«It is that ferry person for all the Orld». «The tevil and his tam». Д-р Кайюс, француз, неспособен произнести английские th и w. Негры в романах г-жи Бичер Стоу, гайлендеры Блека и ирландцы Ливера встречают те же фонетические и грамматические трудности, говоря по-английски. «Pidgin-English» китайца отличается от такого же жаргона малайца или чинука.
Значит, весьма вероятно, что расовыми склонностями можно до известной степени объяснить дифференциацию арийских языков. Эта гипотеза опирается на существование сходных фонетических тенденций во французском и галльском языках. Два арийских языка, латинский и старый кельтский, подверглись сходным изменениям. Французами, как и валлийцам, трудно произносить двойные начальные согласные sc, sm, sp, st, и в обоих случаях трудность была побеждена одним и тем же средством, именно помещением в начале слова гласной. Валлийцы изменили латинское schola в yscol, spiritus в yspryd и scutum в ysgwyd. Подобным же способом латинское слово schola превращается в старофранцузском языке в escole и в современном французском в école; spiritus становится esprit; sperare — espérer; species — espèce и éрice; spada — espée, а впоследствии éрéе; scabellum — escabeau; scala — eschelle, а впоследствии échelle{235}. Другие правильные фонетические изменения, каковы перемены m в n, l в r, c в ch встречаются в некоторых словах; так из rem сделалось rien; из semita — sente; из ulmus — orme; из caput — chef.
В некоторых из этих слов мы находим другую характерную черту, свойственную как французскому, так и валлийскому языкам. Это общекельтская склонность к отбрасывание слогов, не имеющих на себе ударения. Слог, носящий ударение, сохраняется, слоги короткие и глухие уничтожаются. Так латинские слова porticus, asimis, septimana, liberare и regula обратились в современном французском языке в porche, âne, semaine, livrer и regie; a semetipsissimum обратилось в même. Точно так же латинские слова benedictio, papilio и corpus обратились в benditt, pabell и corff по-валлийски, a Caerleon значит Castra Legionum.
По-французски так же, как и по-валлийски, эта склонность к сокращению разрушила склонения. С трудом найдешь в валлийском языке кое-какие остатки суффиксов, служивших для указания падежей: они заменены предлогами.
Французский язык таким же образом потерял падежи и заменил их тем же способом, как и валлийский; так говорят: à la femme, de la femme, pour la femme. Сходные этнические стремления производят в языке те же результаты. Если бы мы не знали истории французского языка, то, вероятно, чересчур приблизили бы его к валлийскому языку в силу поверхностного сходства, происходящего от этих общих склонностей.
В некоторых словах придыхательные твердые согласные греческого, санскритского и немецкого языков заменены по-латыни, по-кельтски и по-литовски соответственными непридыхательными твердыми согласными, причем оказывается, что славяне и римляне, также принадлежащие к короткоголовой расе, делают то же изменение, говоря по-немецки. В Южной Германии и Швейцарии, бывших кельтскими с самого начала и где тип кельтского черепа исчез, можно констатировать, что северогерманские звуки kh, th и ph часто изменяются в k, t или р.
В течение исторического периода немецкий язык распространился по финской территории. Лингвистическая карта России{236} показывает спорадические группы финнов (мордва, вотяки, черемисы), рассеянные вдоль по долине Волги и мало-помалу усваивающие славянский язык. Москва в XII веке находилась на финской территории; в настоящее время она составляет сердце России. В VII веке вся долина Двины была финской, а в настоящее время она вся вполне славянская. Население половины России принадлежит к финской расе по крови, и на основании этого мы можем ожидать, что встретим здесь особенности угро-финской фонологии. Андерсон собрал множество примеров того, что угро-финские языки склонны изменять гортанную в шипящую{237}. Надо заметить, что такое же изменение встречается в славяно-литовских языках, которыми говорят расы, более всех других арийских рас приближающиеся к угро-финскому типу. То же самое изменение гортанных в шипящие встречается у индоиранцев. Это может быть объяснено гипотезой Пенка о том, что индоиранцы были первоначально арианизированными уграми. Но тогда как индоиранские языки все разделяют эту особенность финно-угорской фонологии, языки собственно иранские, находящиеся в столь тесной связи с языками индусскими, не обладают ни одной из характеристических согласных языка дравидийского, то есть нёбных и языко-зубных, не встречающихся ни в одном арийском языке, за исключением санскритского. Эти особенности в фонологии санскрита обозначают, что он перешел с территории финно-угорской на дравидийскую.
Андерсон собрал также примеры стремления угорских языков вводить паразитную букву j или θ после explosives{238}, так что k изменяется в c, в t или в t'. Сходные стремления можно отметить у короткоголовых арийцев, чем можно объяснить эквивалентность kis, quis, tis и pis; keturi, quatuor и petuar; pankan, quinque и pimp.
На основании предшествующих примеров можно прийти к заключению, что когда язык завоевателей становится также и языком подчиненных рас, то звуки, наиболее трудные для произношения, будут более или менее изменены. В подобном случае этим расам будет весьма трудно усваивать самые сложные грамматические правила, которые нелегко понять и запомнить. Из этого произойдет разрушение грамматических форм и выработка новых; и, наконец, упрощенная грамматика будет усвоена завоевателями в сношениях с их подданными, превосходящими их числом.
У нас имеются наглядные примеры такого процесса. Г-н Кингтон Олифант показал, каким образом датское завоевание имело результатом уничтожение старинных флексиональных изменений в языке англов. Он показал, как, за исключением нескольких форм множественного числа, таких, как ofen, родительный падеж и множественное число на es заменили прежний родительный и множественное на an и отделили предлог от глагола{239}. Грамматика была упрощена и стала легче для изучения. Г. Олифант указал также на влияние норманнского завоевания, которое прибавило к английским словам некоторые французские префиксы и суффиксы{240}.
Тевтонское завоевание Галлии привело к сходному результату. Уже в V веке четыре падежа из шести исчезли в существительном и были заменены предлогами; образовалось новое будущее с глаголом-связкой habeo; вместо amabo (лат. «я полюблю») мы находим: j'aimer-ai, что равняется ego amare habeo (лат. буквально «я имею полюбить»), причем местоимение ставится как префикс, чтобы сделать новую форму понятной; а потом, когда с этой формой освоились, то создали еще новую, более выразительную: Je vais aimer{241}. Но и самое amabo не было старинным арийским будущим. В умбрийском, осканском и кельтском языках старинное будущее на s было потеряно, и мы находим лишь слабые следы его в латинском языке{242}. Новое будущее на bo было образовано посредством вспомогательного глагола fuo; таким образом, что ama-bo значит буквально: «я должен любить». Давно прошедшее совершенное исчезло из славяно-литовских языков бесследно и почти исчезло в старо-ирландском{243}. Очень мало старинных грамматических форм находится в болгарском языке, который был заимствован тюркским племенем от покоренных им славян, тогда как сербы и хорваты, принадлежащие к самой чистой славянской крови, сохранили древние аористы и прошедшие несовершенные. Но и сам славянский язык, сохранивший аорист и настоящее, утратил первоначальные прошедшее несовершенное и удвоенное прошедшее совершенное. Этот язык приобрел три новых шипящих и две носовых согласных и ставит для благозвучия у перед словами, начинающимися с гласной; он утратил оканчивающиеся согласные и переменил первоначальные двоегласные на простые гласные. Точно так же в болгарский, румынский и албанский языки введен был член-суффикс, вероятно, полученный от древнего иллирийского или дакийского языка.
