– Элис, мне очень…

– Не о чем жалеть и извиняться! – отрезала она. – Мы оба хотели… и хотим этого. Но этого все же не случится.

– Да, конечно. – Он коротко кивнул. И, наклонившись, поднял с пола фонарь. – Я провожу тебя домой.

– Я знаю дорогу.

Элис поспешила к выходу и тотчас услышала за спиной его шаги. Саймон окликнул ее, но она не останавливалась. А минуту спустя, добравшись до выхода, в ужасе замерла.

Перед ней стоял констебль Типпетт с фонарем в руке, бросавшим тени на его ухмыляющееся лицо.

– Элис… – Саймон потянулся к ней, но резко остановился, увидев констебля. А за его спиной маячил Фрайман, словно ожидавший сигнала наброситься на парочку.

– Любовная ссора? – хихикнул Типпетт. – Как жаль…

– Вы же знаете, какими безрассудными бывают женщины, – ответил Саймон, обняв девушку за плечи. – Только потому, что я сказал, что мне не нравится, как она готовит баранье рагу…

– Это рецепт моей матушки! – рявкнула Элис. – И если он достаточно хорош для меня и моей семьи, то хорош и для тебя!

Ее сердце бешено колотилось. Когда сюда заявились констебли? Несколько минут назад? Может, успели увидеть шахтеров? А что, если они узнали про их планы?

– Нужно лучше выбирать время, Шарп. Не жалуйся на стряпню девушки, если еще не успел уложить ее на спину! А вот когда получишь желаемое… Вот тогда и критикуй.

Элис едва не поморщилась, когда пальцы Саймона впились в ее плечо.

– Да, запомню, – ответил он.

Типпетт рассмеялся.

– Лучше извиняйся перед ней побыстрее. Иначе придется искать другую девушку, чтобы вести ее в Кардейл.

Элис ужасно хотелось всадить кулак в ухмылявшееся лицо констебля.

– Все может быть, – жизнерадостно отозвался Саймон. И тут же спросил: – Вы и Кардейл обычно патрулируете, старший констебль?

– Обычно – нет. – Тот пожал плечами. – Но иногда я пугаю здешних похотливых козликов. Мы не потерпим незаконных детишек в деревне.

«Возможно, просто хотел понаблюдать, как ласкают друг друга парочки, грязный сукин сын», – сказал себе Саймон и пробормотал:

– Что ж, учитывая настроение моей девушки… Сегодня на это нет никаких шансов. Так что мы пожелаем вам доброго вечера, старший констебль. И вам, констебль Фрайман.

Типпетт с усмешкой кивнул:

– Удачи тебе, Шарп, в следующий раз. – Он развернулся и пошел прочь. Фрайман последовал за ним.

Ни Саймон, ни Элис не произнесли ни слова, пока не удостоверились, что эти двое убрались. Только тогда она выдохнула с облегчением, а Саймон тихо выругался. После чего они обменялись выразительными взглядами – оба знали, что были близки к провалу. Или же к тому, чтобы заняться любовью. Ведь Типпетт едва не поймал их на этом. Но Саймон отверг ее и тем самым уберег от позора.

В груди Элис снова разгорелся гнев.

– Я иду домой! – бросила она. – Иду одна!

– Но ночь безлунная…

– Я родилась в Тревине и, возможно, умру здесь. Я знаю тут каждый камешек и каждое дерево. Даже в темноте.

– Я не…

– Не тебе решать, – перебила Элис. – Но не волнуйся, я все еще собираюсь на время стать твоей женой. – С этими словами она сбежала с холма и быстро зашагала к дому.

Стоя с рюкзаком на спине у большого дуба на окраине деревни, Саймон подумал: «Элис не захочет встретиться со мной этой ночью». Ведь накануне они расстались… Черт, он не мог сказать, как именно они расстались. Рассерженные? Раздосадованные? Возбужденные? Ему пришлось идти в дом холостяков самым дальним маршрутом – вернее, он почти бежал, чтобы избавиться от влечения к ней. А когда он рухнул на постель, то все еще чувствовал возбуждение – его «хрен» и не думал успокаиваться.

Когда в одном помещении спят много мужчин, об уединении не приходится мечтать. Так что пришлось засыпать, не получив удовлетворения. Ох, нелегкая ночь!.. Но после встречи с Элис почти все его ночи были нелегкими.

