Миссис Эндерсон рассердилась всерьез.

Но миссис Бреннан очень мила.

— Ничего, Энди, дорогой,— говорит она.— В конце концов все на свете уходит в помойку.

В большую помойку, прибавляет она.

— В божью помойку,— говорит Фред Бреннан.

И мистер Эндерсон, краснея, говорит, что Анна очень добра. И вы сегодня прехорошенькая, надеюсь, ваш супруг не рассердится на меня за такие слова.

Она и правда прехорошенькая, думает Дэйв. Волосы темные, такие же, как у миссис Эндерсон, а глаза голубые; гибкая ладная фигурка, быстрота и живость в каждом движении. А муж ее худощав, на лице прорезались глубокие морщины, но никакого загара, чувствуется, что он горожанин и едва ли не всю жизнь просидел в четырех стенах. С виду очень немолод, но кажется, таким родился и в том же неизменном возрасте останется до самой смерти. А когда он смеется, видны длинные лошадиные зубы, и смех тоже похож на конское ржание.

Миссис Эндерсон насмешило, что ее супруг рассыпался перед Анной в комплиментах. Потом он обернулся к ней:

— Далеко вы ездили, моя дорогая? Я уж не чаял тебя дождаться.

— Такой чудесный вечер!

Хотите верьте, хотите не верьте, но они, все четверо, были тут же, за фермой. Да, повыше в горах. И вот странно, раньше она никогда там не бывала, даже средь бела дня.

— Ну,— говорит Эндерсон,— я не раз предлагал тебя туда сводить.

— Но какой вечер! — говорит миссис Эндерсон.— А луна!

Будто ты опять в Англии, хоть и Южный Крест в небе, и созвездие Ориона вверх ногами. Она и не представляла, как далеко оттуда видно, даже город можно разглядеть. Жаль, раньше не знала. Тогда она не чувствовала бы себя, как иногда бывало, отрезанной от всего на свете.

— Я готова была там оставаться до самого утра,— говорит она.

— И пришлось бы остаться, если б набежали тучи, пока ты не спустилась,— замечает мистер Эндерсон.

Чепуха!

Ну, Эндерсон не уверен, что это чепуха. Однажды, много лет назад, он присел там, наверху, перекусить, глянул вниз и вдруг подумал — а куда девалась Нелли, кобыла? За полчаса перед тем, поднимаясь в гору, он прошел мимо нее.

— Так вот,— говорит он,— у меня глаза на лоб полезли. Понимаете, смотрю, поблизости прямо из земли торчит одна Неллина голова.

Понимаете, там была промоина, а отверстие сверху сплошь заросло бидди-бидом. Пришлось пойти домой за лопатой и прокопать косой спуск в эту дыру. Потом он обвязал шею кобылы веревкой и вытащил ее. А потом спустился, осмотрел дыру, и оказалось, внутри она огромная, могла бы сожрать дюжину лошадей, а то и больше.

— Но мы-то никуда не провалились,— с досадой говорит миссис Эндерсон.

— А вот Дэйв сидел и ждал тебя,— говорит Эндерсон.— И знаешь, Джерри привез его сюда в роскошном «паккарде».

Кто такой Джерри? Здешний черномазый, поясняет он Анне Бреннан.

— А, маори! — говорит Анна.— Я люблю маори. Жаль, нас тут не было. Мы бы его пригласили в компанию.

— Ну, нет, Анна, нет уж! — восклицает миссис Эндерсон.— Бывало, мне тоже приходили такие мысли, но я быстро научилась уму-разуму.

Да, надо было поселиться в Новой Зеландии, чтобы понять: чем больше делаешь для людей, все равно — белых или коричневых, тем сильней они тебя ненавидят.

О, Бетти!

Миссис Бреннан поражена. Бетти всегда помогала уйме новозеландцев, и все они души в ней не чают. Да и Рон тоже.

Рон!

А куда он девался?

— Надеюсь, от козы он придет целый и невредимый,— говорит Фред Бреннан.

Да, верно. Когда они пошли в дом, он беседовал с козой.

Миссис Бреннан рассмеялась, и ее муж тоже засмеялся, потому что она сказала — она надеется, что цела останется коза… скажем так, эта встреча не повредит ее целомудрию.

— Что вы такое говорите? — вмешалась миссис Эндерсон, а мистер Эндерсон сказал, пожалуй, он выйдет и посмотрит, где там Рон, но в эту минуту за дверью слышится голос:

— Что я там делал? Созерцал трагедию, которую вы держите в саду на привязи.

