Пеп схватил бинокль. Единственный пассажир повозки, Томас Дрейк — тот самый человечек, что приезжал в своем паровом трехколесном автомобиле, — прокричал какую-то команду. Носильщики склонились и поставили повозку на землю. Дрейк сошел с нее и формально преклонил одно колено, затем поднялся и обратился к нам:

— Достопочтенные… — Он замялся. — Прошу прощения, но я не знаю ваших званий.

Пеп молча стоял, не отрывая от глаз бинокля.

— Не важно, — отозвался он, — мы готовы ехать.

— Благодарю, сир. — Дрейк дрожащей рукой смахнул со лба пот. — Не будете ли вы любезны спуститься с корабля? Заместитель Регента Фрай ожидает вашего прибытия.

Заметив, что Пеп остался неподвижен, я схватил его за руку и потянул к лестнице и вдруг понял, что он не в силах сойти с места. Пеп тяжело и прерывисто дышал.

Он навел бинокль на людей у шестов, к которым крепилась повозка. Носильщики все были на одно лицо. Их тела — чернокожие, как и у того человека, что сидел за рулем парового автомобиля, — прикрывали синие набедренные повязки и ничего больше. Носильщики стояли с отсутствующими лицами, тупо уставившись перед собой.

Мужчины эти напоминали скорее наших роботов на станции, чем живых людей.

— Гляди! — хрипло прокричал Пеп. Он едва дышал. — Посмотри на лица! — Пеп дрожащей рукой передал мне бинокль. — Они все как один вылитые Кейси.

Я навел резкость на лица. Застывшие, словно маски, которые не могли принадлежать одушевленным существам, они казались неподвижными копиями Кейси: те же азиатские черты и смуглая кожа. А вот пустые глаза слепо уставились в ничто.

— Бусины! — с жаром выдохнул Пеп. — Гляди, у каждого на лбу какие-то бусины.

Мужчины все как один согнулись и опустили носилки.

Я навел бинокль на черные лица. На лбах, в самом центре, крепились черные шарики, гораздо темнее смуглых лиц. Возле каждого шарика виднелся еле заметный подтек. Оказывается, они используются вовсе не с декоративными целями. Моему взгляду предстали настоящие жуки с твердым панцирем в форме черепа, глянцевитые, гладенькие, наверно, более живые, чем люди, к которым они прицепились. Их окаймленные белым глаза внимательно смотрели на нас.

Мне с болью припомнились многочисленные моменты, связанные с Кейси, когда мы подрастали вместе на Луне. Помню, как он поддавался Арни за шахматной доской, чтобы вынудить того сыграть с ним хотя бы еще одну партию. Я вспомнил, как он дразнил Мону из-за той родинки сердечком, что пристроилась сбоку ее носика. Вспомнилось, как он упрашивал нас устроить чтение пьес Шекспира, всегда выбирая себе роли злодеев: Шейлока, Мура и Макбета. Мне стало дурно от вида неподвижных взмокших рабов.

— Тебе эти жуки ничего не напоминают? — прошептал Пеп. — По крайней мере очень похоже. Помнишь об экспедиции еще до заселения? Что произошло, когда вы с Кейси и Кальвином приземлились в Африке?

Каждый из нас по многу раз перечитывал и прослушивал записи прежних поколений, пока не начинало казаться, что мы и есть те самые клоны, которые прожили здесь остатки своих дней четыре столетия назад. Помню ржаво-красный цвет материка, каким я видел его еще из космоса, помню, как мы приземлились в колючих джунглях к северу от Килиманджаро, помню густое переплетение зазубренных стеблей размером повыше любого из нас.

Кальвин Дефорт покинул космолет и отправился посмотреть, что же это за существа построили виденные нами из космоса города и дороги. Обратно он так и не вернулся. Кейси отправился вслед за ним и столкнулся с чем-то, от чего он, изувеченный, едва унес ноги: блестящее черное создание размером с человеческий череп, которое намертво вцеплялось своими саблевидными членами в другое неземное существо и ехало на нем. А когда Кейси убил то животное, на котором паразитировали, существо-череп набросилось на Кейси, изрезав ему руки своими когтями, и долго преследовало его по джунглям. Тогда же Кейси в раны и попала какая-то едва не сгубившая его инфекция.

Эти жуки представляли собой крошечные копии черных паразитов.

