— Вы уверены?

— Вполне. У Рида нет причин лгать.

— Могу я поговорить с этим Ридом?

— Его нет.

— Нет? Где же он?

— Миссис Каппелман, с Ридом и мной, после того как мы начали интересоваться делами вашего покойного мужа, произошло многое, причем главным образом неприятное.

«А что я, собственно, теряю?» — спросил себя Ратман и рассказал женщине все, что знал. Она слушала молча.

— Вам известна только часть истины, — проговорила она, когда Ратман кончил, — а я знаю ее всю.

Ратман почувствовал, что его охватывает волнение, но усилием воли заставил себя выслушать свою странную собеседницу. Она рассказала, как тяжело переживала смерть первого мужа, о своем одиночестве, о первой встрече с Каппелманом.

— Я была моложе, изящнее, да и он, хотя уже начинал полнеть, все еще выглядел хорошо и к тому же располагал средствами…

Мы поженились, а вскоре Каппелман сумел отделаться от моей дочери. Он устроил ее стюардессой. Так что мы с ней фактически перестали видеться. Потом Каппелман перевез меня в Каракас и тем самым изолировал от всех друзей и знакомых. Мы встречались только с его друзьями. Все они были весьма влиятельными людьми с очень хорошими связями, но все… как бы это сказать… словно замирали в присутствии Каппелмана…

— То есть?

— Они очень боялись моего мужа, мистер Ратман.

— И вы узнали, почему?

— Узнала.

— Каким образом?

— Через женщину. Женщины, мистер Ратман, когда наступает время сурового испытания, сохраняют единственную нерушимую верность — верность друг другу. Один из так называемых друзей моего мужа покончил самоубийством, и его вдова явилась ко мне… с ножом.

— Убить вас?!

— Нет, моего мужа. Но не решилась: не выдержали нервы. У нее не хватило сил даже вынуть нож из сумочки. Зато она мне все рассказала…

— Продолжайте, продолжайте.

— Ее будущий муж подростком учился в одном из колледжей «Спарта». Как-то его подвергли испытанию на храбрость, и он не выдержал. Тогда классный наставник остался с ним наедине и…

— Наставник был немец?

— Да. Он остался с ним наедине и сказал: «Я буду молчать, никто ничего не узнает, если ты подпишешь вот этот документ. В нем говорится, что ты — трус». Мальчик подписал, и произошло чудо. Нет, у него не прибавилось ни храбрости, ни способностей, но с того времени он стал получать блестящие оценки, а когда окончил колледж, ему предоставили хорошую должность на государственной службе в одной из латиноамериканских стран. Он быстро сделал карьеру, но пришло время расплачиваться. Он стал выполнять чужую волю, делать то, на что никогда бы не решился сам и что вовсе не казалось ему правильным. Он беспрекословно выполнял все указания мужа, который все время напоминал ему о существовании того документа и о том, что в любой момент может предать его огласке.

— Но такая мелочь вряд ли могла бы…

— Это только один и далеко не самый главный из многих способов, с помощью которых люди, подобные моему мужу, заставляли других подчиняться себе и считать, что «Спарта» всегда права. Того человека, о котором я рассказываю, предупредили, что, если он все же рискнет пойти на позор, бесчестие и крушение своей карьеры, этим ему не отделаться. Если он посмеет открыть рот, выболтать хотя бы одну из тайн «Спарты», умрет не только он сам, но и его жена и дети. Ему не оставалось ничего другого, как слепо подчиняться любым приказам. Он знал к тому же, что и другие воспитанники колледжей «Спарта» находятся точно в таком же положении.

— Буквально все, миссис Каппелман?

— Нет, конечно. Из каждого выпуска того или иного колледжа «Спарта» обычно отбирают одного-двух студентов. Колледжи под таким названием есть в Лондоне, Париже, Западном Берлине, Мадриде, Копенгагене, Нью-Йорке, Сан-Франциско, Буэнос-Айресе и в других крупных городах. В принципе-то, мистер Ратман, в этой системе образования нет ничего предосудительного, скорее наоборот. Вся беда в том, что с некоторых пор руководство ею перешло в руки маньяков, мечтающих о мировом господстве и озабоченных подготовкой нужных кадров. Они отбирают наиболее способных студентов и умело их компрометируют. Потом помогают им «выпутаться», и такие люди, естественно, испытывают к своим «спасителям» чувство признательности. Ну, а если и обнаруживают, что стали жертвой грязных махинаций, выбраться из рук таких людей, как Каппелман, они уже не могут.

