Черногорцы очень привѣтливы и общительны съ чужестранцами. Кто ни встрѣтится, всѣ вѣжливо кланяются, всѣ провожаютъ васъ радушнымъ: «добра ни срѣтя!» и всѣ непремѣнно заговариваютъ если не съ вами, то съ вашимъ кучеромъ. Появленіе посторонняго человѣка, европейца въ штатскомъ платьѣ, а ужъ особенно дамы въ шляпкѣ, въ этой глухой пастушечьей пустынѣ, населенной средневѣковыми воинами, бросается въ глаза какъ огонь въ темную ночь и возбуждаетъ въ простодушныхъ обитателяхъ горъ самое живое и вполнѣ понятное любопытство. Слово «руссъ» производило на этихъ добрыхъ людей впечатлѣніе какого-то радостнаго удивленія, они сочувственно улыбались и кланялись намъ, бормотали неизмѣнное «бога ми!» и долго потомъ оглядывались на насъ недоумѣвающимъ взглядомъ.

Добрско-сёло смотритъ маленькимъ городкомъ на днѣ своей глубокой котловины, обставленной кругомъ горами, а мы смотримъ на его краснокрышіе двухъэтажные домики съ высоты своего шоссе, что лѣпится по скалистымъ выступамъ этихъ каменныхъ громадъ, словно съ крыльевъ птицы. Круглая плодородная долина вся въ кукурузникахъ, въ поляхъ ржи и картофеля; красиво выстроенная церковь святой «Петки» поднимается среди довольно большихъ каменныхъ домовъ селенія, а въ нѣсколькихъ саженяхъ отъ нея, у самаго подножія горы, цѣлый живописный монастырь, во имя Успенія Богородицы, — «Добрска келья», какъ его зовутъ черногорцы; въ монастырѣ этомъ раньше было постоянное пребываніе цетинскихъ митрополитовъ. Тамъ между прочимъ и погребенъ владыка Савва Очиничъ.

Гора Доброштакъ охватываетъ слѣва котловину Добрска-сёла, Вертличка — справа. Отвѣсные обрывы скалъ нависаютъ надъ дорогою при каждомъ ея поворотѣ. На той сторонѣ отъ насъ черезъ ущелья горы Вертлички спускается по страшнымъ кручамъ дерзкими головоломными зигзагами старая цетинская дорога въ Рѣку. Въ 1690 году на этой горѣ сложилъ свою удалую голову вмѣстѣ съ тридцатью своими товарищами дружинниками воспѣваемый до сихъ поръ въ народныхъ пѣсняхъ Черногоріи герой Байо Пивлянинъ, защищавшій отъ грознаго скадрскаго паши Сулеймана дорогу въ Цетинье.

Горы скоро задвинули отъ насъ Добрскую котловину, но, объѣхавъ ихъ, мы очутились опять надъ новою котловиною, также тѣсно обставленною горами, и также глубоко провалившеюся у нашихъ ногъ вправо отъ дороги. По подошвѣ горы, по дну долины, разбросаны въ зеленыхъ садахъ, среди сплошныхъ зеленыхъ полей, большіе каменные дома селенія Цеклинъ, ярко и весело сверкающіе на солнцѣ своими красными черепичными крышами. Село это богатое и людное, тоже смахивающее на городокъ; а плодоносная Цеклинская долинка, какъ и ея сосѣдка Добрская, и другія, что спускаются ниже къ Рѣкѣ,- слывутъ житницею Черногоріи. Опять заслонъ изъ горныхъ громадъ, опять мы крутимся вокругъ нихъ и объѣзжаемъ ихъ. На горѣ, какъ бы посрединѣ новой котловины, стоитъ старинная церковь Іоанна Крестителя, куда на 29-е августа стекается все Цеклинье. Теперь мы на горѣ Коштелъ, съ которой открывается намъ чудный видъ на долину Рѣки; гора Коштелъ отдѣляетъ эту нижнюю долину отъ верхнихъ; названа она такъ по имени дерева коштела, напоминающаго намъ дикій каштанъ. На горѣ и кафана, въ которой можно немножко отдохнуть и полюбоваться красивымъ видомъ. «Рѣка» извивается глубоко внизу, пока не загораживаетъ ей пути и не поворачиваетъ ея теченіе Зеленая гора «града Обода» съ его бѣлыми домиками и высокою колокольнею наверху; на первомъ планѣ нашемъ голая какъ кость обрывистая гора Костодина. Далеко бѣлѣются внизу, среди кукурузныхъ полей, итальянскихъ тополей и виноградниковъ, змѣистыя колѣна шоссе; за широкимъ разливомъ рѣки опять загораживаютъ ее громоздкіе выступы горъ, и выше ихъ, надъ ихъ головами, видна ярко освѣщенная приподнятая въ самому горизонту, низина плодоносной Зеты, блѣдно голубая гладь Скутарійскаго озера и за нимъ, словно въ воздухѣ нарисованные, далекіе хребты Хотскихъ и Костенскихъ «Проклятыхъ» горъ, — обиталище вѣковѣчныхъ враговъ Черногоріи, албанцевъ-мадисоровъ. Въ ясные дни, какъ увѣряли меня черногорцы, отсюда можно видѣть даже и самый городъ Скутари. Скутарійское же озеро, албанскія горы и знаменитую въ черногорской исторіи крѣпость Жаблякъ на ея пирамидальной скалѣ мы видѣли, хотя и не такъ хорошо, какъ отсюда, чуть не отъ самаго Цетинья, по крайней мѣрѣ отъ того домодѣльнаго павильона, который устроенъ надъ первымъ крутымъ спускомъ шоссе, какъ разъ на старинной грани, гдѣ кончается Катунская нахія и начинается Рѣчьская. Это мѣсто такъ и зовется у черногорцевъ «граница», и жители Цетинья по вечерамъ обыкновенно ходятъ туда пѣшкомъ, чтобы полюбоваться издали на Скадрское блато и Рѣку.

