— Отец, прости меня… Я не знал, как ты к этому отнесёшься… Я не вынесу, если ты прогонишь Фалкона из дома и запретишь нам встречаться…

— Ну, ну, только не волнуйся опять, — сказал лорд Райвенн, снова нежно прижимая руку к животу Джима. — Ты забыл, что сказал доктор? Никаких отрицательных эмоций… И что ты вбил себе в голову, что я должен непременно выгнать Фалкона? Выгонять я его не собираюсь, но кое-какие условия поставлю, и если он откажется их выполнить, не видать ему тебя и ребёнка! Ну всё, милый, успокойся… Я люблю тебя.

Лорд Райвенн поцеловал Джима в лоб и в живот.

Почему Раданайт промолчал? Этим вопросом Джим задавался весь последующий вечер. Если он знал об их с Фалконом отношениях, почему он не обмолвился ни словом лорду Райвенну? Решившись задать его напрямик, Джим дождался возвращения Раданайта с работы и постучался в его комнату.

Тот задумчиво развязывал шейный платок перед зеркалом. Выглядел он усталым, но при появлении Джима чуть улыбнулся.

— Ты что-то хотел, малыш? Извини, я немного устал.

— У меня только один вопрос… — начал Джим. И замялся, не зная, как продолжить.

Раданайт развязал платок и положил его на подлокотник кресла.

— Слушаю тебя.

Джим отчего-то растерялся. Раданайт терпеливо ждал, расстёгивая крючки своего строгого жакета.

— В общем… Почему ты молчал? — спросил Джим. И, путаясь в словах, пояснил: — Ты ведь знал о нас с Фалконом… Ты его не любишь, и мог бы… Ну, рассказать всё отцу. Чтобы он рассердился на Фалкона…

Раданайт задумчиво помолчал. Сняв жакет и положив его на тот же подлокотник, он проговорил:

— Ты так плохо обо мне думаешь? Кто выиграл бы от этого? Настраивать отца против Фалкона, способствовать вашему разлучению, чтобы ты страдал, а потом ещё и возненавидел меня? Зачем мне это? Ты любишь его — что ж, будь с ним. Я желаю тебе только счастья. Но, — добавил Раданайт, чуть понизив голос, — если этот ветрогон бросит тебя с ребёнком и сбежит, я самолично его найду и… оторву ему тот орган, которым он сделал мне маленького племянника!

— Фалкон не сбежит, — пылко возразил Джим. — Он не такой! Не смей так говорить!

Раданайт усмехнулся.

— Что ж, будем на это надеяться. — Подойдя к мечущему глазами молнии Джиму, он поцеловал его в лоб. — Иди, Джим. Тебе надо отдыхать, а волноваться нельзя. Да и мне тоже не помешало бы отдохнуть… Устал я немного, было много работы сегодня. Увидимся утром.

Утром Криар вошёл в комнату Джима со стаканом сока на подносе и веточкой с фиолетово-голубыми листьями, по форме и размеру напоминавшими листья мяты.

— Ваш сок от тошноты и листья хефены, господин Джим.

Джим выпил сок и сжевал горьковато-пряные листья, и это действительно помогло: тошнота почти прошла, и Джим смог позавтракать. Когда на площадку перед домом приземлился звездолёт, и на тонкий слой свежевыпавшего снега из люка выпрыгнул Фалкон, дома не было ни лорда Райвенна, ни Раданайта: Джим, закутавшись в плед, сидел один в библиотеке и изучал найденную там литературу по самой актуальной для него на данный момент теме, отложив выполнение задания по своей общеобразовательной программе.

— С возвращением, господин Фалкон, — сказал Криар.

— Привет, Криар, — ответил тот, снимая плащ. — Что, дома никого?

— Милорд уехал по своим обычным делам, господин Раданайт также на работе, — сообщил дворецкий.

— Что с Джимом? Милорд сказал, что он заболел. Как он?

На строгом лице Криара проступила многозначительная улыбка.

— Ему уже лучше, господин Фалкон, не беспокойтесь. Он в библиотеке. Позвольте ваш плащ.

Бросив свой серый дорожный плащ на руки дворецкому, Фалкон устремился в библиотеку. Заслышав резвую поступь на лестнице, Джим повернул лицо к двери, в которой через мгновение появился его Странник. Выражение его лица было встревоженное.

— Малыш! — воскликнул он, сразу бросаясь к Джиму.

Выпростав руки из-под пледа, Джим обнял его и протянул ему губы. Фалкон впился в них пламенным поцелуем — впрочем по-другому он Джима никогда и не целовал. Пальцы Джима запутались в его уже отросших кудрях, но тут книги посыпались на пол, и Фалкон бросился их подбирать.

— Радость моя, милорд сказал мне, что тебе нездоровится… Я спешил, как только мог. Что с тобой? Как ты себя чувствуешь?

— Мне уже лучше, Фалкон, — улыбнулся Джим, вороша его золотые локоны. — А теперь, когда ты со мной, я чувствую себя просто превосходно.

Фалкон сверкнул улыбкой и снова нежно приник к губам Джима. Теперь, когда книги им не мешали, они сплелись в объятиях уже по-настоящему и долго не отрывались друг от друга.

— Я безумно соскучился, детка, — прошептал Фалкон. — Сегодня ночью я зацелую тебя до полусмерти.

Джим помолчал, опустив глаза, потом тихо проговорил:

— Не знаю, Фалкон… Я не хочу сказать, что откажу тебе сегодня ночью, но я думаю, что придётся быть как-то поосторожнее.

— А в чём дело? — сразу встревожился Фалкон. — У тебя что-нибудь… болит?

Джим засмеялся.

— Нет, у меня ничего не болит, но… У меня есть для тебя новость. Дело в том, Фалкон, что мы уже втроём.

— Втроём?.. — Пару секунд Фалкон смотрел на Джима ошеломлённо, широко раскрытыми глазами, а потом порывисто прижал руку к его животу. — То есть, ты хочешь сказать… У тебя там малыш?

Джим взъерошил шапку его кудрей.

— Да, Фалкон.

Глаза Фалкона влажно заблестели, и он заслонил их ладонью. Через секунду овладев собой, он уже лучезарно улыбался, смахнув с ресниц слезинки. Приложившись ухом к животу Джима, он замер, слушая. Джим засмеялся.

— Что ты там слушаешь? Там же ещё ничего не слышно. Ещё рано.

— Тс-с, — отозвался Фалкон. — Мне кажется, я слышу его сердечко.

— Наверно, это моё сердце, — сказал Джим.

— Нет, это он, — настаивал Фалкон. — Такое крошечное сердечко, а уже так громко стучит! Я уже люблю его… Маленький, ты слышишь? Я люблю тебя.

— Я прочитал, что нужно почаще говорить малышу, что мы его любим, — сказал Джим. — Это ему необходимо.

— Это всем необходимо. — Губы Фалкона снова потянулись к Джиму. — И тебя я тоже люблю, моя радость.

Джиму было тепло и уютно: рука Фалкона поглаживала его ещё плоский живот, а губы дарили ему поцелуй за поцелуем. Вдруг Фалкон спохватился:

— Детка, а подарок! Совсем вылетело из головы!