Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Эй, молодые люди, привет!

— Привет! — поспешили мы ему ответить хором, страшно польщенные его обращением к нам.

— Вы что же, мужички, дома одни? А где все ваши?

— Наши на свадьбу ушли. А нас дома оставили.

— Ах вот как, на свадьбу? А что же они вас с собой не взяли? Таким молодым людям, как вы, в аккурат жениться в пору, верно я говорю?!

— Верно ты говоришь! — подхватила косматая цыганка, выбираясь из арбы.

— Как по-твоему, который из этих молодых людей умнее? — обратился цыган к своей жене.

Иканыч на эти слова выпятил грудь и вылупил свои глазищи в крапинах, чтобы казаться мудрее. И я тоже напустил на себя умный вид, а цыган продолжал, глядя прямо на меня:

— Я думаю, вот этот белобрысенький умнее. Он враз сообразит вынести нам кусок погачи или хлеба.

Не успел он проговорить эти слова, как я стремглав ворвался в дом, схватил со стола половину погачи и вынес ее цыгану.

— Вот тебе, еще теплая.

— Ну, не говорил ли я тебе, что у этого огольца голова светла, как темная ночь!.. — воскликнул цыган, переламывая погачу пополам.

— Не болтай! — сердито перебила его косматая цыганка. — Вот этот чернявенький умнее. Он бы додумался сыскать нам и шматок солонины.

На эти слова Икета проворней лисицы взлетел на чердак, где у нас висел последний кусок солонины.

— Видал! — воскликнула цыганка. — Этот парень напичкан мозгами, как тюфяк гвоздями.

Иканыч весь раздулся от гордости, носом облака задевает.

А цыган откашлялся и промолвил:

— А все же самым умным будет тот, кто догадается поднести нам кувшин молока.

Мы с Иканом и рады стараться, бросились наперегонки в дом, шарим по кладовке, сбились с ног, пока Илька не обнаружил горшок с простоквашей, а я горшок с молоком. Цыгане навалились на новое угощение, а мы с Ильей так и пыжимся от довольства собой, а про себя гадаем, кто же все-таки из нас умнее?

Цыгане всласть поели, надулись молока, и тут старый цыган и объявляет:

— Ну, парни, ума у вас палата, что у моего Гнедко, на все четыре ноги хватит!

Нам с Илькой лестно от такого признания наших необыкновенных способностей, и мы просим познакомить нас с Гнедко.

Цыган услужливо указывает нам на тощую гнедую конягу, запряженную в арбу, и говорит:

— А вот и он, мой разумник Гнедко. Поцелуйтесь, молодые люди, со своим братом.

Готовые провалиться сквозь землю со стыда, мы покраснели как раки, и едва цыганская арба запылила по дороге, как я накинулся на дядюшку Ильку:

— Видел, кто такой Гнедко!

— Сам ты Гнедко! — крикнул Икан, ломая ивовый прут.

— Вот тебе, умник большущий, добро раздающий! — успел я его первым огреть стеблем подсолнуха.

Он стеганул меня ивовым прутом, чтобы звезды надо мной ярче горели, я расписался по нему стеблем подсолнуха, чтобы ему двойное солнце засияло:

— Получай, белобрысый мудрец!

— На́ тебе сдачи, чернявый глупец!

В разгар этой ожесточенной баталии со свадьбы вернулись наши домашние. Увидели они, сколько всего съестного пораздавали мы цыганам, и взяли нас в оборот. Выдрали нас, словно двух телят, забравшихся в капусту.

— Вот тебе за погачу, которую ты цыганам отдал, круглый дурачина, как ночь без лучины!

— Ой-ой-ой! Это Бранко круглый дурачина, а я умный и худой! — верещал Икан, извиваясь, как рыба в сетях.

— А вот и тебе за солонину, парень с мозгами, что тюфяк с гвоздями.

Икану все же удалось ловко вывернуться из рук отца и стрельнуть в кукурузные заросли.

Битва кончилась, наступил вечер, а Икан все не возвращается. Его мать забеспокоилась:

— Куда сбежал ребенок? Не сцапал бы его какой-нибудь зверь лесной!

— Не бойся! — утешает Иканову мать мой дед. — Не родился еще тот зверь, который сцапал бы нашего Ильку.

Ночь миновала, утро наступило, а Ильки нет как нет. Тут уж все наши домашние всполошились. И лишь под вечер является к нам полевой сторож с весточкой от Икана.

