— Послушай, — сказала она, охотясь за последними заколками, — Почему бы тебе не заняться кофе и яичницей, пока я приму душ? Потом помоешься ты, а я накрою на стол… В чем дело? — Она окинула себя взглядом: в лифчике и трусиках, с босыми ногами. — О, ради Бога, мы уже дважды занимались любовью! Не видел, что ли, женского тела? Подумаешь!

Я ухмыльнулся.

— Кому ты это говоришь? Иди и прими душ.

— Бэби… — начала она, но в этот момент зазвенел дверной звонок. Я дал ей время закрыться в ванной, затем открыл дверь. На пороге стоял человек в комбинезоне и кепке с нашивками какой-то городской службы. С блокнотом в руке. Он произнес что-то неразборчивое и открыл его, словно желая показать написанное. Когда я шагнул вперед, его партнер, прятавшийся за дверью, ударил меня сбоку дубинкой по голове.

Да, конечно, все получилось на редкость глупо, и если бы я увидел эту сцену на экране ТВ, то застонал бы и выключил телевизор. Возможно, с комментариями в адрес предположительно опытного и компетентного частного детектива, попавшего в такую дешевую ловушку. В свое оправдание могу только сказать, что я уже две ночи провел без сна, причем последняя была что надо! Я находился не в лучшей форме, но так обычно и бывает в моменты кризиса. В отличие от олимпийских чемпионов, этих счастливцев, мы не имеем возможности подойти к решающему моменту только после длительных тренировок, специального питания и строгого режима. Предполагается, что, если потребуется, мы все сделаем на таблетках бензедрина и крепкой выпивке. И обычно так и выходит.

Тем не менее они застали меня врасплох, что с человеком вроде меня случаться не должно. Я-то полагал, будто полностью раскусил оппозицию. И момент, когда начинаешь так думать, очень часто и есть момент, когда сильней всего ошибаешься. Кроме того, нельзя сказать, чтобы тот факт, что я пошел открывать дверь, больше думая не о том, кто это там звонит, а о девушке, находившейся без всякой одежды, никак не отразился на моей неосмотрительности.

Человек с дубинкой оказался экспертом. Его удар был не сильнее, чем следовало, но и не слабее. Когда я падал, тип в комбинезоне поддержал меня, чтобы я не ударился лицом о кирпичные ступеньки. Я потерял сознание, но не полностью. Каким-то образом я сознавал, что субъект с дубинкой прячет свой инструмент с глаз подальше — «умиротворитель», как его зовут в кругах бывших знакомых Дюка Логана. Понятия не имею, почему я его вдруг вспомнил. Потом меня заволокли в дом и бросили на ближайшую кушетку. Я видел все это совершенно ясно, хотя мои глаза были закрыты. Такое ощущение будто находишься где-то вверху, вне своего тела, и глядишь вниз на маленькие оловянные фигурки, совершающие какие-то микроскопические действия.

— Зачем ты так сильно его ударил? — произнес чей-то голос. — Если ты его убил…

— Никогда не убиваю, если мне за это не платят, — возразил другой голос. — Что я, по-твоему, должен был сделать? Снять показания счетчика? Что вообще тут делает мужчина, черт возьми? — Голос был мне незнаком, он продолжал: — Предполагалось, будто в доме находятся девушка и собака. Последи за псом и этим типом тоже — на случай, если он придет в себя.

Раздался знакомый голос:

— Мэтт, кто это, бэби?

Я должен был что-то сделать. И второй раз за сегодня я оказался не в состоянии что-либо предпринять. Я даже не знал, что именно. Только знал, как это важно и какие ужасные вещи произойдут, если я не вмешаюсь. Но я и пальцем не мог пошевельнуть. Я услышал, как где-то открылась дверь.

— Мэтт, я… — голос изменился, — Кто вы такие, черт возьми? И что вы здесь делаете?

Дверь снова захлопнулась. Послышались шаги, затем удар плечом еще до того, как успел щелкнуть замок. Затем какая-то возня и мужской голос:

— Лу, ради Бога, иди сюда и отбери пистолет у этой кошки, прежде чем она… Уф! Ты, сука!

