкрепление, над которым ломали себе голову и военкоматы, и профсоюзы, и государственные и общественные организации на Украине? Его не было! Оно, якобы, где-то в глубине страны формировалось. А фронт держался своей израсходованной силой и был без патронов, снарядов и хлеба.

Противник развивал свой успех. 13-й и 8-й армий почти не существовало — они были разбиты и бежали самым настоящим образом на север, нависая на железные дороги.

Грановский, ссылаясь на заявление Махно от 28 мая, сообщал Раковскому, Петровскому и Пятакову:

«Махно объявил, что снимает с себя ответственность за происходящее на фронте и предлагает своим войскам расходиться или подчиниться Советскому командованию, сам уходит работать в низы.

Паника на фронте создается отчаянная, меры приняты, высланы всюду заградительные отряды.

Гришине взято нами обратно, Константиновка тоже, здесь подготавливается все для всеобщей мобилизации.

Находившийся в Купьянске батальон взбунтовался, хочет идти к Махно, его первые шаги не парализованы. Меры приняты. Необходимо разрубить узел по вопросу командования второй, тринадцатой, восьмой армий, которые поднимает Ворошилов, настроенный против Дыбенко, иначе путаница, гибельно отражающаяся на ликвидации паники и дальнейшей борьбе с противником.

О войсках Махно и его намерениях здесь абсолютно никто не знает. Грановский»[541].

Тогда же 31-го мая из РВС Республики, то есть от Троцкого, в адрес Раковского и замнаркома Межлаука поступила телеграмма:

«Приведение 2-й Украинской армии в надлежащий вид возлагается на товарищей Ворошилова и Межлаука немедленно. По сокрушении главных Григорьевских сил товарищ Ворошилов должен перебросить наиболее надежные части, которыми командует, на помощь 2-й Укрармии, с одной стороны, для противодействия корпусу Шкуро, с другой стороны, для упорядочения бригады Махно. В помощь товарищу Ворошилову и Межлауку будут посланы Южфронтом и Москвой политработники, красные офицеры и вообще командный состав, задача сводится к тому, чтобы использовать эффект разгрома григорьевских банд и, подтянув достаточно надежные части, расколоть Махно в этих целях, устранив верхушку, подтянуть внизу. Товарищам Ворошилову, Межлауку сообщить немедленно»[542].