— Я очень боюсь, Криар, — плакал Джим. — Он рассердится…
— Ну, может быть, самую чуточку, — улыбнулся дворецкий, бережно обнимая Джима за плечи. — А может быть, даже и не рассердится — вы ведь знаете, как его светлость добр. А при той нежной любви, какую он испытывает к вам, он не способен даже прикрикнуть на вас — не то что выгнать. Не бойтесь, мой милый. Я пока ничего не стану говорить милорду и господину Раданайту — вы сами им всё скажете, сударь.
— А если отец скажет, чтобы я избавился… от ребёнка? — пробормотал Джим, всё ещё плача.
— Да что вы, сударь! Вы, прошу прощения, в своём уме? — ужаснулся Криар, вскинув пшеничные брови и вытаращив глаза. — Нет, нет, убить ребёночка вам никто не позволит, так и знайте. Вы только подумайте, какое это для господина Фалкона счастье — после того, как он похоронил одного малыша!
— Так ты всё знаешь, Криар? — чуть слышно спросил Джим.
Криар улыбнулся и осторожно взял руки Джима в свои.
— Сударь, хороший мой… Моя работа — всё видеть и знать, что делается в доме, иначе какой я дворецкий? Да, мой дорогой, я давно всё вижу. Не мне вас судить, это не моё дело, и я ничего не стану вам говорить… Это дело милорда. Но раз уж такое случилось, пусть это будет радостью для всех. Не горюйте, господин Джим, а радуйтесь и не бойтесь гнева милорда: он ничего вам не сделает, он очень вас любит.
Джим вытер слёзы краешком одеяла.
— А если он выгонит Фалкона?
— Я так не думаю, сударь. Он этого не сделает. Единственное, к чему он может его обязать — это взять вас в спутники. На его месте я бы именно так и поступил, мой хороший. — Криар ласково пожал руки Джима и встал. — Если вы плохо себя чувствуете, можете не вставать. Оставайтесь в постели, я принесу вам завтрак сюда.
— Нет, я встану, — сказал Джим, откидывая одеяло. — Иначе отец будет беспокоиться.
— Хорошо, сударь, дело ваше. Я положу ваш тест в тумбочку.
Джим умылся и оделся, вышел в столовую. Лорд Райвенн и Раданайт сразу устремили на него обеспокоенные взгляды. Лорд, протягивая Джиму руки, позвал:
— Иди-ка сюда, дружок. Взгляни на меня.
Джим подошёл, и лорд Райвенн внимательно всмотрелся в его лицо, держа его руки в своих.
— Ты немного бледен, мой милый. Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, отец, — ответил Джим. — Лучше, чем вчера.
— Ты уверен, дорогой?
— Да, отец.
Как ему сказать? Взять и выпалить прямо сейчас? Джим содрогнулся. Нет, это было ему не по силам. Нужно дождаться Фалкона и сказать сначала ему, а потом вместе пойти к лорду Райвенну. Джим так и сделал бы, если бы не дурнота, которая вновь подступила к горлу при виде еды и выдала его самочувствие. Лорд Райвенн нахмурился.
— Джим, ты сказал неправду. Тебе не лучше. Почему ты ничего не ешь?
— Я не могу, — пробормотал Джим. — Меня мутит… Простите. Я лучше пойду к себе.
Лорд Райвенн с Раданайтом переглянулись.
— Вызываем врача, — сказал лорд. — Больше нельзя тянуть.
— Не надо, — вырвалось у Джима.
— Что значит "не надо"? — нахмурился лорд Райвенн, вытирая пальцы салфеткой, пропитанной очищающим лосьоном. — Если ты болен, дружок, нельзя это запускать! Нужно разобраться, что с тобой. Так больше не должно продолжаться.
— Отец прав, малыш, — поддержал Раданайт.
Джим закрыл лицо руками. Ему было так дурно, что он почти падал со стула.
— Не нужно врача, я не болен, — простонал он.
— Как же не болен, если с тобой такое происходит? Мы все это видим, глупо отрицать! — воскликнул лорд Райвенн. — Дитя моё! Что за упрямство, я не понимаю?
Джим уронил голову на руки. Нет, теперь уже скрыть ничего не удастся, врач всё сразу выяснит.
— Это не болезнь, — сказал он.
— А что же это, по-твоему? — спросил лорд Райвенн.
— Отец, я… — Джим сглотнул ком в горле, собирая всё своё мужество, чтобы сказать это. — Пожалуйста, не сердись… У меня будет ребёнок.
— Что? Какой ребёнок? — пробормотал лорд Райвенн. — С какой стати? Что ты выдумываешь?
— Я не выдумываю, отец, — устало проговорил Джим. Теперь, когда он произнёс это, напряжение немного спало, но его по-прежнему мутило. — У меня в комнате в тумбочке лежит тест, можешь сам посмотреть.
Раданайт, казалось, не был удивлён. Он сидел молча, положив локти на стол, вопреки этикету, и мрачно смотрел в свою чашку чая. На его скулах играли желваки, он вертел чайную ложечку, а потом, стиснув челюсти, пальцами одной руки согнул её.
— Джим, что ты говоришь, какой тест? — пробормотал лорд Райвенн, поднимаясь из-за стола. А потом грозно нахмурился: — Или я чего-то не знаю?
— Отец, у нас Фалконом любовь, — выпалил Джим, зажмуриваясь. — И это его ребёнок.
— Что? Я не ослышался? — Лорд Райвенн, не сводя взгляда с Джима, подошёл к нему и поднял его лицо за подбородок. — Посмотри мне в глаза и скажи ещё раз.
Джим открыл глаза. Взгляд лорда Райвенна был суров, и по спине Джима пробежала ледяная волна, кишки тоже обледенели. Он чувствовал, что вот-вот упадёт.
— Джим, повтори, что ты сказал, — потребовал лорд Райвенн.
— Я люблю Фалкона, — чуть слышно пролепетал Джим. — И он тоже любит меня. У нас будет малыш.
Лорд Райвенн глубоко вдохнул, потом выдохнул и прошёлся из стороны в сторону, провёл рукой по волосам.
— Так. И давно это у вас с ним? — спросил он на удивление спокойным голосом.
— Со дня похорон его ребёнка, — сказал Джим безжизненно.
— То есть, уже два с половиной года, — проговорил лорд Райвенн. — И я ничего не знаю! Раданайт, ты слышал это?
Раданайт поднял на лорда Райвенна взгляд и положил на скатерть изогнутую ложечку, но ничего не произнёс. Несколько секунд лорд Райвенн смотрел ему в глаза, потом тихо проговорил:
— Ты знал.
Раданайт опустил глаза и молчал. Глаза лорда Райвенна колюче заблестели, ноздри дрогнули, и он воскликнул, воздев руки:
— Замечательно! Ручаюсь, что и Криар знал, и все домашние тоже, только я один ничего не знал! Восхитительно! Просто великолепно! И что же я теперь должен делать? Что мне делать, я вас спрашиваю? Джим, и ты всё это время скрывал это, притворялся, будто ничего не происходит! Ты обманывал меня! Нет, это уму непостижимо! Ведь ты сам ещё совсем дитя! Ну конечно, неразумное, наивное дитя — какой с тебя спрос! Это Фалкон, это на нём ответственность… Каков негодяй! У меня в доме, за моей спиной!
