Вместо этого передо мной стояла высокая, приятно сложенная, симпатичная дама с лицом, усыпанным веснушками. Не просто легкая пыльца на лице, нет — настоящие, по всему лицу, веснушки. Волосы у нее были каштановые с красноватым отливом, а лицо… Впрочем, я уже сказал о ее симпатичной физиономии. В некоторых кругах это, правда, не считается достоинством: женщина должна быть прекрасна, или вообще говорить не о чем.

Женевьева Дриллинг не была прекрасна. Вам бы не пришло в голову повесить ее фотографию на стену и восхищаться ею как предметом искусства. Просто она была чертовски симпатичной женщиной, и, глядя на нее, хотелось сказать кто-нибудь такое, отчего бы она улыбнулась — для начала. Когда это удастся, другие идеи не заставят себя ждать. Если, конечно, вы не поклонник исключительно образцов безупречного и сияющего совершенства или не являетесь, как я, преданным делу агентом, чья фанатичная верность долгу делает вас неуязвимым к любого рода искушениям.

Впрочем, мне пока еще не удалось вызвать на ее лице улыбку. Отнюдь. Она разглядывала меня с ясно видимым холодным отвращением.

— Кто вы такой? — спросила она.

— Дэвид П. Клевенджер, мадам, — ответил я. — «П» вместо Прескотт, но я на этом не настаиваю.

— Неужели? — сказала она. — Как интересно. И чем вы занимаетесь, мистер Прескотт Клевенджер? Точнее, что вы делаете здесь? Я имею в виду, не считая того, что улещиваете молоденьких девушек.

— Уле… что? Я только сказал, что у меня поручение от вашего па? Так, милочка?

Девица на постели промолчала, только нацепила очки на свой маленький носик — чтобы лучше меня рассмотреть, я думаю. За нее ответила мамаша:

— Нас не интересуют сообщения моего мужа.

— Я слышу вас, но не слышу ее, — возразил я.

Серо-зеленые глаза сузились.

— Хотите сказать, я ее запугиваю? Пенни здесь по своей воле, так, дорогая? Она сделала выбор. Можете сообщить об этом моему мужу.

Я сказал:

— Вспоминаю, как несколько раз я в ее возрасте делал «свой выбор». Теперь я очень рад, что мои решения были своевременно пересмотрены власть предержащими.

— Мы с Пении понимаем друг друга, — заявила Женевьева Дриллинг. — Если вас это успокоит, мистер Клевенджер, валяйте — выкладывайте сообщение моего мужа. Удивляюсь, что он позволил себе настолько отвлечься от работы, чтобы его придумать. Правда, удивляюсь. У нас с Пенни сложилось отчетливое впечатление, что он давно забыл о нашем существовании. И чего же он хочет?

— Ее, — сказал я.

Дочка за моей спиной пошевелилась, но я не посмотрел в ее сторону. Я не имел ни малейшего понятия, чего хотел и чего не хотел доктор Дриллинг. Может быть, дети, даже его собственные, нагоняли на него скуку. По тому, что мне о нем стало известно, он вполне мог оказаться как раз такого рода человеком.

— Только ее? — с вызовом спросила Женевьева, — Меня нет?

— О вас, мадам, ничего сказано не было.

— Что ж, очень на него похоже, — сухо заметила она. — Он всегда считал меня единственной ошибкой в своей в других отношениях превосходно спланированной жизни. Больше он ничего не хочет?

Я взглянул на нее с невинным видом.

— Может быть, и да, мадам, но меня интересует только это его желание. Другие желания доктора Дриллинга обслуживаются, насколько мне известно, правительством США, но это вне моей юрисдикции.

Она не сводила с меня глаз.

— Значит, вы не представляете правительство США, мистер Клевенджер?

— Я? Нет. Я — частный детектив из Денвера, штат Колорадо. Нас рекомендовала вашему мужу другая фирма, которая уже посылала к нам работника по этому делу.

Миссис Дриллинг нахмурилась.

— Вы хотите сказать, что человек, называющий себя Майком Грином… Я думала… — Она спохватилась и замолчала.

Я сказал:

— Он самый, Майк Грин.

— Почему детективное агентство Майка Грина вдруг рекомендует фирму-конкурента? — поинтересовалась она. — Не пытайтесь внушить мне, будто самоуверенный и обаятельный мистер Грин нуждается в помощи, чтобы выполнить такое простое дело — обмануть женщину.