И величественно входит Рон, неслышно ступая босыми ногами, с пригоршней зеленого горошка — на ходу он лущит стручки и кидает горошины в рот. Очень высокий, он словно не успел возмужать и раздаться в ширину. Просто остался долговязым. Это тем сильней бросается в глаза, что, если не считать зеленого с алыми бутонами венка, сидящего набекрень на пышных кудрях, точно у античного божества, он совершенно голый.

Миссис Бреннан поперхнулась глотком джина с имбирным элем. Очень ловко это у нее получилось, подумал Дэйв. Миссис Эндерсон, без того разгоряченная недавней тирадой о здешних нравах, запрокинула голову и смеется, но при этом багрово покраснела. Ее муж тоже сильно покраснел и словно окаменел на минуту. Но вот поднялся и заглядывает в сушилку для белья. Фред Бреннан тоже засмеялся было, но тотчас морщинистое лицо его застыло в привычном спокойствии.

— Поосторожней, Бракенфилд,— говорит он.

Рон остановился подле Анны Бреннан, которая все еще захлебывается кашлем, похлопал ее по спине и величественно посмотрел на Дэйва.

— По-моему, я вас прежде не встречал, молодой человек,— изрекает он.

Во плоти не встречал.

Но тут рядом возник мистер Эндерсон с чистым полотенцем, вынутым из сушилки.

— Напрасно беспокоились,— говорит Рон.— Руки я могу вытереть и кухонной тряпкой.

Он снял венок, надевает его на голову Анны Бреннан, и вот тут-то венок выглядит восхитительно.

— Что вы все пьете? — осведомляется Рон.

Подошел к столу, налил себе виски, подбавил джину, затем персиковой настойки.

Ох, Рон!

Он поднял стакан, а меж тем Эндерсон подошел и опоясывает его полотенцем.

— Дорогая, ты не найдешь мне булавку? — обращается он к жене.

Лицо у него такое серьезное и смущенное, что несколько минут все хохочут до упаду.

— Не беспокойтесь,— говорит Рон,— обойдусь без булавки.

Он втянул живот и скрутил вместе концы полотенца; и когда опять вздохнул свободно, полотенце осталось на месте. Рон снова взял стакан и, держа его перед грудью, благосклонно улыбается Эндерсону.

— Вот так,— говорит он.

— Ну? Теперь ты доволен? — спрашивает мужа миссис Эндерсон.

Анна, спрашивает она, хотела бы ты выйти замуж за святошу?

— Зачем так зло, Бетти,— говорит Фред Бреннан.— Надо ж было кому-то привести этого Бракенфилда в приличный вид.

Миссис Эндерсон говорит — все готово, пойдемте в комнату. Но ее муж спрашивает — а зачем? С какой стати все переносить туда? И тот стол мал, мы за ним не поместимся. Да, но там можно сидеть в креслах, а тарелки держать на коленях. Мистеру Эндерсону эта затея совсем не понравилась. Это годится для пикника, но у них ведь не пикник. Почему не пикник, возражает миссис Эндерсон. Некоторым людям было бы полезно хотя бы отчасти смотреть на жизнь как на пикник. Уж эта благонравная обывательщина. А впрочем, пускай решают гости.

— Я за то, чтобы ужинать здесь,— говорит Фред Бреннан.

И его жена вторит:

— Да, Бетти, так тебе меньше хлопот.

Но миссис Эндерсон явно разобиделась, и муж подошел к ней, обнял, на мгновение прильнув головой к ее плечу.

— Пусть будет пикник,— говорит он.

— Ах, отстань!

Какая чепуха!

Миссис Эндерсон засмеялась. Но на щеках ее горят красные пятна, и глаза блестят. Она отбросила волосы со лба, повернулась боком к кухонному столику, чтобы удобней падал свет, заколыхались свободные, до локтя рукава платья вокруг тонких белых рук, белые длинные пальцы скрываются в широкой миске, искусно завершая сотворение салата.

Теперь хлопочут все. Фред Бреннан занялся утками, мистер Эндерсон расчистил и накрывает стол, Анна Бреннан и Рон Бракенфилд ему помогали, но чаще оказывались друг у друга на дороге и наконец, столкнувшись, не разошлись, а закружились в танце. Миссис Эндерсон вдруг ахнула — что ты делаешь, Эндрю, ты накрываешь на пять человек, а нас шестеро. Но Дэйв уже поужинал, дорогая. Чепуха! Очень глупо с его стороны. Да и когда это было, поужинает еще раз. Должен же он отведать утку, так приготовленной утки он в жизни не пробовал. Конечно, нет. А салат Бетти? В него входит семнадцать разных разностей! Нет, восемнадцать!