— Мне очень нужна твоя помощь. Никита, это ты?
— Да это я, привет.
— Слава богу, а я уж подумала, что с автоответчиком разговариваю! Только скажи сначала, ты ведь мой спасатель?
— Спасатель.
— Ты можешь меня спасти еще один раз?
— Да что случилось-то?
— Я в шоке!..
И Саша рассказала Никите очередную бредовую историю. Накануне вечером она получила от Пола сообщение малопонятного содержания, из которого следовало, что того зачем-то привезли в Коктебель, что у него нет с собой ни денег, ни паспорта и что ему срочно нужно в Москву. Паспорт следовало взять у Шона и Эда по такому-то адресу. А самого Пола разыскать в палатках на морском берегу.
— Постой, если я правильно понял, ты хочешь, чтобы я поехал с тобой выручать твоего жениха?
— Ну да, он там, это не шутка! И я одна не справлюсь.
— А он что, не может обратиться в какое-нибудь свое консульство, чтобы за ним прилетел вертолет?
— Он, видимо, не хочет, чтобы об этом узнали его официальные власти.
— По пьянке, что ли, попал? Он что, алкоголик?
— Он просто очень наивный.
— Но почему именно я?
— Потому что ты — спасатель.
— И это все?
— Еще потому, что в Москве у меня никого нет.
— А я могу подумать? У меня есть дела…
— Конечно, можешь! У тебя тридцать секунд. Я стою у вокзальной кассы, и уже подошла моя очередь.
Оба замолчали. Никита машинально считал про себя: пять, шесть, семь, восемь… Потом засунул руку в карман и достал рубль. «Орел — еду, — решил он, — решка — мягко посылаю ее на хрен». Монетка с тихим звоном взвилась в воздух и приземлилась в Никитин кулак. Он разжал пальцы. На него смотрела жирная единица и щекочущая ее справа невнятная ветка колокольчиков.
— Я еду, — сказал Никита. — Но у меня есть условие…
— Что угодно! — радостно прокричала Саша.
— Пока мы его не найдем, мы тоже будем жить в палатках и кроме поисков этого (как его там?) будем отдыхать, бухать и купаться.
— Замечательная идея! — сказала Саша. — Ты меня так выручишь, просто очень… Здравствуйте, девушка! Два до Коктебеля ближайших… Говори быстро номер паспорта… А докуда можно? Вот туда, пожалуйста, два. Нашел паспорт?! Записываю… Сегодня в ноль двадцать. Слышишь, Никита? В ноль двадцать на Курском вокзале. У меня зарядка кончается. До встречи!
И тишина.
Никите осталось только почесать лоб, а потом затылок. Ну и непосредственность! Вчера лишь воочию познакомились и даже поссорились, а сегодня на тебе, собирай шмотки, поехали через всю страну выручать жениха! «Я попал!»
А в это время Саша все еще стояла у кассы, прятала лицо в только что купленные билеты и задумчиво улыбалась.
Глава 6
Но где же Юра, что он поделывает посреди этого звонкого лета, которое плавится, как часы Сальвадора Дали? Где этот искатель женской ласки, этот свежевыбритый всезнайка-обольститель? Может быть, он занят написанием диссертации и бдит в Ленинской библиотеке или отправился на дачу помогать бабушке, ветерану войн и революций, взращивать огородные культуры? Да нет же, нет!
На следующий день после встречи в «Гоголе», примерно в час пополудни, Юра, разморенный и ленивый, лежал в кровати, свесив на ковер правую ногу За окном разгорался день, чирикали воробьи, с улицы несло асфальтом и свешескошенной травой. Юра крутил в руке сотовый телефон.
— Юрчик, иди завтракать, — раздавался голос из глубины квартиры. — Уже обед, а ты еще не вставал!
— Иду-у-у, — промычал Юрчик и свесил на пол вторую ногу.
— Нет, надо срочно написать эсэмэску, — сказал он, словно размышляя. — Срочно! — И перевернулся на живот. — Эсэмэска — это жанр любви!
«Но что написать? Писать надо конкретно и ласково, мои слова должны свидетельствовать о том, что я конкретный и ласковый мужчина, — терзался он. — Например: «Какое чудное утро, пригласи меня к себе домой» или «Я так хочу тебя, я иду к тебе». Нет, слишком откровенно. Но с другой стороны, женщины однозначно любят подонков».