Саймон взглянул на карманные часы в дешевой оправе, которыми пользовался на заданиях. Да уж, не «вашерон константин», подаренные братом, когда он вышел в отставку.

Было почти девять. Если Элис опоздает, они не смогут вовремя добраться до Сент-Урсулы, чтобы сесть на ночной поезд. И чем дольше он ждет здесь, тем больше вероятность, что кто-то его заметит. Он уже объяснил управляющим, что едет к умирающему отцу. Им это не понравилось, но он вышел из конторы до того, как они принялись угрожать.

И если его увидят на окраине деревни, то посчитают это подозрительным – ведь предполагалось, что он уже едет в Шеффилд!

Он не видел Элис весь день. О боже, он все испортил, снова поцеловав ее. Или не занявшись с ней любовью, как она хотела… Как они оба хотели.

Стиснув зубы, он начал расхаживать туда и обратно, но тут же, одумавшись, остановился. Уж лучше оставаться на месте – меньше риск, что его заметят. Ужасно хотелось найти Элис, где бы она ни находилась, и зацеловать до умопомрачения, ощутить, как она растает в его объятиях… Хотя он подозревал, что она слишком гордая, чтобы таять. Но это была бы сладострастная битва, в которой никто не хотел бы сдаваться.

«Довольно, идиот», – мысленно одернул себя Саймон. И действительно, он сейчас не должен был отвлекаться ни на секунду, пусть даже голова была полна эротических образов.

Рядом хрустнула ветка, и он, вздрогнув, отошел в тень дерева. Внезапно из темноты появился стройный силуэт.

– Элис, сюда!

Она была в шерстяном плаще и с маленьким мешочком в руке.

– Все улажено, – прошептала она. – Я кашляла так, словно барабанила в дверь самой смерти. Никто не подходил ко мне, опасаясь заразиться. У меня даже горло заболело. – Она действительно сильно хрипела. – Генри прикроет меня следующие несколько дней. Скажет, что я слишком заразна, чтобы работать на шахте.

Он кивнул и тихо сказал:

– Что ж, пора идти.

Они молча направились к дороге, а потом шагали под усыпанным звездами небом, пересекая поля и луга, минуя фермы и спящие деревушки. При этом Элис то и дело озиралась – словно старалась убедиться, что их не преследуют.

– С тех пор как я встретила тебя, я стала шататься по ночам, – пробормотала она, когда он помогал ей перебраться через каменную ограду.

– Лучше так, чем лежать в постели, ожидая наступления следующего рабочего дня.

Возможно, ее молчание было знаком согласия. Во всяком случае, она не стала возражать. И всю дорогу до Сент-Урсулы они молчали. Наконец впереди засияли огни. Все лавки давно уже закрылись на ночь, но крошечный вокзал был открыт и на платформе, а также над кассой, горел свет. Там же, на платформе, стояли трое – два фермера и человек, похожий на клерка. Но они слишком устали, чтобы разглядывать Саймона и Элис.

Без двух минут полночь. Они едва успели.

– Сунь руки под плащ, – велел Саймон.

– Почему?

– Потому что на тебе нет перчаток, а я забыл дать тебе обручальное кольцо. – Он взял ее мешок, и она послушно сунула руки под плащ.

Затем Саймон приблизился к кассе – деревянной будке со стойкой, окошечком и маленькой плитой в углу. Кассир дремал, положив голову на кулак. Саймон постучал в стекло, кассир, приоткрыв глаза, пробормотал:

– Чего надо?

– Два билета до Эксетера. Для меня и моей жены, – ответил Саймон, выкладывая на стойку монеты.

Он почувствовал, что Элис смутилась, услышав слово «жена». Но, к счастью, она не заговорила.

Кассир, двигаясь как автомат, взял деньги, затем протянул Саймону два листка бумаги.

– В этот час в поезде нет вагона-ресторана, – сообщил он.

– Обойдемся, – сказала Элис.

Когда они отошли от кассы, она прошептала:

– В мешке два мясных пирога и бутыль с сидром. Сара боялась, что мы проголодаемся.

– Замечательная женщина твоя невестка.

Элис просияла.

– Да, это правда. Не знаю, как болван Генри ухитрился завлечь ее к алтарю.

– Должно быть, знаменитое обаяние Карров…

– Ты этого не видишь, но под плащом я сделала очень грубый жест.