— Но во имя чего это делается?

— Я же сказала. Насколько я понимаю, речь идет о создании нового рейха и новой расы господ из особо отобранных американцев, англичан, испанцев и кое-кого еще. А руководить ею будут из Западной Германии. Женщина, о которой я говорила, сказала так: «Ваш муж является одним из руководителей. Он гаулейтер всей Южной Америки. Мой муж покончил с собой, потому что не мог бороться с ними. Вашего мужа нужно убить…»

— Ну, и как же вы поступили?

— Я отправила ее домой. Не скажу, что я поверила ей или не поверила, — ни то, ни другое. Просто я решила сама понаблюдать, стала заглядывать в бумаги мужа. Да, женщина была права! Каппелман мертв, и это хорошо, но вместо него сюда пришлют другого человека, и только… Скажите, мистер Ратман, сможете вы написать обо всем этом и опубликовать в какой-нибудь газете? Я готова рассказать все подробности и даже разрешу сфотографировать себя. Я не боюсь, я же теперь совсем одна, и…

— …и слишком болтлива, — послышался чей-то голос.

Ратман резко повернулся. В проеме двери, открытой на крохотный балкон, покачивалась спущенная сверху веревка. Прозрачная занавеска отлетела в сторону, и в комнату шагнул Корт с пистолетом в руке. Миссис Каппелман вскрикнула и хотела подняться, но Корт вытянул руку, из дула пистолета, снабженного глушителем, вылетел огонек, послышался негромкий щелчок, и женщина, застонав, медленно сползла на пол.

Это было последнее, что видел Ратман. Он хотел закричать, позвать на помощь, но успел лишь пробормотать несколько слов: снова блеснуло пламя, снова прозвучал легкий щелчок, и голова журналиста безжизненно откинулась на спинку кресла.

Корт быстро подошел к письменному столу и, обнаружив, что ящик закрыт на ключ, вынул из кармана отмычку, сломал замок и вполголоса выругался: ящик был пуст. Некоторое время Корт стоял, сдвинув брови и размышляя, потом прошел в спальню, тщательно обыскал кровать и уже осмотрел несколько ящиков комода, когда услышал крик и поспешно вернулся в гостиную. Какая-то женщина взволнованно кричала сверху:

— Боже, кто-то забрался в квартиру под нами! Взгляни, Аннет, веревка! Я же говорила тебе, что слышала… Сейчас же звони в полицию…

Проклиная обладательницу пронзительного голоса, Корт еще раз осмотрелся, подошел к входной двери и осторожно открыл ее; в коридоре никого не оказалось. Корт вышел из квартиры и спустился по лестнице. Он знал, что рискует, но иного выхода не было. Еще больше рисковал он сегодня, решив проникнуть в квартиру Ратмана, когда его люди, день за днем наблюдавшие за домом, сообщили, что у подъезда, не решаясь, видимо, войти сразу, прохаживается миссис Каппелман.

Корт спустился в безлюдный вестибюль и вышел на улицу как раз в ту минуту, когда за углом послышался приближающийся вой полицейской сирены.

Джилингхем лишь слегка нахмурился, когда его шеф-повар Альберто доложил, что одна из судомоек вышла замуж и уволилась. Но, добавил Альберто, замену ей он уже нашел, взял свою добрую знакомую по имени Мария — трудолюбивую, энергичную девушку с тремя блестящими рекомендациями от весьма солидных людей. Джилингхему, разумеется, и в голову не пришло, что рекомендации были написаны под угрозой разоблачения кое-каких неприглядных фактов из биографий рекомендующих.

Мария быстро освоилась в доме Джилингхема и уже через неделю смогла кое-что сообщить Хосе, когда они встретились в маленькой комнате в ювелирном магазинчике.

— Хоть бы ты порадовала меня хорошими новостями, Мария, — озабоченно заметил Хосе. — Неприятностей у меня и так хватает.