— Юрчик, — опять раздался голос из кухни, — вставай, хватит лежать как корова.
— Встаю-ю-ю-ю, — сладким голосом пропел он опять и вернулся к мыслям о Диве. Он был ужасно рад всей этой катавасии с женихом, ведь именно благодаря неведомому ирландскому парню он познакомился наконец с девушкой, о которой можно только мечтать. И его ничуть не огорчило, что переписывался он вначале вовсе не с ней, а с ее подругой.
«Да, женщины любят подонков, — повторил он в сердце своем, — а я и есть крутой подонок!» — Он расправил плечи, поиграл мышцами на толстеньких руках и плюнул в открытое окно.
В последнее время Юра особенно страдал оттого, что не умел вести себя с девушками. Каждое утро, брея щеки, он сурово сводил брови и говорил своему отражению: «С этим надо бороться!» Ибо каждая девушка, с которой он знакомился, думала… В общем, он плохо понимал, что она про него думала, но явно было заметно, что девушки воспринимали его слишком серьезно. А это не соответствовало его романтическим представлениям о свободной любви.
Юра решил с этим бороться здесь и сейчас. Он еще восемь раз повернулся с живота на спину и обратно и написал:
)) Привет, милая Дива! Всю ночь думал о тебе! ПРИГЛАСИ МЕНЯ К СЕБЕ В ГОСТИ!
Расчет нашего обольстителя был следующим, если она говорит «да», он празднует победу своего нового «я», моется, кладет в карман презервативы, покупает бутылку вина и едет к ней сладко трахаться под стрекот вентилятора.
Отправив эсэмэску, он вытянулся на кровати и стал ждать ответа, рисуя в голове самые волнующие подробности предстоящей встречи: «Я зайду, а она будет вся такая красивая, я прямо с порога начну ее страстно целовать, она будет протестовать, но я буду ласков и настойчив, и она сдастся в моих сильных и нежных руках, и мы прямо в прихожей, на куртках с поваленной вешалки…» Его грезы перебил голос из коридора:
— Юрчик, Жулик сейчас описается!
— Сейча-а-а-с, — простонал он и с кислой физиономией встал с постели.
Как назло, эсэмэска шла два часа. Юра слонялся по квартире, ругал радиоактивный фон над Москвой, жару, а операторов сотовой связи вообще костерил на чем свет стоит. Ответ он получил в три.
)) Размечтался! — ответила Дива.
Юра аж подпрыгнул.
— И все?! — закричал он. — Это все?! Боже мой! Надо что-то делать!
Юра обхватил голову руками и написал длинную, запутанную эсэмэску, полную напускного недоумения: мол, он не понимает, к чему это странное слово «размечтался». А в конце выразил надежду, что сможет ее вытащить завтра в театр. После этого Юра совсем раскис и позвонил своему старому другу Митьке, мудрому библиотекарю.
— Объясни, почему меня опять послали?! — жалостно спросил он и рассказал историю с пацанской эсэмэской.
Друг долго смеялся, а потом сказал:
— Юрец, дорогой, запомни раз и навсегда, а лучше запиши: жизнь — это не порнофильм!
— Но почему?
— Сложно сказать, — ответил Митька, — сам страдаю!
Юра положил трубку. Надежды на то, что Дива снова ответит, практически не было. Вдруг телефон вздрогнул.
)) Завтра я не могу, — писала она. — Да и не знаю, как насчет театра, но встретиться послезавтра вечерком вполне реально.
Изможденный Юра, прочитав сообщение, устало повалился на кровать. Он обливался потом. Кое-что, это уже кое-что.
— Все-таки ты молодец, Юрий Николаевич, — сказал он. — Я тобой горжусь!
Назначенный Дивой день Юра провел в приятных хлопотах. Все утро он неистово мылся.
— Что это наш Юра моется? — недоумевал отец из-за двери ванной. — Никак на свидание собрался.
Потом Юра неумело утюжил джинсы и рубашку, долго выбирал между черными и белыми носками, отпарил ногти в соленой воде, надушился, но, сразу решив, что надушился слишком сильно, забегал кругами по квартире, выветривая запах. И наконец стал выбирать себе галстук.
