Я перевел дыхание, спрятал пистолет, проверил, хорошо ли заперта дверь во внешний мир, вернулся и сел на корточки возле Грега. Он был холоден на ощупь. Что ж, для того чтобы проехать пятьсот миль, требуется определенное время — даже если всю дорогу не снимать ноги с педали скорости. Это была серная кислота, олеум или купорос, судя по отсутствию раздражающих испарений. Другие кислоты при такой концентрации тут же вызвали бы у меня кашель.

Справа от тела стояла маленькая бутылочка с надписью на этикетке: «Михаэль Грин» (его имя на этом задании) и указания по применению: «Одна таблетка на ночь при бессоннице». Пробка отсутствовала и содержимое тоже, если не считать пары желтых капсюль, затерявшихся среди одежды. Скорее всего, снотворное вроде нембутала. Если вы предпочитаете современный жаргон, можете назвать их «желтыми жилетками».

Я нахмурился. Очевидно, я или канадские полицейские, которые будут расследовать это дело, должны подумать, что после атаки кислотой он бросился к таблеткам снотворного, чтобы покончить с собой и избежать тем самым слепоты, уродства и невыносимой агонии. Я не поверил этому ни на секунду. Не то чтобы Грег не мог так среагировать — он достаточно гордился своей внешностью, но для этого требуется целая куча снотворного и немало времени, а с тем, что мы имеем при себе, нам доступны куда более эффективные пути к забвению. Я быстро обыскал его и нашел (где — не важно) ту самую таблетку, которая решила бы его проблемы за несколько секунд, если такова была его цель. Учитывая все это, я крайне сомневался в том, что он стал бы раздирать на части саквояж в поисках малопригодного заменителя.

Найденная таблетка свидетельствовала, что принадлежность Грега к правительственному учреждению осталась не раскрыта. Если, конечно, химик-экспериментатор не оставил ее специально, чтобы я подумал именно так, как я подумал. Кроме того, если не повреждены большие участки кожи, ожоги кислотой обычно не ведут к смертельному исходу, или, во всяком случае, далеко не сразу. Заставлять же человека, облитого кислотой, глотать большие порции снотворного как-то малопрактично. Поэтому напрашивался вывод, что любитель кислоты закончил работу другим способом. Я не видел никаких следов физического насилия, так что он, наверное, использовал что-нибудь очень хитрое и ядовитое, трудное для обнаружения и нераспознаваемое при анализе. Впрочем, черт с ним. Мне велели найти Грега, а не разыгрывать из себя ищейку возле его тела.

Я встал и огляделся. В Вашингтоне были бы признательны, если бы я внес свой вклад в их усилия замять эту историю, предполагая, что они планируют ее замять. Маленькая таблетка, которая, будучи найденной при расследовании, раскрыла бы, что Грегори был кем-то иным, а не обычным американским туристом, уже находилась у меня. А ничего другого, выпадающего из характера, в комнате я не видел. И не должен был бы увидеть. Никто никогда не сомневался, что Грег — настоящий профессионал, хотя он и был слишком самонадеян, чтобы попасть в число моих любимцев. Тем более странным выглядело происшествие — то, что он попался таким образом.

Направляясь к двери, я заметил под стулом что-то белое и подобрал: женская перчатка. Точнее, она когда-то имела белый цвет. Теперь она вся была в пятнах, коричневых и других оттенков (там, где кислота только частично прореагировала с мягкой дорогой кожей).

Я положил перчатку в карман, надеясь, что она не прогрызет в нем дырку, и выскользнул в ночь, тихо и, хотелось верить, незаметно.

Реджина — довольно большой канадский городок в нескольких сотнях миль от границы. Его было бы нелегко отличить от подобного же американского городка в прериях, если бы не реклама с канадскими наименованиями, о которых никто никогда не слышал. Встречались, правда, и такие интернациональные ингредиенты, как кока-кола и «шевроле». Я уже обнаружил, что здесь в ходу канадские доллары и центы — на пять — десять процентов ниже по курсу аналогичной американской валюты, а заправочные станции отпускают бензин галлонами, вмещающими пять кварт вместо обычных четырех. В результате расход горючего в вашем автомобиле выглядит потрясающе, пока до вас не дойдет, в чем дело.