— Майку всегда нужен был помощник, — возразил я, — но не теперь. Он мертв. Его убили прошлой ночью.

За моей спиной раздался сдавленный возглас. По лицу женщины, стоявшей передо мной, пробежала тень. Она хотела что-то сказать, но промолчала. Потом все-таки сказала:

— Я вам не верю. Он убит?

— Об этом пишут в газетах. Конечно, там не говорится: «Убийство». Самоубийство — так они заявляют, — Я оглянулся, — Сбегайте, милочка, к машине и принесите газету с заднего сиденья.

— Оставайся на месте, Пенни, — приказала ее мать. Она облизнула губы, — Значит, газеты пишут о самоубийстве, но вы заявляете — убийство?

— Мак никогда не убил бы себя, мадам, — возразил я, — Лишить женщин всего мира очаровательной личности. Никогда он не был бы так жесток.

Легкая улыбка на мгновение тронула губы женщины.

— В одном отношении вы, по крайней мере, говорите правду. Видно, что вы знали мистера Грина. — Она заколебалась. — Вам известно, кто его убил?

— Понятия не имею, мадам. Я знаю лишь то, что прочитал в газете. У полиции, вероятно, есть своя теория, но, как частный детектив, я предпочитаю, когда могу, не иметь дела с ними.

— И с какой целью вы рассказываем мне об этом?

— Черт возьми, вы сами меня спросили! Прошу прощения, не хотел грубо выражаться при дамах. Но вы спросили, что я тут делаю. Так вот: должен занять место Майка.

— Понимаю.

— Майк, наверное, пытался хитрить. Притворялся страховым агентом в отпуске или что-нибудь в том же духе. Я, дамам, не таков. Карты на стол — так я считаю.

— И вам нужна Пенни? Так вот чего добивался все это время мистер Грин? Я никак не могла понять, что у него на уме.

Я сказал:

— Да, мадам. Доктор Дриллинг приехал бы сам, но, судя по всему, правительство в настоящее время не считает длительные вояжи полезными для доктора Дриллинга, особенно за пределы страны. Поэтому ему пришлось нанять себе замену.

Говоря это, я, игнорируя дочку, смотрел прямо перед собой. Кого бы из родителей она ни предпочла, ей, надо полагать, приятно услышать, что ее отец, получивший отставку, достаточно озабочен, чтобы последовать за ней. Если не смотреть девочке в лицо, лгать было легче.

Женевьева Дриллинг коротко рассмеялась.

— Не хотите ли вы сказать, будто его подозревают в сговоре со мной? Это же чудесно! Он должен лопнуть от злости! — Она перестала смеяться и перевела дыхание, — Простите. Просто я… Быть рядом с этим надутым ученым ослом больше пятнадцати лет и выслушивать лекцию на тему о бдительности каждый раз, когда я задавала обычный женский вопрос… Надеюсь, они лишат его допуска к секретам… Это заденет моего мужа больше, чем если бы его кастрировали или… еще что-нибудь в этом роде. О, гораздо больше! Он едва ли когда-либо вообще… — Она замолчала, порозовела, взглянула на дочь, а потом на меня, — Черт бы вас взял, при чем здесь это?!

Интригующий экскурс в область семейных отношений четы Дриллинг глубоко меня заинтересовал, и я промолчал, надеясь услышать еще что-нибудь, но напрасно. Тогда я сказал:

— У вас, миссис Дриллинг, ничего не выйдет. Мне неизвестно, во что вы тут впутались, но за вами следят все кому не лень, и вам не выйти сухой из воды. Рано или поздно, одно ваше неверное движение — и все кончено. Хотите вы, чтобы, когда это произойдет, рядом с вами была Пенни?

Женевьева внимательно разглядывала меня.

— Если мой муж действительно вас нанял, почему он не велел вам или мистеру Грину забрать ее силой? Меня это удивляет.

— Вы слишком часто смотрите телевизор, мадам, — возразил я, — В реальном мире ни одно частное агентство не станет связываться с похищением детей или с чем-то таким, что может быть выдано за похищение.

— Тогда что же вы намерены делать?

Я сказал:

— Прежде всего хочу вежливо попросить вас отпустить ее домой, что я сейчас и делаю. Отпустите вашу дочь, мадам. Велите ей сложить вещи и уехать со мной. Я о ней позабочусь. Завтра вечером она будет дома.