– Какое безобразие! – сочувственно согласилась Эмбер. – Вас, наверное, страшно растрясло. Не послать ли за освежительным?

– О да, мадам. Пожалуй, я бы выпила чаю. Она никогда не пила чай, ибо это было слишком дорого, но теперь она решила показать всем, что двадцать лет в деревне не отучили ее от городских привычек.

– Я пошлю за чаем. Арнольд! Черт подери этого парня! Где же он? Вечно целуется со служанками, когда его зовешь. – Она подошла к дверям в соседнюю комнату. – Арнольд!

Баронесса наблюдала за ней с завистью и неодобрением.

Она так никогда и не смогла примириться с тем, что годы ее юности и расцвета прошли столь бездарно. Сначала была гражданская война, и ее муж. подолгу воевал, пока в конце концов его не убили, что обрекло ее на прозябание в деревне в ее лучшие годы. Задавленная налогами, она была вынуждена сама выполнять всю домашнюю работу, как простая фермерша. А годы между тем предательски уходили. Лишь сегодня она осознала, как много лет прошло с тех пор.

У нее не было шансов снова выйти замуж, ибо война оставила слишком много вдов, а у нее на руках были сын Джералд и еще две девочки. Дочери, к счастью, вышли замуж за местных помещиков, но Джералд, она не сомневалась, должен был иметь лучшее будущее. Она послала его в путешествие на континент и просила на обратном пути остановиться в Лондоне, с тем чтобы попасться на глаза королю и, возможно, напомнить ему, сколь верно и бескорыстно Стэнхоупы служили короне. Он преуспел больше, чем она предполагала. Месяц назад пришло письмо, в котором он написал, что король не только пожаловал ему графский титул, но и решил его судьбу, предложив богатую невесту, так что теперь он и граф Дэнфордский, и жених.

Исполненная радости мамаша сразу же начала готовиться к переезду в Лондон, решив продать родовое поместье Риджуэй Мэнор. Она предвкушала частые посещения королевского двора, представляла себе, как все будут восхищаться ее нарядами и драгоценностями, ее гостеприимством, очарованием, да и красотой тоже. Ибо леди Стэнхоуп, пристрастно разглядывая себя в зеркало, сумела убедиться, что для женщины в сорок два она все еще недурна и ее – с помощью французских платьев, ленточек, локонов и драгоценных украшений – могут счесть за красавицу. Глядишь, и она снова выйдет замуж, если найдет себе джентльмена по вкусу.

Письмо от леди Клиффорд было как гром среди ясного неба.

"Моя дорогая Люсилла, – говорилось в письме, – прошу принять от всех нас самые дружеские пожелания, ведь мы всегда были друзьями. Мы были приятно удивлены и обрадованы, что ваше семейство получило графский титул. Ибо хотя никто не достоин этого звания больше, чем вы, тем не менее хорошо известно, кто именно был в Лондоне последние семь лет, и в настоящее время награды раздаются не всегда тем, кому надлежит, и почести воздаются не тем, кто этого заслуживает. Но не стоит возмущаться, времена изменились – боюсь, что к худшему.

Мы все были поражены известием о женитьбе Джералда, которая произошла так неожиданно. Он женился на бывшей графине Рэдклифф. Не сомневаюсь, вы слышали, что она очень красивая женщина, часто бывает при дворе и, по слухам, пользуется расположением короля. Я сама редко хожу в Уайтхолл, предпочитая компанию старых друзей. Двор посещают молодые и легкомысленные, а люди с хорошими манерами там не е чести. Но, возможно, вернутся старые порядки, и былые добродетели – честь мужчины и скромность женщины – не станут вызывать грубых насмешек, как теперь.

Надеюсь вскоре иметь удовольствие снова увидеться с вами. Несомненно, вы приедете в Лондон, когда Джералд и его жена станут жить в одном доме.

Ваша покорная слуга Маргарет, леди Клиффорд".

Вот такое было письмо. Как будто в тихий пруд швырнули камень. «…Когда Джералд и его жена станут жить в одном доме». Так что же имела в виду ее светлость?

Они поженились, но не живут вместе? И где же тогда живет он? И где – она? Люсилла еще раз внимательно прочитала письмо и на этот раз извлекла еще несколько мрачных и многозначительных намеков. Она решила, что должна поспешить в Лондон ради благополучия своего сына.