— Видел я его! — сообщает нам сторож. — В арбе цыганской сидел. Просил вам передать, чтоб вы его не ждали, у цыган ему лучше живется: в школу не ходить, умываться не надо и богу молиться не заставляют!

Молнией пронеслась по школе весть, что Икан к цыганам сбежал. Разъезжает, говорят, в цыганской арбе, курит трубку и поплевывает сверху вниз на всю нашу школьную премудрость.

— Счастливчик! Он себе прохлаждается, а мы тут запертые в четырех стенах сидим, точно овцы в загоне.

Озаботился мой дед, вскочил на коня и пустился вдогонку за цыганами. Нагнал их в горах невдалеке от города.

— Заглядываю это я в цыганскую арбу, — рассказывал позднее дед, — глядь, а на месте возчика сидит пацан в широченных штанах из шатровой полы. На голове огромная шляпа с обвислыми полями, так что из-под нее и глаз не видать, а уж вымазан весь до того, словно бы он три года подряд не умывался.

Ноги в поле, голова на воле - i_013.jpg

— Эй, парнишка, — спрашивает его дед Рада, — не встречался ли тебе тут где-нибудь беглый малец, по имени Иката?

А этот «гриб» отвечает ему низким басом из-под шляпы:

— Тут, старик, люди благородные живут, беглых ты где-нибудь в другом месте ищи.

Дед мой сразу же нашего Ильку по голосу узнал, а тут, откуда ни возьмись, появляется цыганский старейшина и при виде моего деда кидается к нему на шею с криком:

— Аман-заман, освободи ты меня, бога ради, от этой напасти. Этот пацан тут всех наших детей переколотил, у меня отобрал шляпу и трубку, а моему коню дал новую кличку «Бранко». Куда хочешь его забирай, а не то придется нам бросить свою арбу и бежать куда глаза глядят!

— Ладно уж, ухожу я от тебя, но за это ты мне отдай шляпу и трубку! — прокричал Илька из арбы. — А вообще-то мне у вас здорово понравилось.

Цыгану делать нечего, он готов чем угодно от Ильки откупиться, чтобы свалить со своей шеи обузу. Вскочил Илька на коня деду за спину, и так они, к великой радости наших родичей, прибыли домой. Встретили их со слезами и объятиями, словно они из ратного похода вернулись.

Утром Илька так и двинулся в школу в полном цыганском облачении: шляпа-мухомор надвинута на самые глаза, а широченные шаровары из шатровой полы могли бы еще свободно вместить в себя наседку с целым выводком цыплят.

— Аман-заман, шумангеле-параван, полезай ко мне в карман! — заорал Илька, входя в наш школьный двор, отчего конь нашего истопника Джурача с перепугу махнул с выгона прямо в лес. — Афта рага преко прага, скаканул коняга в лес через луг наперерез! — без задержки выпалил Илька, а мы так и вытаращили на него глаза: когда это он выучился так великолепно лопотать на цыганском наречии?

Тут Илька и давай расписывать ребятам про свое житье у цыган, врет и бровью не ведет. И конь у него, оказывается, был, только уж очень неповоротливый и неуклюжий, настоящая туша, так что пришлось ему и кличку подходящую дать — Бранко. Ну уж тут я не стерпел, налетел на Ильку, как рысь, и насадил ему шляпу по самые плечи.

— Вот тебе за тушу, по имени Бранко, длинноухий осел!

24

Ого, знали бы вы, как жестоко поплатился Илька, этот цыганский разбойник, за лошадиную кличку Бранко.

Вот как я ему за это отомстил.

Перед очередным уроком зоологии спрашивает нас учительница, не может ли кто-нибудь принести в школу ежа.

Я давно проследил, какой лазейкой пробираются в наш сад вечером ежи. Потихоньку выбрался в сумерки из дома и поджидаю колючего. Мне повезло. Через некоторое время зашуршала трава, слышу, еж спешит, пыхтит, отдувается, переваливается.

— Ага, попался, пыхтелка! — прошептал я и хвать по нему прутом. Еж свернулся клубком, я его шапкой накрыл и через окошко пробрался с ним в дом… «Сейчас я тебя где-нибудь спрячу!»

Не успел я подумать об этом, как по селу разнесся голос моего двоюродного деда Ниджо. Отведал, видно, где-то ракии у перегонного котла и, распевая песни, возвращается домой.

24
{"b":"284813","o":1}