— Мы назвали их вампирами, помнишь? — шепнул мне на ухо Пеп. — Пришельцы откуда-то из космоса. А теперь… — Он вцепился в мою руку и долго, не отрываясь, смотрел на восемь абсолютно одинаковых чернокожих мужчин, замерших, точно роботы, возле рукояток паланкина. — А теперь они ездят на нас. Управляют нашими телами и пьют нашу кровь. — Горькая усмешка исказила его лицо. — Похоже, колонистам удалось сотворить свой собственный ад.

Дрейк тем временем все еще ждал нас у подножия лестницы.

— Ваши Милости. — Он суетился и нервничал. — Вы готовы ехать?

Стиснув челюсти, Пеп начал спускаться по лестнице. Мы пожали протянутую руку Дрейка, липкую от пота, и приняли приглашение занимать места на носилках. Повинуясь резкому окрику Дрейка, носильщики подняли паланкин и выбежали вместе с ним из ворот по направлению к центру города, куда вела широкая дорога.

— Лунный Бульвар, — комментировал по ходу движения Дрейк, указывая рукой. — Он начинается на Лунной Площадке и заканчивается в районе Регентства.

Люди, облаченные в сине-черную форму, стояли на уличных перекрестках. Зеваки — в нарядах поярче — столпились на тротуарах, ожидая нашего приближения. То и дело до меня доносились аплодисменты или выкрики детей, на которых тут же шикали.

Пока я осматривал окрестности и размышлял о прошлом колонии и теперешнем состоянии дел, то заметил, что на улице нет ни светофоров, ни трамвайных линий, ни высоток. Отчего? У них нет электричества? И все же весь город был очень добротно построен: дома по большей части выложены из какого-то белого камня и крыты красной черепицей. Они находились чуть поодаль от деревьев, высаженных вдоль пустого тротуара.

Город производил впечатление благоденствия и процветания. Возле меня, — не сводя глаз с носильщиков и стиснув зубы, сидел молчаливый Пеп. Рабы бежали в ногу, склонив выбритые головы. Их мускулы перекатывались под черной, блестящей от пота кожей, а мозолистые ступни в унисон хлопали по мостовой. Рабский труд заменил здесь двигатели внутреннего сгорания.

Пеп с каким-то остервенением подался вперед, указывая по сторонам и засыпая Дрейка вопросами. Я заметил несколько дубов и вязов, растущих вдоль улицы, знакомых мне по видеозаписям прежней Земли, но по большей части деревья были незнакомые. Над нами высились какие-то поганки с толстыми рыжевато-коричневыми стволами, увенчанными шапками листьев, которые больше походили на откормленных кроваво-красных змей. Они наполняли воздух тяжелым духом, напоминающим запах подгнивших фруктов, от которого я расчихался.

— Это из Африки, — указал на деревья Дрейк. — Арни Шестой отправил туда экспедицию, она-то и привезла несколько экземпляров. Регент решил, что их можно использовать в целях озеленения. Лично мне эта болотная гниль противна, но их теперь считают памятниками истории.

Несколько нервозно изображая радушного хозяина, Дрейк сообщил, что нашего появления с неугасающей надеждой ожидали в течение нескольких поколений. Сам Регент безмерно польщен тем, что мы согласились нанести визит в его резиденцию. Дальше Дрейк заговорил с ноткой озабоченности. Не принесли ли мы известий об очередной катастрофе или надвигающемся стихийном бедствии? Ведь колонии не грозит второе столкновение?

— Нет, никаких катастроф не предвидится, — уверил его Пеп. — Наш компьютер ведет наблюдение за небом даже в то время, когда вся станция законсервирована. Ни о каких новых космических объектах, угрожающих Земле, он не сообщал.

Казалось, Дрейк рад это слышать, как и рад тому, что он может наблюдать наш визит, так сказать, живьем. Многие и многие поколения так и ушли в мир иной с разочарованием в сердцах. Регент желает знать о цели нашего визита. Долго ли мы собираемся пробыть здесь? Каковы наши планы? Что бы нам хотелось увидеть? Какие перемены принесли мы на Землю?

Пеп осторожно отвечал. Мы не планируем сменять Регентство. Главное, что нам нужно, — информация. Станция существует лишь для того, чтобы восполнять ущерб, причиненный биокосму Земли, а не править ею. Мы прилетели, чтобы исследовать колонию и вернуться с собранными данными на Луну. А потом все будет зависеть от того, что мы узнаем.