Тирен напряженно вслушивался в этот поток слов. Он заметил, как пылкий поначалу тон Винге и негодующие жесты сменились вполне здравыми, холодными рассуждениями о контрмерах. Набрав побольше воздуху в легкие, он внушительно начал:

— А ты знаешь, что из всего, с чем мне пришлось столкнуться во время этого расследования, те обстоятельства, о которых ты сейчас рассказываешь,— самые подозрительные? У тебя нет алиби. Зато есть мотив…

Он хлопнул рукой по записной книжке. Винге слабо улыбнулся.

— Да, знаю. Но, мне кажется, ты должен понимать, что будь я убийцей, едва ли я стал бы рассказывать тебе все это. Согласись, то, что я говорю,— своего рода психологическое алиби…

— Будущее покажет. А что было дальше?

— Во вторник я Виктору ничего не сказал. Пытался держать себя как обычно. Как я уже говорил, я отправился домой. И кстати, насчет алиби…— Он засунул два пальца в нагрудный карман пиджака и вытащил мятый использованный билет в кино.— Это единственное материальное алиби, которое я могу представить. Я действительно пришел домой за несколько минут до твоего звонка. А потом, когда ты сказал мне, что Виктор мертв, я понял, что у меня появился шанс избавиться от этой книжки.— Он снова потянулся к бокалу.— Да, если б не шерри, не знаю, что подвигло бы меня на эту исповедь. Сколь! — И, не дожидаясь ответа, одним глотком осушил бокал.

Тирен смотрел на черную книжицу на столе. Казалось, что она парит над его поверхностью. Когда он увидел ее у Вульфа, тот назвал ее «Бесчестные свидетельства о Винге»; он все еще помнил то отвращение, какое она тогда в нем вызвала. Если все было так, как говорил Винге, он не мог чувствовать ничего, кроме симпатии, к этому человеку, тем более что ему наверняка пришлось выдержать трудную внутреннюю борьбу с самим собой, прежде чем решиться рассказать обо всем.

— Да-да,— рассеянно сказал он, поднялся и принялся расхаживать по комнате.— Можешь взять с собой эту книжку, когда уйдешь, и сделать с нею все, что захочешь. Думаю, мне удастся обойтись без того, чтобы посвящать кого-нибудь в факт ее существования. Кстати, знаешь, а я ведь видел ее и раньше, в день убийства Вульфа. Он показал мне ее, как только ты вышел из комнаты, и рассказал, что в ней. С ее помощью он не собирался выманивать у тебя деньги. Он просто хотел поставить крест на твоей карьере. Зачем ему это было — не знаю, но кто может с уверенностью судить об антипатиях других людей? У меня, к примеру, они тоже есть. Кроме того, хочу тебе сказать — я знал, что эта книжица исчезла. Я обнаружил ее пропажу наутро после убийства и подумал, что Вульф сам уничтожил ее перед уходом из посольства. Однако, естественно, существовала и другая возможность — та, о которой ты только что мне поведал. Как ты, вероятно, понимаешь, этот рассказ создает для тебя определенные сложности, однако могу тебе признаться, что их было бы куда больше, не расскажи ты все сейчас. Конечно, если бы ты сам сразу пришел ко мне и сознался во всем, было бы значительно лучше. С другой стороны, ты едва ли мог предположить, что мне известно о существовании книжки.

Винге слушал его выпрямившись и сложив ладони так, что кончики вытянутых пальцев касались один другого. Неожиданно он сказал:

— Нота… нота… Ты напомнил мне об экспромте. Можно, теперь я напомню тебе одну деталь?

Тирен остановился. Винге продолжал:

— Помнишь, Виктор достал один документ и начал его листать?

Тирен кивнул:

— Да, это был меморандум одной фирмы — «Дейта Синхроник». Так что же?

— Этого документа не было в сейфе в понедельник вечером. Ведь выносить из посольства документы с грифом «секретно» строго воспрещается, не так ли? Я размышлял над этим в кино, и совершенно уверен, что данный документ не поступал в посольство в течение вторника, иначе он бы должен был быть зафиксирован в журнале входящих бумаг, а такая запись там отсутствует.

