— Да.

— Постараюсь, но дело не простое. Его хорошо охраняют. По-моему, это важный человек.

— Важный?

— Похоже.

— Ну, тебе лучше знать.

— Вот я допиваю свой кофе и ухожу. Через день-другой вы получите все, что вам надо. — Он нахлобучил сомбреро и поднялся со стула. — Кофе сеньору, — распорядился он, хотя в этом не было необходимости: владелец знал, что Ратман — друг Хосе, и уже нес ему дымящуюся чашку.

— Адиос, сеньор, — попрощался Хосе и вышел.

Ратман присел за столик, наскоро выпил кофе и направился к телефону, решив позвонить в «Санта-Розу». Он не сомневался, что случай послал ему тему для интересной корреспонденции. «Это вам не очередной нефтяник или исследователь бассейна реки Амазонки!» — с удовлетворением подумал он. Об искателях «черного золота» и так называемых исследователях он исписал уже горы бумаги. Эта публика, едва ступив в джунгли, уже спешила вернуться в лоно цивилизации, чтобы сочинять глупейшие книги о своих «приключениях». Иногда Ратман в шутку спрашивал себя, почему индейцам не приходит в голову потребовать с этих писак часть гонорара…

В те короткие минуты, когда Рид приходил в себя, он отдавал себе отчет, что находится в маленькой больничной палате — тихой, уединенной, пропитанной запахами всевозможных лекарств. Но потом снова начинался бред, и ему уже казалось, что он несется в каноэ по бурному мрачному потоку и его неотступно преследует рев бегущих за ним обезьян. Иногда сознание возвращалось к нему ранним вечером, и он ясно видел, как в палату входила молчаливая, спокойная сиделка, оправляла простыни, подносила к его губам стакан с освежающим напитком. Но часто бредовые видения не покидали его весь день, и тогда он особенно страдал: мириады москитов со злобным жужжанием роились над его головой, потом вдруг опускались на него подобно толстому живому одеялу и принимались яростно жалить. Какое-то мгновение он снова понимал все происходящее, чувствовал, как врач осматривает его язык и место укуса на левой ноге, однако почти тут же видел себя плывущим по реке — то медленной и гладкой, словно зеркало, то в бешенстве налетающей на острые камни порогов и швыряющей ему в лицо брызги белой пены…

Но все имеет свой конец. Однажды утром, зайдя по обыкновению в палату, сиделка уловила на себе его осмысленный взгляд.

— Где я? — спросил Рид.

Женщина что-то быстро ответила по-испански. Рид отрицательно покачал головой. Сиделка в нерешительности помолчала, потом медленно произнесла:

— Вы в частной лечебнице в Лиме, сеньор Каппелман.

— Моя фамилия Рид, — нахмурился он.

— Очень хорошо, сеньор Рид, — улыбаясь и делая ударение на этом слове, ответила сиделка. — Постараюсь не забыть.

Рид с трудом сел.

— Сколько времени я уже здесь? — заговорил было он, но сиделка жестом остановила его.

— Вам нельзя волноваться. После аварии самолета вас нашли индейцы и на лодке доставили в ближайшую миссию, где оказалась радиостанция. Это было в… Уж эти мне населенные пункты в джунглях! У них такие трудные названия, невозможно запомнить… Одним словом, сюда вас перевезли на самолете. Вы были очень плохи, и нас заранее предупредили о вашем приезде.

Рид помолчал, собираясь с мыслями.

— А Розеллу кто-нибудь ищет? — спросил он.

— Розеллу?

— Да, да, Розеллу. Стюардессу.

— Не могу сказать.

— Но кто-нибудь намерен отправиться к месту катастрофы?

Женщина пожала плечами.

— Я всего лишь сиделка, сеньор. У меня одна забота — помочь вам скорее поправиться. Поисками самолета займутся, очевидно, другие.

— Ну хорошо. А где портфель Каппелмана?

— Каппелмана? — улыбнулась сиделка. — Вот.

Она достала из шкафчика и передала Риду портфель. Он сразу обратил внимание, что когда-то хорошо отполированная кожа была поцарапана, покрыта пятнами и отдавала неприятным запахом, а металлические части заржавели. Женщина хотела положить портфель на постель, но Рид оттолкнул его, и она поняла, что ему неприятно его видеть.

