— Этого мало, Винс. При сочетании абсолютно новых компонентов возможны проблемы. Допустим, МегаМАО может вызвать летальный исход?

— Допустим, ты предоставишь тревожиться об этом мне? — Винс помолчал и заново скрестил ноги. Потом встал и поправил очки. Стало ясно, что сейчас он заговорит о чем-то неприятном. — Возникла проблема с ребятами Долорозо, Баз. Они звонили мне во Францию и сказали, что занесли тебя в черный список.

— Что?..

— Ты у них на плохом счету. — Взгляд темных глаз Винса был тяжелым. — Ты превысил кредит у Долорозо. И у меня тоже — пока. Какое-то время ты не сможешь играть нигде.

Тишина в маленькой лаборатории была ужасной. Тони Рего за спиной у Винса сочувственно покачал головой. Отобрать у База рулетку — все равно, что перебить ему позвоночник, разве Винс этого не понимает? Жизнь без «блэкджека»...

— Эй, Винс!.. Эй!.. Мы собираемся стать папочками — ты и я, разве, можно так поступать с закадычным другом? — Баз сам почувствовал жалобную ноту в своем голосе. При обычных обстоятельствах его бы стошнило от себя самого. Но есть вещи поважнее, чем гордость. Он чувствовал себя сдавленным со всех сторон, как свеже-закопанный труп. — Винс... Один удачный расклад — и я с ними полностью рассчитаюсь!..

— Это не подлежит обсуждению, Баз. Никто из нас не в состоянии идти на такие расходы. А для тебя это не просто плохой бизнес, а самоубийство. Эй, детка, я же твой друг! Это для твоей же пользы! Попробуй успокоиться и посмотреть на это иначе.

Баз бессильно опустился на высокий стул перед доской. Он уставился на пол, мел выскользнул из его пальцев.

— Не могу поверить, что это случилось, Винс.

— Кто твой лучший друг, детка? Кто тебя любит больше всех? Я хочу, чтобы ты весь въехал в эти опыты. Положи на это месяц. Если все пойдет хорошо... Слушай: я съем у тебя на глазах твои расписки на сотню грандов, расплачусь за тебя с Долорозо — и все казино мира снова распахнутся для тебя!

Винс поднял палец:

— Один месяц без карт! По рукам?

— Один месяц — этого все равно мало для полноценных исследований.

— Плевать. Студенты — молодые, крепкие ребята. Студенты, — повторил Винс, его темные глаза сверкали, — да на них все что угодно можно испытывать! Даже МегаМАО. В нашем мире студенты — это новые ниггеры.

Баз покачал головой.

— Нет, — сказал он печально. — Это я — негр.

Как путешествие это было прекрасно. Чарли Ричардс вылетел из аэропорта Ла-Гардиа в девять утра. В 11.40 вертолет из Майами приземлился на Большой Багаме на площадке около клиники-курорта, и Банни, сильно отяжелевшая со стороны переднего бампера, по высокой траве поспешила ему навстречу.

— Тут, наверное, не очень одобряют объятия, — прошептал ей на ухо Чарли, не размыкая рук. — Извини, что не привез с собой Никки:

— К этому я была готова. — Банни ухватила его за руку и повела в огороженный стеклянными стенами патио, где желающие могли загорать, одновременно наслаждаясь прохладой из кондиционера. — Надеюсь, ты останешься на ленч? Здесь восхитительные крабы под майонезом.

— В два часа за мной прилетит вертолет из Майами, до тех пор я целиком в твоем распоряжении.

Он протянул Банни весьма представительно выглядевшую сумку с эмблемой «Ф.А.О.Шварц».

— Это подарки от Уинфилд.

Банни сразу же залезла в сумку. Там были мягкие детские игрушки и карманная электронная игра — бридж, покер и джин-рамми.

— Я этого не умею.

— Научишься. Так когда у нас прибавление семейства?..

— В июле, ты разве не знал? Я назову его Лео.

— Его? А это точно он? — Он улыбнулся дочери. — Выглядишь потрясающе, детка. Счастливая и веселая.

— Это косметика.

— Ты не так выглядишь, как будто хочешь бросить Никки.

— Это дорогая косметика.

— Как часто тебя навешает Чио Итало?

— Не был ни разу. — Она сделала знак проходившему официанту. — Мне минеральную воду. А тебе?