— И что из этого следует?

Винге иронично улыбнулся.

— Теперь, конечно, это уже не важно, но в моей книжке о Викторе есть запись: «В. В. в ночь на вторник 13 октября вынул из своего служебного сейфа секретный документ, который, вероятно, хранит у себя на квартире».

Он встал, вытянул вперед маленькую ручку и с неожиданной силой сжал протянутую в ответ руку Тирена.

— Спасибо тебе, Джон,— сказал он.— Хорошо, что все уже позади. Если у тебя возникнут еще какие-нибудь вопросы, я буду у себя в кабинете до половины седьмого.

Когда дверь за ним закрылась, Тирен вернулся в угол для посетителей, налил полбокала шерри и опустился в кресло. После разговоров с Анной-Беллой и Винге в голове у него был настоящий сумбур из фактов, личных впечатлений, оставшихся без ответов вопросов, каких-то пошлых банальностей,— в общем, пестрая каша. Теперь предстояло отделить зерна от плевел, хотя сейчас эта задача и казалась почти невыполнимой. Он подумал, что самое главное — взаимосвязь событий — все еще остается покрытой дымкой неизвестности. Это касалось в равной мере и утонувшего рекламного агента, которым занималась Анна-Белла, и трагической гибели Вульфа. События происходили почти одновременно; на сцене появлялись практически одни и те же актеры, играющие свои роли в разных явлениях одного спектакля, а то, к какой сюжетной линии относилась та или иная их реплика или же кому она предназначалась, было покрыто непроницаемой завесой; таким образом, получалось нечто вроде театрального действа, причем лишенного логической режиссуры. По крайней мере, сейчас ему так казалось. Он попытался было ухватиться за отдельные детали и использовать их в качестве отправной точки. К примеру, Винге с этой книжкой и его признанием, что он ее выкрал. Как факт, это было вполне очевидно, однако и он мог быть истолкован по-разному, в зависимости от контекста. Если все обстояло так, как он сам это преподносит, то это событие вполне могло быть и самостоятельным, не имеющим никакого отношения к делу. Наблюдения Анны-Беллы в отношении того человека перед ее окнами также вполне могли оказаться совершенно посторонним явлением, однако то, что она столкнулась с этим парнем сегодня, было уже чем-то большим, чем простое совпадение, тем более что это как-то связано с конфискацией черного портфеля — причем как раз в тот момент, когда был объявлен розыск точно такого же. Однако ясность в этот вопрос мог внести только Бурье.

Тирену показалось, что впереди забрезжила полоска неясного света; он напрягся и попытался сосредоточиться. Человек с портфелем стоял под окнами посольства во вторник, однако это было задолго до того, как Вульф возле цветочного магазина хватился своего портфеля. У Тирена даже засосало под ложечкой. Таким образом, или в руках у данного мужчины был другой портфель, или же Вульф лишился своего еще до того момента, который Тирен имел сейчас в виду. В последнем случае портфель, по-видимому, также полностью утрачивал свою значимость.

Погруженный в эти мысли, он потянулся за бокалом и отхлебнул вино. Интуиция подсказывала ему, что где-то здесь должен быть просвет — но где и какой? Он попытался мысленно прокрутить все то, что мадам Ляпуш говорила ему насчет портфеля. Затем он так же тщательно припомнил сведения, сообщенные ему Винге, и в конце концов, сравнив их, пришел к выводу, что в случае с портфелем ему недостает весьма важного звена, которое изначально присутствует во втором рассказе. Винге заметил, что меморандум «Дейта Синхроник» пропал еще в понедельник вечером; мотив, по которому он обратил на это внимание, был, можно сказать, эгоистическим и представлял интерес только для него самого. Если портфель был украден, потерян или исчез каким-либо другим образом и меморандум в это время находился в нем, то тогда на сцене вполне мог появиться человек с портфелем. Тирен даже присвистнул; мысли продолжали работать. Однако поведение Вульфа, описанное мадам Ляпуш, опровергало это умозаключение. Вульф вернулся в магазин и спросил о своем портфеле. Он осмотрел улицу, как будто пытаясь обнаружить того, кто мог его украсть. Почему он так поступил?