Старая черногорская дорога отъ Цетинья въ Рѣку видна намъ и здѣсь. Она сползаетъ красножелтою змѣею черезъ лѣса и утесы горы Коштела, словно опасная лѣстница съ поднебесья; а давно ли по ней беззаботно ходилъ и ѣздилъ въ свои лѣтнія резиденціи самъ черногорскій князь, съ дочерьми, женою и всѣмъ домашнимъ скарбомъ.

Въ боковомъ ущельѣ «Рѣки», подъ горами, бѣлѣетъ длинное одноэтажное зданіе единственнаго оружейнаго завода Черногоріи.

Тамъ сейчасъ же и истокъ «Рѣки». Она вытекаетъ изъ безконечно длинной и обширной сталактитовой пещеры, красоту которой нѣкоторые путешественники ставятъ выше самыхъ извѣстныхъ сталактитовыхъ пещеръ Европы. Но намъ было неудобно терять на ея осмотръ нѣсколько часовъ, такъ какъ необходимо было вернуться въ тотъ же день въ Цетинье, гдѣ съ утра долженъ былъ начаться великій народный праздникъ — Петровъ день.

Кіи же къ шоссе, у самыхъ ногъ нашихъ, большія каменныя зданія водяной мельницы покойнаго Мирно Петровича, отца князя Николая, кажется, первая построенная въ Черногоріи. За нею шоссе сбѣгаетъ почти совсѣмъ на дно узкой долины. Тутъ уже настоящій югъ: итальянскіе тополи, виноградники, сады гранатника, фигъ, черешенъ… Тепло и влажно какъ въ паровой банѣ. Зеленое ущелье все время лѣпится по берегу «Рѣки», испареніямъ которой некуда дѣться изъ каменнаго корридора окружающихъ ее горъ. Вотъ стали появляться по обѣ стороны дороги и домики селенія Рѣки, кафаны, лавочки… Штукъ 40 или 50 ободранныхъ бараньихъ тушекъ, завяленныхъ на солнцѣ, висятъ рядкомъ на жердочкахъ въ придорожной лавочкѣ мясника, будто повѣшенные преступники. Это пресловутая «кострадина», — чуть ли не главный предметъ вывозной торговли скудной Черногоріи. Толпы народа идутъ намъ на встрѣчу, тѣснятся въ узкой улочкѣ. Черногорки въ своихъ траурныхъ будничныхъ костюмахъ, одѣтыя въ черныя юбки, въ черныя куртки, повязанныя чернымъ, странно выдѣляются среди щеголеватыхъ и яркихъ одеждъ мужчинъ. Вотъ дорога рѣзко поворачиваетъ вмѣстѣ съ рѣкою направо, я мы останавливаемся на широкой деревенской набережной, вдоль которой у подножія горы вытянулись вольнымъ строемъ домики Рѣки, съ своими грошевыми лавчонками и кафанами. Прямо передъ нами и передъ селеніемъ, за рѣкою, на обрывистой лѣсистой горѣ, охваченной съ двухъ сторонъ водами рѣки, бывшая крѣпость, «градъ Ободъ» знаменитаго родоначальника князей черногорскихъ, Ивана Вега Черноевича. Древній градъ Черноевича, и теперь смотритъ какимъ-то средневѣковымъ замкомъ своею тѣсно сбившеюся наверху кучкою бѣлыхъ каменныхъ домовъ, съ массивными стѣнами и рѣдкими окнами. Въ немъ съ конца XV вѣка существовала славная во всемъ славянствѣ первая славянская «штампарія», на четырехъ-сотлѣтнюю годовщину которой съѣзжались недавно ученые слависты изо всѣхъ странъ Европы и политическіе люди балканскаго славянства. «Штампарня» эта много послужила въ свое время дѣлу славянства и православія. Православный храмъ съ высокою колокольнею очень кстати и очень живописно вѣнчаетъ этотъ старый градъ, цѣлые вѣка стоявшій на своей горной вершинѣ, на самомъ рубежѣ славянства и туречины, словно передовой стягъ сербскаго народа. Налѣво отъ насъ, на самомъ берегу рѣки, на этой сторонѣ ея спускается по скату горы небольшой садикъ и въ немъ простенькій лѣтній домъ князя Николая. Другой чей-то домикъ, весь окруженный ульями пчелъ, стоитъ чуть не на головѣ этой непритязательной сельской резиденціи черногорскаго владыки.