Независимость Дубровника, пятнадцать вѣковъ охранявшаго свою свободу, погибла въ хаосѣ безконечныхъ европейскихъ войнъ, поднятыхъ роковымъ геніемъ Наполеона I. Французы вошли въ него въ качествѣ друзей и защитниковъ его отъ англичанъ и русскихъ, но потомъ безсовѣстно разорили этотъ богатый и роскошный городъ, въ которомъ еще въ средніе вѣка, по выраженію старой сербской пѣсни, было „99 ворогъ“, — взыскали съ него цѣлый милліонъ контрибуціи, ограбили государственную казну и общественный банкъ, монастыри и церкви.

Русскіе хотѣли наказать вѣроломныхъ рагузцевъ, нарушившихъ свои торжественныя обязательства, и осадили Дубровникъ вмѣстѣ съ черногорцами и бокезами. 20 дней продолжалась осада, всѣ окрестности были опустошены. Около 9 милліоновъ франковъ денегъ и жизни 2.000 человѣкъ стоила рагузцамъ и ихъ мнимымъ друзьямъ французамъ эта борьба съ русскими. Въ награду за нее Наполеоновъ маршалъ Мармонъ, возведенный потомъ за этотъ подвигъ въ „герцоги Рагузскіе“, явившись по-наполеоновски въ сенатъ Дубровника, безъ дальнѣйшихъ церемоній объявилъ республику уничтоженною, правительство и сенатъ распущенными. Это произошло въ 1808 году, а черезъ пять лѣтъ совѣтъ европейскихъ монарховъ рѣшилъ передать эту свободную республику во власть „счастливой“ Австріи, въ лонѣ которой она пребываетъ и донынѣ.

Рагузцы, надо сказать, никогда не отличались пристрастіемъ къ своимъ, русскимъ соплеменникамъ и скорѣе, чѣмъ всѣ другіе далматинцы, забыли свои славянскія преданія. Въ то время какъ, еще начиная съ Петра Великаго, многіе рагузцы находили себѣ въ Россіи радушный пріемъ, наживали тамъ деньги и достигали почестей, эта славянская республика, съ своей стороны, платила за русское гостепріимство другою монетою: при Екатеринѣ II-й рагузцы усердно поддерживали противъ насъ турокъ, снабжали ихъ припасами, управляли ихъ артиллеріей, какъ это оказалось, напр., при осадѣ нами турецкой крѣпости Корона на южномъ берегу Пелопоннеса, а два военныхъ корабля рагузцевъ даже прямо дѣйствовали вмѣстѣ съ турками противъ русскаго флота подъ Наполи-ди-Романіа. Точно такъ же относились эти объитальянившіеся славяне и къ своимъ кровнымъ братьямъ герцеговинцамъ, доставляя хлѣбъ турецкой арміи въ то время, какъ та огнемъ и мечомъ истребляла возставшихъ за свою свободу геройскихъ горцевъ…

Стало сильно покачивать, когда мы выбрались за Рагузою изъ архипелага прибрежныхъ острововъ и пошли открытымъ Адріатическимъ моремъ вдоль некрасиваго и однообразнаго гористаго берега. Но вотъ этотъ берегъ начинаетъ принимать капризныя и картинныя очертанія, и мало-по-малу передъ нами выросъ далеко выдавшійся въ море утесистый мысъ, самъ по себѣ достаточно неприступный, но сдѣланный еще болѣе неприступнымъ трудами человѣка. Мысъ этотъ, можно сказать, окованъ, какъ корабль бронею, гранитными стѣнами крѣпости, взбирающейся по уступамъ скалы отъ его подножія до его вершины, гдѣ живописно вырѣзается цѣлый замовъ съ башнями, укрѣпленныя казармы и бѣлая каланча маяка… Черные зѣвы бойницъ и черныя жерла тяжелыхъ пушекъ, стоящихъ на парапетахъ, очень недвусмысленно глядятъ на водную дорогу, которая вдругъ сворачиваетъ здѣсь узкимъ проливомъ влѣво отъ моря, внутрь материка. Съ другой стороны пролива, на другомъ гористомъ мысѣ — такая же крѣпость съ такими же жерлами и бойницами, обращенными съ такимъ же зловѣщимъ вниманіемъ на проходящіе по проливу корабли. Въ подспорье къ нимъ уже въ водахъ пролива, поближе къ правой, т.-е. южной крѣпости, еще маленькій фортъ, угнѣздившійся на подводной скалѣ. Лѣвая, главная крѣпость — это Пунто д'Остро, своего рода австрійскій Гибралтаръ далматскаго побережья. Другая крѣпость, на Пунто д'Арса, называется фортъ Мамула, въ память бывшаго здѣсь въ 50-хъ годахъ генералъ-губернатора генерала Мамулы, кажется, единственнаго православнаго, достигшаго этого званія въ ту эпоху, когда Австрія ухаживала за приморскими славянами. Съ 50-хъ годовъ началось и усиленное укрѣпленіе австрійцами этихъ грозныхъ воротъ въ Бокку-Каттарскую. На взглядъ не-военнаго человѣка нѣтъ, кажется, никакой возможности пробиться черезъ проливъ, со всѣхъ сторонъ обстрѣливаемый орудіями трехъ крѣпостей, но люди знающіе увѣряютъ, что теперешній броненосный флотъ разнесетъ въ щепы эти внушительныя стѣны и башни и пройдетъ цѣлою эскадрою мимо ихъ пушекъ.