Послышался звук удара и крик боли. Второй субъект бросился на помощь, и я остался один. Но не совсем. Что-то новое возникло в комнате. Это был словно кошмар из детства, когда в углу появляется нечто огромное и черное, оно ширится и растет, и стоит ему добраться до вас, как вы пропали. И вот оно появилось здесь, сначала неподвижное, а затем бесшумно тронувшееся с места. Я хотел крикнуть, предупредить их. В конце концов, со всеми своими недостатками они все же были людьми, как я. Но я не мог заговорить.

Оно без единого звука проплыло к двери в спальню, и тут-то начался подлинный кошмар со звуковыми эффектами прямо из ада. А девушка была там, и я должен был находиться рядом с ней. Сделав усилие, я упал с кушетки и потерял сознание.

— Мэтт, Мэтт, пожалуйста, очнись!

Я пришел в себя и открыл глаза. Передо мной возникло две Мойры, затем они слились в одну, и такого зрелища мне видеть не приходилось: казалось, она трудилась маляром по окраске дома, но это была не краска. Я привстал с кушетки, но голова раскалывалась на части.

— Мойра! — ахнул я. — Девочка!

— О, ради Бога, ничего страшного… Просто немного крови… и она не моя. Со мной все в порядке.

Я внимательно посмотрел на девушку и убедился, что с ней действительно ничего не случилось, хотя она и выглядела как индеец на тропе войны. Вдруг комната закружилась вокруг нас, и Мойра поддержала меня за плечи.

— Пожалуйста, бэби, — сказал она, — пожалуйста, постарайся.

— Что постараться?

— Тебе надо встать! Он там, я… — ее голос дрогнул. — Ему больно, ему ужасно больно. Ты должен пойти и посмотреть, нельзя ли что-нибудь… что-нибудь сделать. Пожалуйста, бэби, попытайся встать!

Я сделал усилие, и мне удалось устоять на ногах. Мойра помогла мне пройти до дверей в спальню. И тут в голове у меня все сразу прояснилось. Я даже не чувствовал головной боли — разве чуть-чуть, но на такие пустяки можно было не обращать внимания.

Тот, что находился ближе к двери, хотел защититься, выставив вперед руку. Шейк начисто перегрыз ее у локтя — во всяком случае, так это выглядело на первый взгляд — и рванулся прямо к горлу. Там он поработал не менее основательно. Другой бандит стал стрелять, но он не обратил внимания ни на руку, ни на револьвер, а просто схватил его, как зайца, за шею. Голова, повисшая под невозможным углом, свидетельствовала, что пара-другая артерий и шейных мышц были порваны. Более тщательный осмотр производить не имело смысла, так как между головой и плечами почти ничего не осталось.

Должен сказать, что я не считаю себя экспертом по части серьезно изувеченных тел, поскольку мое участие в войне происходило на тайном фронте и мне не часто доводилось видеть последствия разрывов бомб и осколочных снарядов. Можно сказать, что хуже сцены, развернувшейся перед моими глазами, я доселе не видел и потому вынужден был пару раз судорожно глотнуть. Девушка не обратила ни малейшего внимания на кровавый кошмар на полу.

— Сюда, — сказала она, — быстрее.

Я обогнул кровать и увидел пса, лежащего на боку. Он тоже выглядел достаточно жутко. Трудно не запачкаться, когда рвешь направо и налево сонные артерии и яремные вены. Впрочем, девушка почистила ему голову, сильно измазавшись кровью, что так поразило меня, когда я очнулся. Когда мы подошли, пес попытался поднять голову, а кончик хвоста у него зашевелился. На моих глазах чего он только не проделывал со своим хвостом, но в первый раз он вильнул им по-настоящему. Видно было, что он доволен собой и считает, что показал себя хорошо. Тем не менее он не переставал следить за нами, так как никогда не знаешь, что эти загадочные человеческие существа одобрят, а что нет.

Мойра села на корточки и положила длинную серую морду себе на колени. Пасть открылась, и я в первый раз мог увидеть и как следует оценить большие челюсти боевой собаки и длинные белые зубы, расправляющиеся с леопардами. Шейк стал лизать руку Мойры. Я молча смотрел на них. Я имею в виду — кто может сказать, как надо извиняться перед собакой?

— Спокойно, Шейк, спокойно, — сказала Мойра и обернулась ко мне с умоляющим видом. — Что скажешь?