— "Бумшилл" с содовой.

— Да, сэр. Посмотрите меню?

Чарли покосился на дочь.

— Николь Шан присоединится к нам?

— Она уехала в город за покупками. И не вернется до... — Банни пожала плечами. — К черту комедию. Она собиралась позавтракать с нами. Честное слово, собиралась. Но вчера она обмолвилась об этом по телефону Шану, и он так на нее напустился, что она плакала весь вечер.

— Никаких встреч с отцом невесты?..

Банни помолчала.

— Папа, у тебя не бывает такого чувства... ну, будто вокруг полно вещей, которых ты никогда не видел? В смысле, невидимых?.. И не очень к тебе расположенных?

Он накрыл ее руку своей и легонько сжал.

— Добро пожаловать в мир взрослых, дочка.

Здание давно предназначалось под снос — старый пятиэтажный дом сразу за Бродвеем, с фасадом, пронизанным пожарными лестницами, как гниющая рана — свищами. В бесчисленных полусидячих квартирках гнездились темные личности, называющие себя студентами.

Чем только не был этот дом в свое время — даже респектабельным отелем, — пока не стал прибежищем наркоманов, настоящим очагом распространения зелья, помогающего на часок покинуть юдоль горя ради мира, химически возвышенного настолько, что реальность растворяется в нем без остатка.

Владелец дома — шурин Винса и дядя Тони Рего — использовал первый этаж под газетный и табачный магазинчики. Но сейчас по приказу Винса он разогнал всех нанимателей и нанял целую армию маляров и штукатуров.

«Медицинский центр Риччи № 201».

Как только появилась вывеска, последовала реакция — главным образом со стороны белых студентов Колумбийского университета и колледжей по соседству — Барнарда, Теологической семинарии и так далее. Центр прижился, оформился, как гнойный белый прыщ на огромной лоснящейся черной ягодице Гарлема, раскинувшегося к востоку, северу и югу вдоль Манхэттена.

На этой полосе, тянущейся до Южного Бронкса, больше половины мужчин — наркоманы. Часто в семьях, где ребятишек столько, что не хватит пальцев их пересчитать, единственный кормилец в семье все деньги тратит на наркотики. Женщины трущоб, негритянки и латиноамериканки, понимают, что, если кормильца удастся выправить, жизнь станет относительно терпимой.

Это и было темой рекламных плакатов, которые Винс заказал кузине Пэм. Она решила сделать их наподобие книжки комиксов, броских, ярко раскрашенных, в которых будет разворачиваться идея реабилитации.

В первый же месяц испытаний нового препарата жительницы трущоб понесли в медицинский центр Риччи свои пятидолларовые чеки. Всех желающих приглашали прийти через месяц, когда испытания закончатся, и вручали буклет на трех языках, гаитянам — на французском. Странное дело, но никто не объяснял, как будет проводиться лечение, женщинам говорили только, что раз в неделю их мужчины будут проводить в медицинском центре целый день. Широко рекламировались чудодейственные средства, которые делают эффективной новую программу детоксикации. Целый раздел был посвящен предостережениям: «Детоксикация не сулит чудеса...», «большинство пациентов, включенных в новую детоксикационную программу, вылечиваются, но...», «детоксикация требует времени...»

Детоксикация требовала и денег. Просто позор, что до сих пор ни один общественный комитет не учредил ежегодной награды за самое уклончивое сообщение, замешанное на полуправде и не содержащее ни единого слова прямой лжи, звучащее абсолютно честно. Пэм обязательно победила бы в таком конкурсе.

А беспокойный доктор Эйлер медленно сходил с ума от отресса и ответственности в заточении своей клиники. Он редко показывался из своей лаборатории. Студенты-добровольцы, которым платили по десять долларов за прием одной капсулы, подробно описывали медсестре — точнее, молодой женщине в белой униформе — свои ощущения. В подвальном помещении клиники трудился Тони Рего, устроивший там лабораторию по изготовлению капсул. Для испытаний было достаточно двух дюжин в день, но Тони выполнял личный приказ Винса — поставить производство на широкую ногу. За первую неделю, используя ингредиенты, украденные в порту при выгрузке — излюбленный способ мафии снижать установочные расходы, — Тони вдвоем с помощником наштамповал семьдесят две тысячи капсул.