Она вернулась к дивану, однако не села и стоя дослушала его разглагольствования по поводу свадеб, сыгранных в Париже.

— Знаешь, а нам на шею снова сел легионер,— неожиданно сказала она. Он недовольно поднял брови:

— Вот черт, как, опять?…

— Да уж.— Когда она вкратце рассказала о том, что произошло в ее кабинете некоторое время назад, он сокрушенно покачал головой.

— Ненавижу легионеров — неужели они не понимают, что ставят нас в весьма трудное положение? Что ты думаешь делать — сообщить полиции?

— Нет, по крайней мере, не сейчас… Надо сначала все выяснить — а там будет видно. Если, конечно, нам вручат представление, тогда мы ничего не сможем поделать, но до тех пор… Он живет у приятеля, пусть пока там и остается.

— А паспорт?…

— У него нет ни паспорта, ни даже удостоверения легионера… Я думаю, нам следует выждать какое-то время.

— О'кей.

— Да, и еще одно. Уже около часа — а может, и того больше — какой-то странный субъект с черным портфелем стоит на улице перед моими окнами и разглядывает здание посольства. Я уж начинаю думать, не бомба ли у него в портфеле. Что ему здесь нужно? Вульф как-то на днях говорил, что теперь кто угодно может смастерить адскую машину — сам он брался управиться с этим в течение обеденного перерыва. Мне эта его шутка не слишком понравилась,— она сделала небольшую паузу,— здесь мы, разумеется, можем чувствовать себя в полной безопасности…

— Ну, полной безопасности никто не может гарантировать. Хотя, надо сказать, окна и стеклянные стены вестибюля устроены таким образом, что могут выдержать удары любой силы — так что дальше них ему все равно не пройти, даже если бы захотел.

Он уложил все имущество Петера Лунда в большой коричневый конверт и протянул ей; уже на пути к дверям кабинета она обернулась и сказала:

— А ты не думаешь?…

— Ну, разумеется, я позвоню в полицию. Не стоит так волноваться.

— Конечно, конечно,— пробормотала она, благодарно улыбнулась и вышла из комнаты.

Придя к себе в кабинет, она не утерпела, подошла к окну и выглянула наружу. Теперь на улице не было никого. Человек у фонарного столба исчез.

Едва за Анной-Беллой закрылась дверь, как Тирен набрал номер своего старого приятеля, а в некотором смысле и коллеги из французской полиции, в обязанности которого входила связь со шведским посольством, бригадного комиссара седьмой префектуры Алена Бурье. Комиссар взял трубку так быстро, как будто сидел и ждал звонка. Тирен пересказал ему рассказ вице-консула о странном человеке под окнами, и комиссар обещал тотчас же выслать полицейскую машину проверить улицу перед посольством.

Скорее всего это какой-нибудь юный романтик, который не смог устоять перед прелестями мадам Сторм,— сказал он,— однако мы, разумеется, проверим…

Тирен положил трубку и снова уселся за стол. Прямо перед ним поверх кучи разных бумаг лежало приглашение на этот день в Шведский Культурный Центр, расположенный на Рю Пайенн, на предварительный показ выставки работ молодых шведских художников-графиков. Показ должен был состояться в 18.30 и сопровождаться коктейлем. Надо думать, что к коктейлю будут подавать какую-нибудь изысканную закуску, несмотря на то, что финансовые возможности Культурного Центра весьма скромные и время от времени возникают слухи о том, что он находится на грани закрытия. Интересно, кто еще из посольства сподобился чести быть приглашенным? Едва ли сам посол, да у него наверняка и времени на это не будет. Вероятно, лишь он да Виктор Вульф и, может быть, кто-нибудь еще из секретарей посольства, имеющих то или иное отношение к культуре и торговле.