— Поспите, сеньор, — посоветовала она, — а потом займетесь делами.

Она напоила Рида, он откинулся на подушку и закрыл глаза. Сиделка положила портфель в шкафчик. Некоторое время она смотрела на него, ощущая характерный для джунглей запах гниения, к которому примешивался — она сумела это уловить — тонкий аромат хороших французских духов. Сиделка взглянула на своего пациента: тот крепко спал. Она открыла портфель — сверху лежал жакет. «Розелла!» — вспомнила сиделка, закрыла портфель и поспешно вышла из палаты.

Хосе жил в крохотной хижине, прилепившейся к вершине горы, в самом центре трущоб Лимы. Соломенный тюфяк, с которого только что поднялся владелец хижины, ящик из-под чая, заменявший стол, да единственная табуретка составляли всю обстановку убогого жилища.

Было уже три часа дня, и сиеста закончилась. Хосе выпил глоток вина, вытер ладонью губы и по сухой в это время года сточной канаве, заменявшей тропинку, отправился вниз.

После долгой тряски в трамвае он добрался до Плаза Сан-Мартин, отыскал одно из кафе, расположенное на открытом воздухе, и уселся за столик. Вскоре около него появился уличный фотограф. Хосе поднялся, принял соответствующую позу и через некоторое время получил готовую фотографию. Отпивая кофе, он внимательно рассматривал план, набросанный на оборотной стороне фотоснимка. Покинув кафе, Хосе направился к Хирон де ла Юнион и здесь, на небольшой оживленной улице, остановился у витрины ювелирного магазина. Он зашел внутрь лишь после того, как заметивший его владелец магазина знаком дал понять, что опасности нет. Часов шесть спустя подержанный «бьюик» вез Хосе в Мирафлорес.

Регистраторша больницы никак не могла понять, почему нужно зачеркнуть в журнале так красиво и аккуратно написанную ее рукой фамилию «Каппелман» и вместо нее вписать «Рид».

— Зачем? — ворчливо спрашивала она. — Он же Каппелман. Вот взгляни…

Она достала из сейфа паспорт и с раздражением бросила на стол.

— Да, но больной настаивает на этом и заявляет, что он не будет отзываться на фамилию Каппелман, — пожала плечами сиделка.

— Да неужели?! — Регистраторшу страшно заинтересовала эта история, поскольку до последнего времени среди пациентов больницы преобладали древние старухи или выжившие из ума старики. — У него, наверно, неудачный роман, а?

— Чего не знаю, того не знаю.

— Но здесь непременно должна быть замешана женщина! Да, да. Значит, герр Каппелман становится сеньором Ридом? Рид… Он, очевидно, американо?

— Возможно. Но, возможно, англичанин.

— Американец, американец! Наша лечебница рассчитана на очень богатых людей. Он обязательно американец и обязательно богатый.

Сиделка пожала плечами. Национальность больного ее не интересовала.

— Жаль только, что он такой полный. Ну, ничего. Все равно ты, может, выйдешь за него замуж и будешь жить в американском дворце.

— Что, что?

— Я сказала, что ты, возможно, выйдешь за него замуж.

— А что ты сказала до этого?

— Просто так, ворчала.

— Нет, я спрашиваю, что ты имела в виду, когда говорила: «Жаль, что он такой полный?»

— Вот это. — И регистраторша щелкнула по наклеенной в паспорте фотокарточке.

Сиделка взглянула на снимок, и на ее лице отразилось удивление. Она перевела взгляд на приятельницу, чуть помедлила и решительно заявила:

— Мне надо идти.

— Но я же пошутила насчет замужества, — попыталась остановить ее регистраторша, но женщины уже и след простыл. — Ну и уходи. Воображает тоже…

Она положила паспорт в сейф, выдвинула ящик стола и вновь склонилась над журналом, который читала до этого.

Между тем сиделка не теряла времени. Она влетела в палату Рида и зажгла свет. Рид спал. Сиделка встряхнула его, и он медленно открыл глаза.