Ночь была темной и беззвездной, с намеком на дождь в виде тумана, который воздавал ореол вокруг уличных огней. Небрежной походкой я пошел прочь от мотеля, как человек с легким сердцем и свободным вечером впереди. Маленький «фольксваген», который служил мне в Черных Холмах, стоял у обочины в двух кварталах от мотеля. Надо полагать, эту машину нам предоставляют для целей передвижения повсюду, к западу от Миссисипи и к востоку от Калифорнии. Наше агентство невелико, бюджет ограничен, и, как это ни жалко, но нас не ждут разбросанные по всему свету последние модели гоночных «феррари» и «кадиллаков» с кондиционерами.

Этот «фольксваген» был мне знаком еще по прошлой работе на юге страны. У него изменился цвет (синий вместо светло-голубого) и номер (штат Колорадо вместо Аризоны), но или счетчик километража перевели назад, или эта колымага последние месяцы почти не была в обращении. Во всяком случае, машина оказалась в отличном состоянии, когда я подобрал ее в Денвере для поездки на север в Рэпид-Сити.

Я осторожно сел за руль, включил мотор и несколько секунд критически к нему прислушивался. Эти маленькие жучки не любят длительной перегрузки двигателя, а я по дороге сюда не притормаживал даже на поворотах. Но на слух мельница стучала исправно, и я покатил по дороге, переключаясь время от времени с одной скорости на другую и прислушиваясь, как человек, чьи заботы строго ограничены рамками механики.

Я редко поглядывал в зеркальце заднего обзора и ни разу не посмотрел назад. Если кто-нибудь следовал за мной, я ни в коем случае не хотел его спугнуть, пока не получу инструкций, что с ним делать. Или с ней.

Я остановился рядом с телефонной будкой на перекрестке у автостоянки возле торгового центра. В этот час магазины были закрыты, стоянка пуста, и я ожидал соединения, просматривая сквозь стеклянные двери будки всю улицу. Если в проезжавших мимо автомобилях было что-то такое особенное, я этого не заметил.

— У телефона Эрик, — сказал я, услышав голос Мака. Если вас интересует, мое настоящее имя — Мэтт Хелм, а в данный момент я откликался на имя Дэвид Клевенджер (по крайней мере, на той, другой работе), но для служебных телефонных разговоров у нас есть свои кодовые имена.

В двух тысячах миль и через одну границу Мак произнес:

— Слушаю.

Глядя на «фольксваген», стоявший под фонарем на пустой автостоянке, я слегка поморщился.

— Есть у вас под рукой красный карандаш?

— Продолжай.

— Вычеркните агента Грегори. Наш красавец-мужчина получил свое.

Короткая пауза на другом конце линии, затем снова голос Мака:

— Понимаю… Детали?

Я изложил их ему, и он сказал:

— Опиши перчатку.

— Белая, кожаная. С претензиями. Немного попорченная. Без этикетки, размер не указан, но носила не коротышка. У леди длинные, тонкие, аристократические пальцы или, может быть, просто большие и сильные — трудно сказать. Предполагая, конечно, что перчатка куплена для лица, надевавшего ее сегодня вечером.

Мак сказал:

— Подтасовка всегда возможна, но в данном случае маловероятна.

— Ситуация в целом вам известна лучше, чем мне, сэр.

— Ты продолжишь это дело вместо Грегори, — сообщил Мак, — Женщина, с которой тебе предстоит познакомиться, ростом пять футов и семь дюймов. Не амазонка, но по своему сложению может претендовать на твою перчатку. В настоящий момент не могу предложить лучшей женской кандидатуры. Она направляется на восток в сопровождении молоденькой девушки, ее дочери. Они едут в пикапе, ведя на прицепе трейлер в качестве передвижного дома на колесах.

Я сказал:

— Значит, она с Запада по рождению или месту жительства. Никакая пташка из восточных штатов ни за какие коврижки не сядет в трейлер.

— В течение последних нескольких лет они жили в штате Вашингтон, — продолжал Мак, пропустив мимо ушей мою реплику, — «Уайт Фоллс», проект на реке Колумбия, — слышал о таком? Ее муж — выдающийся ученый — связан с этим проектом.