Он взглянул на часы — без четверти пять,— посольство открыто до 17.30. Вообще-то он уже закончил все свои дела и вполне мог позволить себе заехать пропустить стаканчик, потом вежливо выслушать короткую вступительную речь и пробежаться по экспозиции, прежде чем вернуться домой к Стелле, детям и ужину. Но прежде следовало повидаться с Виктором Вульфом.

Тирен уже взялся было за трубку внутреннего телефона, чтобы позвонить в торговый отдел, но внезапно раздумал. Лучше самому заскочить к ним. Он взял приглашение, вышел из кабинета и запер за собой дверь. Как начальник службы безопасности посольства, он постоянно требовал этого от всех сотрудников и неукоснительно выполнял сам — это уже, можно сказать, въелось у него в спинной мозг.

Бодрым шагом он подошел к кабинету советника посольства Виктора Вульфа, постучал и, услышав привычное «Входите, входите, не заперто!», открыл дверь. Симпатичная секретарша советника Мадлен Кройц сидела на краю рабочего стола Вульфа, весело болтая стройными мускулистыми ногами. Каждое утро она бегала, играла в теннис почти на уровне профессионалов и несколько раз в неделю в паре с Джоном Тиреном сражалась на площадке с другой смешанной парой — военным атташе полковником Лёйтеном и его правой рукой, как на службе, так и в теннисе, третьим секретарем посольства Рут Пил-Розен.

В тот момент, когда он вошел в кабинет, Мадлен звонко рассмеялась. Однако не он был причиной ее веселья, равно как и не Стен Винге, ближайший помощник советника по торговым делам, который примостился в углу дивана для посетителей и восторженно хихикал. Виновником смеха был сам советник Вульф. В торжественной позе, закутанный в какую-то цветастую канареечно-желтую тряпку, отведя в сторону левую руку и приветственным жестом воздев правую, он, не обращая никакого внимания на появление Тирена, продолжал декламировать, по-видимому, только что сочиненную им пародию, которой слушатели внимали с неподдельным весельем:

В заключение Вульф сделал величественный жест, взмахнув в воздухе правой рукой, как д'Артаньян, свидетельствующий свое почтение королеве. Сходство усиливало еще и то, что легкий ветерок, проникающий в распахнутое окно его кабинета, как будто сквозь окна Версальского дворца, слегка играл его красивыми волнистыми волосами; зная об этом, он сам с известной долей кокетства подставлял голову его порывам. Под дружные аплодисменты он опустил руку и, сделав вид, что лишь сейчас заметил присутствие Тирена, повернулся и устремил на него свой затуманенный взор.

— Лекция по актерскому мастерству в дипломатии…

Тирен от души рассмеялся. Его коллега из торгового отдела был веселым парнем. Он пользовался популярностью у подчиненных, и все сотрудники посольства ценили его остроумие, блистательные застольные речи и прекрасные деловые качества. Дамы были от него в восторге. О нем ходило много слухов, довольно-таки неприличных для зрелого дипломата — ему было уже 45 лет,— к тому же женатого и имеющего почти уже взрослых детей. Одна история зашла слишком далеко, и разразился целый скандал — жена аргентинского дипломата бросилась под поезд в метро. Ее муж не стал скрывать, что она была ему неверна. Имен он не называл. Тем не менее ходили упорные слухи, что ее соблазнитель — «высокий белокурый швед с Рю Барбе-де-Жуи». Вульф не пытался ничего опровергать, но с тех пор, как это получило огласку, стал осторожнее.

Тирен достал приглашение.

— Ты пойдешь? Кажется, тебя тоже пригласили?

— Да, но я не смогу. Сегодня вечером я занят.

Тирену показалось, что в его голосе звучат тревожные нотки и на лице появилось выражение беспокойства. Вульф между тем продолжал:

— Я жду гостей. Две высокие договаривающиеся стороны соберутся сегодня вечером за нашим обеденным столом, и меня попросили сыграть роль, так сказать, катализатора в крупной сделке между сыновьями Севера и их восточными коллегами из Страны восходящего солнца…