Его смех разбудил дремавших на платформе людей.

– Саймон, а почему…

– Подожди, пока мы не окажемся в поезде, – перебил он. – Уже поздно, так что мы сможем найти почти пустой вагон. И там я расскажу тебе все, что ты хочешь знать.

Она вскинула брови.

– Что ж, согласна. У меня очень много вопросов.

– С удовольствием на них отвечу.

И он не кривил душой. Хотя все его коллеги вели двойную жизнь и старались многое держать при себе, Саймон чувствовал, что мог бы рассказать Элис кое-что о своей жизни. Почему?.. Возможно, лишь потому, что она временный персонаж в его жизни. Как только он завершит свою миссию, они расстанутся навсегда. Она продолжит работать на «Уилл-Просперити», а он получит следующее задание. В этом и была его свобода.

Но в то же время он чувствовал, что его влекло к ней не только физически. Он восхищался ее смелостью, ее острым умом, а также тем, что она ничего не принимала как должное. Рядом с ней он чувствовал себя… настоящим. Он знал, что мог бы показать ей все стороны своей жизни и она не отвернулась бы от него. Именно поэтому он в какой-то момент решил для себя, что должен непременно добиться успеха – не только ради шахтеров, но и ради Элис.

Свисток приближавшегося поезда пронзил ночную тишину, и Элис вздрогнула. Когда шипящая и дымящая машина медленно остановилась, из вагонов вышли несколько пассажиров, а те, кто стоял на платформе, поспешили зайти.

Саймон заметил, что его спутница с любопытством рассматривала поезд. Возможно потому, что ни разу не ездила. А если и ездила, то не слишком часто. А вот он ездил по нескольку раз в месяц.

– Сюда, миссис Шарп, – пробормотал он, положив руку ей на талию.

Вскоре они нашли вагон, где сидел всего один пассажир, спавший в углу. Саймон положил вещи на полку над головой и сел напротив Элис. В свете лампы ее лицо казалось бледным.

Сиденья были расположены так, что между их коленями оставалось значительное пространство. Подавшись вперед, Саймон сказал:

– Дай мне руки.

Элис молча повиновалась и вложила замерзшие, слегка дрожавшие руки в его ладони. Саймон нахмурился. Ведь она никогда не дрожала – даже когда было по-настоящему холодно…

Элис в испуге взглянула на свою руку, когда он надел ей на безымянный палец левой руки золотое кольцо. Что-то сжалось у него в груди. Саймон не впервые выступал в роли женатого человека – проделывал это множество раз с Евой, а иногда с Райзой, – но сейчас, когда надевал обручальное кольцо на палец Элис в убогом вагоне второго класса…

В этом было что-то… неправильное. Она заслуживала лучшего.

– Теперь я твоя жена, – прошептала Элис. – Временно.

– Да, временно, – согласился он.

– Но я все равно требую привилегий жены.

Саймон невольно вздрогнул. Привилегий?.. Но они ведь решили не поддаваться искушению. К тому же тут публичное место. Если кто-то заметит, что они целуются, выбросят из вагона за непристойное поведение.

Но Элис тут же успокоила его, пояснив:

– Я про свои вопросы к тебе, забыл?

– Да-да, конечно, – закивал Саймон.

– Так вот, дорогой муж… Ты сказал, что мы едем в Плимут, верно? Тогда какого черта мы направляемся в Эксетер?

Элис пристально наблюдала за Саймоном, выискивая на его лице признаки смущения, но он был совершенно невозмутим, черт бы его побрал! А вот ее сердце колотилось быстро-быстро, в такт стуку колес этого ужасного поезда. О боже, он надел обручальное кольцо ей на палец с таким видом, словно проделывал это каждый день! Да-да, был спокоен как летнее небо.

Саймон глянул на спящего человека и едва слышно сказал:

– Там мы встретимся с агентами «Немисис». Они помогут нам перед поездкой в Плимут. А ты вообразила, что у меня непристойные замыслы на твой счет?

Элис вспыхнула, вспомнив, как чуть ли не умоляла его заняться с ней любовью.

– Я просто удивилась, вот и все.

– Мы не можем сойти с поезда в Плимуте в этой одежде, – продолжал Саймон. – Поэтому Марко и Харриетт, помимо кое-каких вещей, принесут нам другую одежду.