И вот, приехав и увидев эту выскочку, она почувствовала, как в ней вскипает попранная добродетель. Но одновременно она с удивлением заметила, что ощущает какую-то растерянность и неловкость. Двадцать лет затворничества в деревне лишь в обществе своих детей, крестьян и ближайших соседей, хлопоты по дому, а также вечная экономия денег, чтобы Джералд мог прилично выглядеть в Оксфорде и путешествовать за границей, – все это лишало ее возможности следить за своей внешностью, и она оказалась совершенно не подготовленной к такой встрече.

И несмотря на то что за леди Стэнхоуп стояли многочисленные поколения высокородных и высокомерных предков, а эта выскочка имела лишь репутацию актерки из театра или места того почище, Люсилла была ошеломлена и застигнута врасплох холодностью, самоуверенностью и красотой этой женщины, ее прекрасным нарядом, ее небрежной манерой поведения. Но более всего – ее юностью. Однако леди Стэнхоуп была крепким орешком, не то что ее застенчивый и неуклюжий сын. Она улыбнулась своей невестке, которая сидела лицом к ней, пока они ожидали, когда принесут чай, и обмахивалась веером, будто в комнате было слишком жарко, чуть наклонив голову в одну сторону.

– Итак, вы моя новая невестка? Какая же вы, право, хорошенькая. Джерри, должно быть, очень гордится вами. Уверяю вас, что слышала о вас множество похвальных слов.

– Так скоро? Кажется, ваша светлость только что приехали в город.

– О, по письмам, моя дорогая! Леди Клиффорд – моя ближайшая подруга, и она постоянно сообщает мне обо всем, поэтому я в курсе дела, будто сама живу на Пьяцце. Для меня это большая радость, уверяю вас, хотя все эти последние годы я пребывала в тяжкой печали после смерти моего дорогого супруга. О, я знаю все последние сплетни, словно и не уезжала отсюда.

И леди Стэнхоуп чуть усмехнулась, бросив сперва веселый взгляд на притихшего Джерри, а потом на невестку и подумав: а хватит ли у этой девки ума понять ее намек? Но Эмбер либо не поняла, либо ей было лень понимать.

– Ну что ж, – ответила Эмбер, – чего-чего, а уж сплетен в наше время хватает с избытком. Это единственное, в чем мы не отстаем от французов.

Леди Стэнхоуп откашлялась и положила руку на плечо Джералда, улыбнувшись ему теплой материнской улыбкой.

– Ах, как изменился мой Джерри! Я не видела его с тех пор, как он отправился на континент, в июне будет два года. Клянусь, он выглядит модным, как французский виконт. Надеюсь, мадам, что вы будете счастливы, живя вместе. Я уверена, Джерри сумеет сделать женщину счастливой, как любой европеец. Для женщины нет ничего важнее счастливого брака, хотя нынче некоторые развратные люди насмехаются над семейной жизнью.

Эмбер слабо улыбнулась, но не ответила… В этот момент появился лакей, за ним еще двое. Они расставили серебряные чайные приборы, искусно выполненные китайские фарфоровые чашечки, хрустальные стаканчики для бренди, который всегда подавался к чаю.

Леди Стэнхоуп сделала вид, что преисполнена восторга.

– Какой восхитительный чай! Скажите, где вы его достаете? У меня чай никогда не бывает таким превосходным, клянусь.

– Чай достает эконом леди Элмсбери… наверное, в Ост-Индском торговом доме.

– М-м-м, чудесно. – Она отхлебнула еще. – Полагаю, вы с Джерри вскоре переедете в свой дом?

Эмбер улыбнулась, прикрывшись чашкой, ее глаза сузились и блеснули, как у кошки.

– Возможно, когда-нибудь мы выстроим дом, когда легче будет нанять рабочих. Ведь сейчас все строители заняты восстановлением Сити и заново возводят таверны.

– А что же вы будете делать тем временем? – спросила баронесса с самым наивным выражением лица.

– Полагаю, будем жить, как и жили. Нас это вполне устраивает, вы согласны, сэр?

Глаза жены и матери впились в Джералда. От неожиданности он вздрогнул и пролил чай себе на кружевной воротник.

– Я… да. Пожалуй, что так. Пока вполне устраивает.