Насъ тоже встрѣтили выстрѣлами съ обоихъ фортовъ, только не враждебными, а почетными. Оказалось, что съ нами ѣхалъ изъ Рагузы въ Каттаро австрійскій полковникъ, командиръ форта Мамулы, и солдаты столпились на площадкахъ его крѣпости и усердно махали флагами въ знакъ привѣтствія своему начальству.

Только пройдя проливъ и очутившись въ огромномъ кругломъ озерѣ своего рода, со всѣхъ сторонъ окруженномъ гористыми берегами, я понялъ, какое сокровище оберегаетъ Австрія своими бойницами и пушками. Признаюсь въ своемъ невѣденіи, я не имѣлъ раньше никакого представленія о томъ, что это такое Бокка Каттарская. Вѣдь вотъ даже люди, никогда не заглядывавшіе за границу своего отечества, а только кое-что читавшіе и слышавшіе, всѣ хорошо знаютъ, какъ красивъ Босфоръ или Неаполитанскій заливъ; но изъ нихъ, навѣрное, рѣдко кто слыхалъ самое имя Бокки Каттарской. А между тѣмъ красота Бокки-ди-Каттаро, по-русски залива Которскаго, не уступятъ своею поразительною оригинальностью никакимъ знаменитомъ мѣстностямъ міра. Это — сплошной рядъ чудныхъ и разнообразныхъ картинъ, отъ которыхъ восторгомъ наполняется сердце художника.

Каттарская Бокка — цѣлая цѣпь озёръ-заливовъ, соединенныхъ между собою узкими проливами и капризно извивающихся у подножія окружающихъ горъ. Три крупныя osepa-залива въ свою очередь вдаются въ эти сдавливающія ихъ отовсюду горы многочисленными бухточками, и это придаетъ ихъ ландшафту особенное очарованіе. Мы въѣхали въ первый заливъ съ юга прямо на сѣверъ, потомъ повернули рѣзво на востокъ во второй заливъ, изъ второго опять на сѣверъ, тамъ опять на востокъ и наконецъ — также рѣзко на югъ. Это даетъ нѣкоторое понятіе о томъ, насколько капризны и неожиданны изгибы Бокки Каттарской.

Когда мы очутились по срединѣ перваго громаднаго плёса Бокки Каттарской, въ этой, такъ сказать, прихожей комнатѣ ея, я съ забавнымъ недоумѣніемъ оглядывался кругомъ, стараясь угадать, откуда же это пришли мы, и куда долженъ сейчасъ направиться нашъ дальнѣйшій путь? Но ни входа, ни выхода изъ этого громаднаго голубого бассейна, прекраснаго и тихаго, какъ горное озеро Швейцаріи, — не было видно ни впереди, ни сзади, ни направо, ни налѣво. Хорошенькіе городки, деревеньки, монастыри разбросаны по берегамъ этого мирнаго озера, ярко вырѣзаясь освѣщенными солнцемъ бѣлыми домиками, колокольнями, красными крышами на зелени своихъ садовъ. На каждой вершинѣ горы, какъ бы ни было высоко, непремѣнно сверкаетъ на солнцѣ какая-нибудь старинная православная часовенька. Здѣсь, въ сосѣдствѣ съ Черногоріей, православное населеніе значительно многочисленнѣе католическаго, составляя по меньшей мѣрѣ 2/3 всѣхъ жителей Бокки… Старинныя башни, тоже раскинутыя довольно обильно по холмамъ и верхушкамъ горъ, съ своей стороны еще выразительнѣе напоминаютъ близость воинственной Черной-Горы…

Налѣво отъ насъ на берегу городъ Новый, — больше извѣстный подъ своимъ итальянскимъ именемъ Кастель-Нуово. Направо, противъ него, другой городокъ — Норте Розе. Хорошее шоссе проведено изъ Рагузы въ Кастель-Нуово, одинъ изъ самыхъ торговыхъ и богатыхъ уголковъ Бокки и, вмѣстѣ съ тѣмъ, несмотря на свое имя, одно изъ старѣйшихъ здѣшнихъ поселеній, такъ какъ онъ былъ построенъ еще въ XIV вѣкѣ боснійскимъ королемъ Стефаномъ Твартко, изгнавшимъ изъ Бокки Каттарской властвовавшихъ здѣсь венгровъ.

Топла составляетъ родъ его пригорода, а Милинье — его гавань. Впрочемъ, весь этотъ заливъ-озеро — одна прекрасная колоссальная гавань. Здѣсь могъ бы безъ труда помѣститься чуть не весь военный флотъ всей Европы. Недавно еще и Кастель-Нуово, и вся Бокка отрѣзались отъ остальной австрійской Далмаціи узкою полосою турецкой земли — Сутториною, протиснувшейся издревле между Рагузою и Боккою, вплоть до самаго залива. Рагузская республика, постоянно тѣснимая Венеціей, до того боялась имѣть съ нею общія границы, дававшія частые поводы къ столкновеніямъ, что рѣшилась лучше уступить Турціи полосу земли, отдѣлявшую ея владѣнія отъ Бокки, подвластной въ то время венеціанцамъ. Но съ такъ-называемою «оккупаціею» Босніи, Сутторина, разумѣется, перестала быть турецкою землею и разобщать австрійскія владѣнія.