Она взглянула на подол того, что считалось ее лучшим платьем. Элис надевала его в церковь, на свадьбы и похороны, в том числе – на похороны своих родителей. Но как ловко ни управлялась с иглой Сара, всякий мог видеть, что это платье зашивалось не один раз – шерсть вытерлась и блестела во многих местах. Ни у кого в Тревине не было хорошей новой одежды. Все вещи передавались из поколения в поколение. Ох как же убого, должно быть, выглядели жители деревни, на взгляд таких людей, как Саймон. Хотя…

Он ведь ни разу не посмотрел на них с презрением. И ей, Элис, нечего стыдиться. Нет никакого стыда в тяжком труде.

– Расскажи о Марко и Харриетт, – попросила она.

– Как ты смеешь говорить такое о моих родителях?! – закричал Саймон.

– Но я…

– Они нисколько не вульгарны!

Спавший пассажир проснулся и что-то проворчал. Потом злобно уставился на «супругов». Очевидно, он хотел спокойно поспать, а они ему мешали.

– Такие же вульгарные, как валлийские овцы! – завопила Элис. – И твоя мать вечно поднимает шум из-за пустяков.

– О, дорогая, ты уверена, что именно так надо готовить пудинг? Мне так не кажется. И почему в твоем доме всегда холодно? Если бы ты была более почтительна…

– А вот ты, дорогой…

Пассажир, злобно что-то бормоча, вскочил на ноги. Бросив на парочку яростный взгляд, он выбежал из вагона.

Они наконец остались одни. Саймон вытянул ноги, устраиваясь поудобнее. Несмотря на расстояние между ними, его длинные ноги касались подола ее платья. Но Элис не меняла позу.

– Ты хорошо играешь роль стервы, – пробормотал Саймон.

– Это легко, когда есть предлог.

– У тебя прекрасно получается, – похвалил он. – Ты почти сразу вошла в роль. Ничуть не хуже агента «Немисис».

Элис вспыхнула от такой похвалы. Да, она может! Она не просто женщина с молотком! И ее ум – прекрасное оружие!

– Ты собирался рассказать мне о Марко и Харриетт, – напомнила Элис. – Ты ведь поэтому разбудил нашего спавшего друга?

– Да, конечно. А Марко работал с нами с самого начала. Тогда, четыре года назад, нас было трое – он, я и Лазарус. Трое незнакомых друг с другом людей, встретившихся в пабе в тот вечер, когда казнили Уильяма Вейла.

Саймон взглянул на свою спутницу – словно ожидал, что она кивнет, – но она молча пожала плечами и он продолжил рассказ:

– Этот Вейл был мелким клерком, которого жадный домовладелец выбросил из жилища. Он повысил плату за квартиру, а это было не по карману Вейлу. Вполне типичная для Лондона ситуация. А стояла зима, и у Вейла была жена и маленький сын. Они умерли от холода, и Вейл жаждал правосудия, не денег.

– Но он ничего не добился, – догадалась Элис.

– Полиция и суд не стали слушать его жалобы, и он взял правосудие в собственные руки. Попытался убить домовладельца, но не сумел. Его, конечно, приговорили к повешению.

Саймон говорил спокойным ровным голосом, но глаза его, казалось, превратились в сверкавшие осколки голубого стекла.

– В тот вечер, когда его повесили, я оказался в одном злачном месте – в маленьком портовом пабе. Пил и все больше злился. С тех пор как я ушел из армии, мне… – Он взглянул в окно, но за окном царила тьма. В стекле же отражались их с Элис лица.

– Ты не мог найти себя, – подсказала она.

Он кивнул:

– Да, верно. И мне некуда было идти. Только на балы и в клубы. Или пить в пабах. Возможно, меня ждала женитьба на девушке из приличного общества, которая народила бы мне кучу детей. Может, следовало заняться юриспруденцией или медициной, но мне казалось, что я слишком стар, чтобы в этом преуспеть.

Элис сглотнула, подумав об элегантных девушках, которых он встречал. Она слышала, что дворяне выводят своих дочерей на парад как молодых кобылок – в надежде заполучить того, кто дороже даст. Какой ужас!

– Ты ведь обошел полсвета, почти каждый день сражаясь… Наверное, после этого жизнь показалась тебе очень скучной.